Короче говоря, мы являемся живыми свидетелями открытой и сложносочиненной борьбы ресурсов, но ресурс этот – не нефть как таковая, а в первую очередь сами его акторы – США, Россия, ОАЭ, Иран и т. д. Именно за этой борьбой мы сейчас наблюдаем, и ресурсом в ней являются не просто месторождения нефти или ее разведанные запасы, а то, насколько сильно влияние каждого из игроков на цену нефти. Цена нефти, таким образом, куда больший ресурс, нежели нефть как таковая и сама по себе, потому что будущее зависит именно от того, кто управляет ценой на нефть. В этом, собственно, и состоит, как его, наверное, можно было бы назвать, – «принцип дополнительности ресурса»: когда мы говорим – «ресурс», мы подразумеваем актора, а говоря – «актор», подразумеваем ресурс, и они предельно взаимоопределяющи. Видеть и различать этого актора (будь то ФРС, Еврокомиссия, ВОЗ, конкретный властитель или гений) – принципиально важно, в противном случае мы просто не поймем сущность рассматриваемого ресурса.
Давайте, наконец, посмотрим на сами деньги, которые, конечно, просто обязаны быть ресурсом. Но здесь тот же фокус: убери из этого уравнения актора – и все развалится. Проведем мысленный эксперимент… Деньги, при взгляде на них из будущего, – нечто неизбежно теряющее в стоимости, а поэтому, чтобы деньги являлись ресурсом, это должны быть не просто деньги, а возобновляемые деньги. Грубо говоря, это должны быть не деньги, а печатный станок по производству денег. Причем важно, чтобы печатный станок этот был уникальным – если у каждого участника рынка окажется по своему собственному печатному станку, то, понятное дело, система развалится, а ценность такого ресурса окажется нулевой. Также важно, чтобы воспроизводимые этим уникальным печатным станком деньги были интегрированы в фактическую экономику – производство денег на необитаемом острове, как мы понимаем, лишено всякого смысла. Но и это еще не всё. Такие деньги должны восприниматься как ценность, и в этом сила их влияния – долларов, как известно, много, но не все так хороши, как американский (сравните с зимбабвийским и, как говорится, почувствуйте разницу). Теперь посмотрим на это дело сверху, чтобы увидеть: мы постоянно крутимся вокруг вопроса о «субъекте» (акторе) – что это за «мистер кто», способный произвести деньги и навязать их в таком качестве другим участникам рынка? Собственно, он и есть остов искомого ресурса, и убери мы этого «мистера кто» – ни для кого его деньги, как керенки Временного правительства в 1917 году, больше не будут деньгами.
Собственно, в предыдущем абзаце и были обозначены ключевые критерии ресурса – то есть те признаки, на которые мы должны обращать внимание, пытаясь понять мощность того или иного ресурса:
• во-первых, возобновляемость: ресурс – это не то, что иссякнет завтра, а то, что будет воспроизводится снова и снова с течением времени;
• во-вторых, уникальность: ресурс – это то, что обладает высокой конкурентоспособностью, то есть одновременно востребованно и ограничено в объеме;
• в-третьих, интегрированность: ресурс – это то, что таким образом включено в существующие системы отношений (производственные процессы, социальные потребности, геополитика и т. д.), что исключение его из соответствующих систем с неизбежностью приведет к необходимости их серьезной перестройки;
• в-четвертых, влиятельность: ресурс – это то, с помощью чего можно влиять на поведение тех или иных агентов, определяя таким образом конфигурацию будущего;
• и наконец, пятый критерий, который, по существу, является необходимой половиной дела – неотчуждаемость (персонифицированность): ресурс – это то, что зиждется на индивидуальном или коллективном акторе и без этого актора не может работать как ресурс.
Иными словами, если некая сила возобновляема, интегрирована в соответствующую сферу и при этом относительно уникальна (то есть способна выдерживать конкуренцию с другими ресурсами), а также существенно влияет на развитие событий (на рисунок будущего), она неизбежно обладает своим актором (принцип неотчуждаемости), и сам этот актор делает соответствующий ресурс ресурсом. При этом, конечно, необходимо помнить, что всякий ресурс обладает своим хронотопом – местом и временем действия, но пока указанные критерии работают, можно не сомневаться, что и место, и время у него (по крайней мере, пока) есть.
Но вернемся к началу: за ресурсом, в отличие от «доверия» (ценности «Капитала 2.0»), всегда стоит что-то фактическое – конкретные люди и мнения, определяющее поведение людей, знания и технологии (включая знания, необходимые для распространения технологий, и технологии, влияющие на мнения людей), природные ископаемые, производство денег и т. д. Но силу данная фактичность (физичность) обретает не сама по себе, как некая самодовлеющая ценность «Капитала 0.0» или «Капитала 1.0», а благодаря акторам, которые используют ее определенным образом в определенной конфигурации отношений, влияя на то, каким будет будущее в будущем. То есть, с одной стороны, мы всегда имеем некий исходный, первичный элемент реальности, с другой стороны, мы – как акторы – всегда (если речь идет именно о ресурсе) определенным образом манипулируем им (причем желаемый эффект может возникать вовсе не в той сфере, где этот исходный элемент реальности расположен). И в этом, возможно, главная особенность ценности «Капитала 3.0» – ресурса: если прежние ценности – «товары», «деньги», «доверие» – были призваны обеспечить будущее, то «ресурс» призван изменить его под своего актора. И это, надо признать, принципиально новый способ овладения временем.
Сопоставим еще раз известные нам «Капиталы»: в случае «Капитала 0.0» мы запасались ценностями, которые непосредственно могли удовлетворить наши потребности («товарами»), в случае «Капитала 1.0» мы запасались тем, что могло производить товары (в том числе и деньгами), в случае «Капитала 2.0» мы запасались тем, что позволяло нам рассчитывать на долю в совокупном богатстве, – «доверием», а теперь мы можем запасаться только тем, чем мы сами можем влиять на свое будущее. В шутку я бы сказал так: «Капиталист 0.0» говорит – «У меня что-то есть!», «Капиталист 1.0» – «У меня есть на что!», «Капиталист 2.0» – «У меня нет, но мне доверяют!», а «Капиталист 3.0» – «У меня есть то, почему я необходим!» (ну, или «почему вы должны будете принимать меня в расчет…»).
Сейчас мы, всей своей цивилизацией, бодро входим в фазу тестирования самых разных ресурсов. Отдельные государства, авторитарные режимы, национальные автономии, профсоюзы, целые сектора экономики, технологические компании, религиозные объединения, экспортеры и импортеры, террористические организации, средства массовой информации и разного рода концепции масс-мышления (наподобие «глобального потепления» и др.) – все и каждый осмысливают себя как ресурс. И всегда вопрос ставится одним и тем же образом – где, что и как мы можем отжать, для того чтобы изменить расстановку сил в будущем (и их всё меньше волнует, какая цена будет заплачена за это сейчас). Причем характерно, что все эти процессы текут в направлении децентрализации – национальные автономии пытаются провести референдумы о независимости, европейские страны грозят выходом из Евросоюза, ООН в принципе перестала играть хоть какую-то роль в мировой политике, союзнические связи США – с ОАЭ, Израилем и той же Европой – трещат по швам. И чем сложнее, чем сложносочиненней система, тем труднее ей в этих условиях удерживать свою цельность. Акторы, распространенные теперь предельно дисперсно, почувствовали свою силу и проверяют, на что ее хватит. Поначалу может показаться, что эта тенденция – не более чем попытка разойтись по своим квартирам (словно бы сказалась усталость от переизбытка общения), но в действительности это лишь способ возвысить свой голос, заставить с собой считаться, а проще говоря – отжать ресурс.
