– Чего-чего?
– Посуровел ты в последнее время. Бычишься на клиентов. Они уже боятся тебя.
Ситуацию для разговора по душам Богема выбрал самую подходящую. Они как раз закончили считать деньги. У них сложилась добрая традиция – вместе их считать-пересчитывать. Сначала Витя, потом Сидоров.
– Пусть боятся, – сказал Сидоров, засовывая свою увесистую долю в карман.
– Нет, погоди, дядя Толя, я серьезно. Почему такой настрой? Что произошло?
Сидоров задумался, на его лице отразилась внутренняя борьба: говорить – не говорить?
– Без бутылки здесь трудно разобраться, – наконец произнес он. – Вот были бы мы не за рулями, Витька, хлопнули бы по стакану коньяка, и ты бы меня с полуслова понял.
– Вообще-то я не пью, ты же знаешь. Да ты так скажи, без коньяка. Я пойму, – настаивал Богема.
– Сам я в толк не возьму, что происходит, не могу себя перебороть, – нехотя признался Сидоров. – Есть вопросы, на которые не могу ответить, хоть убей. Почему, например, я раньше на заводе занимался нужным, полезным делом и получал копейки, а сейчас занимаюсь какой-то фигнёй и гребу деньги лопатой? Ну почему?
– Если эта фигня кому-то нужна, то это не фигня, – сказал Богема.
– Да кому нужна-то? – воскликнул Сидоров. – Простой рабочий человек к нам не ходит. Только толстосумам это надо. Они же с жиру бесятся, Витя!
– Пусть бесятся на здоровье. Тебе-то плохо от этого?
– Жаба меня душит! Не могу спокойно на их рожи смотреть.
– Что значит жаба! – возмутился Богема. – Раздави ее каблуком, эту поганую жабу! Это твоя работа, за нее тебе деньги платят. Врач тоже не выбирает, кого ему лечить, а кого не лечить: молодую, красивую девушку или противную каргу-старуху. Он лечит всех без исключения! Или представь, ты приходишь в супер-маркет, набираешь полную тележку продуктов, подкатываешь к кассе, а тебе говорят: «Извините, мы вас обслуживать не будем», Ты, естественно, удивляешься: «Почему это?» А тебе отвечают: «Видите ли, в чем дело, дорогой товарищ, нам рожа ваша не нравится». Или взять, к примеру, проститутку. Думаешь, она только с красавцами любовью занимается? Нет, к ней приходят всякие слюнявые старики, уроды и больные извращенцы…
– Ага, молодец, хороший пример. Меня с проституткой сравнил. Спасибо. – Сидоров скривился в язвительной усмешке.
– А что? Это тоже работа, требующая профессионализма. Да ты не обижайся, дядя Толя! Я же это к тому, что настоящий мастер своего дела всегда выполняет свою работу качественно и с хорошим настроением, не взирая ни на какие рожи. Вот тебе еще один пример. Когда в театре настоящий артист выходит на сцену, он забывает обо всем, что творится за его спиной в повседневной жизни: о том, что жена его дома пилит, что у него сегодня утром зуб болел, что машину поцарапали на парковке или что у него вскочил чирий на заднице. Он живет, он дышит спектаклем! Вот и ты, дядя Толя, должен быть артистом. Кстати, в переводе с английского артист – это и художник, и актер. Англичане далеко не дураки, они понимают, как близки эти профессии. В общем, дядя Толя, давай все наши эмоции и переживания будем оставлять дома, а здесь, на работе, мы должны сиять ярким, радостным светом, как лампочка, как прожектор, как солнце! Договорились? Иначе мы всех клиентов распугаем. Тебе хочется опять без денег сидеть? Ты же хотел, вроде бы, дом в деревне купить, свое хозяйство завести. Уже передумал?
Сидоров, нахмурившись, сопел, думал.
– Тебе легко говорить, а у меня творческий процесс напрямую зависит от моего душевного состояния, – сказал он. – Для меня важно, кого я рисую.
– Опять он за рыбу деньги! – Богема всплеснул руками. – Запомни, для тебя не должно быть важно, кого ты рисуешь! Понятно? Еще раз повторяю: это твоя работа! Думаешь, мне легко языком молоть перед всякими чмороедами? Но я себя пересиливаю. Вот и ты пересиливай себя. Или, может, закроем эту нашу шарашкину контору по производству уринальных портретов, чтобы душу не терзать?
Сидоров молчал, глядя в пол.
– Давай разбежимся. Я готов хоть с завтрашнего дня, – сказал Богема. – Зачем мне стараться, суетиться, ночами не спать, если, оказывается, это всё никому не надо. Прекратим эту, как ты выразился, фигню и горя знать не будем. Давай?
– Ладно, понял я, – произнес Сидоров, тяжело вздыхая.
– Что понял?
– Буду пересиливать себя.
– Ну, наконец-то. Надеюсь, больше к этому разговору возвращаться не будем. И пожалуйста, дядя Толя, умоляю, карикатуры больше не рисуй. Не надо людей обижать.
* * *
Понимая, что с властью лучше не ссориться, поскольку она всегда найдет возможность с изощренной изобретательностью испортить человеку жизнь, Богема, соблюдая договоренность, каждый раз по-честному информировал по телефону губернаторского помощника о том, кто и когда приезжает на сеанс к художнику Сидорову. Бестужев обычно вежливо его благодарил, а что там дальше с гостями делалось, Богеме было неведомо да и совсем его не интересовало. Главное, чтобы не мешали.
Но вот однажды Бестужев позвонил сам и сообщил, что в область едет всем известная Анюта Тульчак. Она планирует заполучить уринальный портрет и попутно взять у художника Сидорова телеинтервью.
– Анатолий Петрович не дает интервью, – твердо сказал Богема. – А с портретом, конечно, никаких проблем.
– Виктор Алексеевич, я надеюсь найти понимание. Это же сама Анюта Тульчак! Вы же знаете, кто у нее был отец.
– Николай Иванович, я бы рад вам помочь, но с Анатолием Петровичем на эту тему бесполезно даже заикаться. Он не будет ничего говорить, а то и просто пошлет подальше, я его знаю.
– Вам что, бесплатная реклама не нужна?
– Не нужна. Нам бы и без рекламы с работой управиться.
– А если я очень попрошу?
– Николай Иванович, это нереально! Вы зря думаете, что я всесилен. Я знаю Анатолия Петровича как облупленного. Если на него давить, Анюта может и без портрета остаться.
Вскоре Богеме позвонил мужчина, который представился продюсером телепрограммы с участием Анюты Тульчак:
– Мне дали ваш номер телефона и заверили, что только с вами можно решить вопрос об интервью с художником Сидоровым. Мы готовы прилететь на следующей неделе.
– Извините, но интервью невозможно. Вы напрасно потратите деньги на самолет, – ответил Богема.
– Мы вам хорошо заплатим.
– Нет, это исключено. – Богема прервал связь.
Отказать-то он отказал, но сердце его оставалось неспокойным. Анюту Тульчак, эту языкастую и нагловатую теледевицу, знала вся страна, и над головой ее была такая крыша, выше которой и не было ничего. Того и гляди, нагрянет со своей телевизионной шоблой, еще и Бестужев будет дышать над ухом, запортачат на хрен весь бизнес.
Через несколько дней вновь позвонил телепродюсер (Богема узнал его по густому баритону) и, теперь уже не представившись, поинтересовался, что нужно сделать, чтобы заказать портрет. Богема объяснил: нужно сбросить по электронной почте заявку в произвольной форме и копии четырех страниц паспорта для заключения трудового договора, после чего назначается конкретный день, в который заказчик является в мастерскую, подписывает договор, платит деньги, позирует перед художником, на следующий день получает готовый портрет на холсте. Если заказчик торопится уехать, портрет высылается экспресс-почтой по указанному адресу.
