– Спасибо за интервью».
Вместе с интервью на сайте Молодежного агентства с молодецким задором были выложены все семь уринальных портретов Сидорова.
«Ай да Вячеслав Григорьевич! Ай да Куролесин! – ликовал Богема. – Надо бы лучше да некуда!»
Он, словно заядлый, фанатичный рыболов, испытывал радостное удовлетворение от того, что всё сделал правильно: наживку на крючок насадил, подкормку в воду сыпанул, удочку закинул, и теперь с трепетным волнением поглядывал на неподвижный пока поплавок, на спокойную гладь воды, гадая, что таится в глубинах этого спокойствия – продолжает струиться равнодушная тишина или зарождается сильное, упругое, хищное движение?
Часть II
После утреннего совещания губернатор попросил остаться своего помощника Николая Ивановича Бестужева. Помощник, бывший милиционер, был человек надежный, проверенный в ожесточенных предвыборных боях и выполнении самых разных деликатных поручений, поэтому губернатор мог говорить без стеснений.
– К нам планирует приехать Карнаухов Владислав Евгеньевич, сам знаешь, кто это и какое значение он для нас имеет, – сказал озабоченно губернатор. Бестужев почтительно кивнул, никак не выразив своего удивления. – Цель визита, вроде бы, понятная: едет человек развеяться, отдохнуть, поохотиться на кабана, в баньке попариться, шашлыков покушать. Это нам не впервой. Но кое-что меня настораживает. Как мне сообщил его референт, ко всему прочему Владислав Евгеньевич желает, чтобы его непременно нарисовал, сделал с него портрет какой-то художник Сидоров. Что за Сидоров? У нас есть Жеребятников, заслуженный художник, ну, еще Климачёв, на худой конец. Остальных я знаю плохо, тем более какого-то Сидорова. Интересно то, что Карнаухова в наши края обычно калачом не заманишь. Сколько я его не агитировал к нам в гости, он всё отнекивался, а тут вдруг сам инициативу проявил. Причем, он не первый, кому вот так с бухты-барахты полюбилась наша область. Вот какого рожна приезжал к нам депутат Госдумы Похабцев? Официальная версия, что простым зрителем на юношеские соревнования по боксу. А на самом деле? По слухам, тоже к какому-то художнику. Что за мода такая? А жена главного монополиста к нам недавно ради чего наведалась? Понятно, чтобы денег с области содрать в свой сомнительный фонд, я соглашение подписал, куда деваться. Но она, ведь, говорят, тоже втихаря к какому-то художнику ездила. И закрадывается у меня подозрение, что едут они из Москвы не ко мне, а к кому-то другому, а мы с тобой тут у них так, сбоку припёка, на обслуге. Мне это не нравится.
– Раиса Степановна в курсе? – спросил Бестужев, пока губернатор закуривал.
– Вот ты, Коля, и выясни, в курсе она или нет. Я к ней напрямую не хочу обращаться. Ты же знаешь нашу Райку. Чего-нибудь неправильно поймет, болтанет где-нибудь. В общем надо разобраться, с какого это перепугу наши художники стали такими популярными, ну, и организовать встречу Карнаухова с этим Сидоровым, раз уж так приспичило.
* * *
Бестужев по обыкновению не стал откладывать в долгий ящик поручение губернатора. В этот же день он позвонил начальнику управления культуры и попросил найти время, чтобы зайти к нему на чашку чая. Статус Бестужева в правительственной иерархии, наработанный рука об руку с губернатором за многие годы, заставлял не брезговать чаепитием в его кабинете и персон более высокого полета. В условленный час Раиса Степановна сидела на краешке стула и помешивала сахар в чашке, вся в почтительном внимании – Николай Иванович попусту к себе не приглашал.
Ведя неспешный разговор о том, о сём, о погоде и всякой всячине, Бестужев наконец поинтересовался, знает ли она такого художника Сидорова. Хотя смешно сомневаться, уж управлению-то культуры наверняка известны все местные художники наперечет. Выяснилось, что Раиса Степановна услышала об этом человеке совсем недавно, и ни разу не видела его в лицо, а работы его можно увидеть в художественном салоне Потаповых. «Чем же он знаменит, этот Сидоров?» – спросил Бестужев. Раиса Степановна отвечала не сразу, делая глоток из чашки.
– Николай Иванович, в связи с чем такой интерес? – спросила она.
– Да так, проверяем информацию.
– А, понятно. Я не считаю, что этот Сидоров знаменит. И вовсе он не художник, а, говорят, обычный работяга. В свободное время от нечего делать рисует портреты, причем, по-дурацки, по-ненормальному. Как говорится, в семье не без урода.
– То есть он художник не профессиональный, любитель, – уточнил Бестужев. – В чем же его ненормальность? Берите печенюшку, Раиса Степановна.
– Спасибо, Николай Иванович, я мучного стараюсь поменьше есть… Как вы считаете, нормально ли это и художник ли человек, если он рисует не карандашом и не кисточкой. А кое-чем другим.
– Чем же? Вы меня интригуете, Раиса Степановна.
– Как бы поделикатнее выразиться… В общем, уриной он рисует, уриной. А по-русски – мочой! Не к столу будет сказано, уж простите меня.
– Разбавляет краску, что ли? – удивился Бестужев. – Да разве так бывает? Это же извращение какое-то.
– В том-то и дело: какой он художник? Извращенец он, а не художник. Но вы еще не до конца поняли, Николай Иванович. Я же говорю, он рисует не карандашом и не кисточкой.
– А чем?
– Гениталией своей, вот чем. Мне стыдно и противно это произносить.
Бестужев пытливо на нее посмотрел.
– Я в своем уме, Николай Иванович, не беспокойтесь. – Раиса Степановна коротким, смущенным смехом попробовала сгладить неловкость.
– Мне нужно взглянуть на картины Сидорова, – сказал Бестужев. – Пожалуйста, предупредите художественный салон, что я завтра к ним приеду. Впрочем, предлагаю поехать вместе.
* * *
Линии рисунков были чуть размыты, словно чернила на промокашке, но если отойти подальше, портреты смотрелись вполне натурально и прилично. Один из семи портретов в особенности притягивал к себе – лицо молодой, красивой женщины застыло в ироничной, недоверчивой улыбке. И эта женщина, хозяйка художественного салона, сейчас стояла рядом с Бестужевым. В зале прохаживались редкие посетители.
– Откуда такая уверенность, что портреты выполнены… извращенным образом, – с недоумением задал вопрос Бестужев, как будто самому себе.
– Да вот же Анастасия Сергеевна прямой этому свидетель, – с готовностью откликнулась Раиса Степановна.
– Неужели? Вы видели, как это делается? – обратился Бестужев к хозяйке салона. – Наблюдали за процессом?
– Нет, сам процесс был культурно прикрыт. – Анастасия Сергеевна звонко рассмеялась. – Но почему-то я опять слышу разговоры про какую-то извращенность. Разве портреты не прелестны? Ну, скажите, Николай Иванович. Разве не так?
– Портреты как портреты, я потому и удивляюсь.
– Правильно. Неужели так важно, каким образом они выполнены? Важен результат. И вы не представляете, какой громадный интерес у посетителей вызывает уринальная выставка. Это сейчас здесь пока затишье, а буквально через полчаса подойдет одна группа, потом другая…
