Ромео вздрогнул: его собственное лицо не улыбалось, и он прекрасно это чувствовал. Однако Ромео в зеркале продолжал усмехаться и сверкать запавшими глазами, которые смотрели взглядом демона.
«Глупая галлюцинация!» – Вслух произнес Ромео. Ромео в зеркале недовольно скривился и вдруг сказал, хотя сам Ромео в этот миг был нем, как рыба:
– А ты хотел только «Сказки тысячи и одной ночи» смотреть? Тогда сейчас ты увидишь одну сказку. Сейчас ты сможешь увидеть то, что произошло на тысяча вторую ночь. Смотри внимательно, Ромео.
6.
В глазах Ромео вдруг почернело. Внезапно ослепленный, он качнулся в сторону и судорожно схватился за края раковины, чтобы удержаться на месте.
Ромео увидел дом. На берегу тихой речной заводи он увидел белоснежный дом с зеленой крышей. Он тут же оказался внутри.
На полу одной из комнат, в нелепой позе лежал молодой мужчина, неподалеку от него валялась раскрытая книга. Казалось, что он спал. Рядом с ним, на коленях сидела стройная блондинка, и по ее рыданьям, звуков которых Ромео не слышал, было понятно, что мужчина мертв. За ними, робко выглядывая из-за кресла, удивленным взглядом огромных синих глаз, наблюдал темноволосый мальчик, лет двух.
– Сейчас ты увидишь, что успел натворить! – Ромео вздрогнул: рядом с ним стоял еще один он, но тот, который зло усмехался и имел глаза демона.
На сей раз Ромео попал в огромную, пустую комнату в мансарде, залитую лунными лучами. По голым стенам и стертым половицам, было понятно, что дом давно покинут. В центре комнаты, прямо в пятне серебристого света, сидел он сам. Но Ромео видел себя со стороны. К нему медленно подошел Мэйз.
То, что Ромео увидел дальше, было страшнее любого кошмара. Вспышками, одна за другой, перед его глазами возникали картины того, что происходило с ним в те моменты, после которых он ничего не помнил.
Он видел драку с Люциусом; свое лицо, в исступлении кричавшее на мать; он видел себя, в беспамятстве лежащим на песке пляжа. Эвелин, Бенуа. Он видел Анаис, которую он обнимал, принимая за девушку с янтарными глазами. Он видел, как мать включила газ и легла на пол, на шерстяной плед. Он видел, как он метался по дому в поисках зелья. Как какие-то люди делали ему укол в вену, на полу грязного туалета.
Он видел еще много другого, но все прочее меркло по сравнению с ужасом, который он испытал, когда увидел, как Мэйз решил заменить имя на его книге. «Ему уже ничего не надо, – услышал Ромео его мысли, – так если уж его сочинениям не суждено увидеть свет под его именем, то почему бы им не быть изданными под именем моим? Будем считать, что он подарил их мне. Ему-то уже все равно».
Юноше показалось, что он теряет рассудок, как новые картины явились ему.
Это снова был Мэйз. Как проклятье, что нависло над его головой, он появлялся неотвратимо, постоянно следуя за ним по пятам.
Но на сей раз, Ромео увидел нечто иное: Мэйз, которого он встретил на скамейке в сквере. Мэйз, который встал на его пути к обрыву. Мэйз который, валясь от усталости, стерег его сон, день за днем. Мэйз, который страдал от самого себя.
Мэйз, который спрятал от него его зелье! – будто зашептал ему в ухо другой Ромео. – Мэйз, который хотел продлить его муки, вместо того, чтобы даровать легкую смерть? Мэйз, который еще не поиздевался над ним всласть? Уже превратил Ромео в своего беспомощного раба. Но еще не полностью превратил Ромео в животное? Не замучил его или не спас? Терпеть его, проклясть или простить? Чего ты хочешь? Делай свой выбор, Ромео! Прокляни его! Ненавидь и мсти! Или прости его. Борись с ненавистью и злобой в своем сердце. Делай свой выбор!
Его глаза вдруг вновь прозрели и уперлись в собственное отражение в овальном зеркале ванной комнаты.
«Нет, Ромео, нет не-е-е-е-ет!!! Ненавижу!!! Ненавижу тебя! Тебя! Тебя! Я хочу убить, убить тебя! Чтоб ты прекратил мучить меня! Чтобы ты, в конце концов, издох! Оставь меня в покое!» – он исступленно бил кулаками по мерцающей в тусклом, прерывистом свете свечи поверхности зеркала. Бил по своему гримасничающему лицу.
Слезы душили его, казалось, что нутро выворачивается наизнанку, рвет его на части. Как будто чьи-то руки пытались освободиться, разорвав ему грудь. От этой боли можно было сойти с ума! С другой стороны на него страшно кричало обезображенное болью лицо с безумными стеклянными глазами: «Почему я? Почему все это случилось со мной?» Он запрокинул голову и завопил: «Бо-о-оже! За что ты так наказываешь меня?!!!»
Его голос сорвался на самой высокой ноте. Ему показалось, как что-то внутри лопнуло и вырвалось наружу страшным ударом в затылок.
ГЛАВА 7
1.
Холод…холод….холод пронизывал Ромео. Тьма густо окутывала его мысли. Через тупую боль, скользкими щупальцами обнимавшую его голову, он открыл глаза, сделав усилие.
И тут он понял, что видит лицо, нависшее над ним. Оно смотрело на него синими прозрачными глазами. Смотрело пристально, не отрываясь и не моргая. Вокруг витал чуть ощутимый запах, запах пряный и теплый. В лице было что-то не так…» «В лице что-то не так…»– мысль проползла медленно, оставляя липкий след в сознании. В лице что-то не так… он никак не мог понять, что. Ему было трудно думать, его дурманила боль и этот запах. «Но ведь?!…» Да, он внезапно осознал, что именно было в лице не так: лица не было. Это нечто белое…оно смотрело на него, трепетало крыльями? Трепетало крыльями, огромными белыми крыльями. Он повел глазами и обнаружил, что крылья занимали всю ванную комнату, на полу которой он лежал. Лицо продолжало смотреть на него с нежностью и тоской. По лицу Ромео побежали слезы. Они жгли его щеки, но боль в голове начала утихать. Ему не было страшно.
«Почему ты прилетел? – спросила душа у ангела, – Что ты хочешь увидеть? Ты хочешь посмотреть, как умирает мой человек?»
«Нет,– тихо ответил ангел,– он не умрет. Вернее, умрет, но не теперь. Тебе и ему еще предстоит долго мучиться. Мне жаль его, он чистый, светлый мальчик. Он одинок, и ему неоткуда ждать помощи. И еще у него гениальная душа, но она слишком увлеклась, доказывая небесам собственные способности, которые сама же создала. Она забыла об осторожности и привела своего человека в ловушку зла. Но она продолжала прекрасное, но слепое созидание, не обращая взгляд свой к Господу. Она увязла в трясине греха и не прошла испытание. Теперь она наказана за свою слепую гордыню. Мне жаль, что ему приходится столько страдать из-за тебя».
«Ну, тогда сделай хоть что-нибудь…для него, не для меня».
Ангел заплакал. Он протянул руку и коснулся кудрявой головы Ромео. Его бездонные голубые глаза были устремлены на Ангела. Они были полны страдания, но при этом чисты как глаза младенца.
«Как я мог позволить тебе быть такой самонадеянной, такой упрямой…как не вразумил тебя вовремя»… – сокрушенно сказал Ангел. Шелковистые пряди волос Ромео скользили сквозь его прозрачные пальцы. «Как я мало думал о том, что страдать будешь не только ты, но и человек. Как мог я не думать о том, что вы неделимы».
