Сложно передать охвативший меня ужас, когда мы пробежали пару десятков метров по дороге… По ней, вероятно, на звук, шло не менее двух десятков мертвяков, и это только те, которых мы видели, благодаря освещению дома Ильи. Я включил фонарь и посветил нам за спину.
– Твою мать! Назад! Назад, Иваныч, во двор!
Снеся головы троим, что успели дойти до забора нашего дома, мы перемахнули через ворота, чтобы не тратить время на открывание и закрывание калитки. Я чуть наклонился, оперся зажатым в руках дробовиком о колени и тяжело дышал.
– Мля, хорошо, что курить лет десять назад бросил, – сказал Иваныч, тоже тяжело дыша, – мы их не спасем.
– Нет, – отрицательно помотал я головой, – не спасем, слишком много мертвяков. Пошли, проредим хоть их, за карабином сходи.
Мы с Иванычем пристроились на куче стройматериалов и методично, не торопясь, начали отстреливать мертвяков на дороге. Иваныч тех, что у дома Ильи, благо там светло и оптика позволяет, а я тех, кто перся мимо нас по дороге.
Марево над стволом «моссберга» уже не давало нормально целиться, когда я расстрелял не менее полусотни патронов, и, как говориться, помощь пришла в последний момент – из-за поворота сначала донесся шум дизеля, а потом показался омоновский бронированный КамАЗ. Он остановился напротив нас, а из бойниц отстрелялись по оставшимся зомби, произведя зачистку территории у нашего дома. В кунге открылась дверь, и из нее в талое месиво спрыгнул человек – черная форма, бронежилет, каска и короткий автомат с коллиматорным прицелом.
– Ну, вы ё…, даете, мужики, устроили тут тир ё… чо, пустите, ё…
– Через ворота сигай, – махнул я ему рукой.
Омоновец лихо перемахнул через ворота и взбежал на нашу импровизированную «крепостную стену».
– Чо у вас тут?
– Командир, хрен с ним, что у нас, вон там… – показал я рукой, – там, возможно, еще есть, кого спасть. А мертвяков больше, чем дофига.
– Понял, ё…, – ответил он, и, вынув из подсумка рацию, сказал, – Мохнатый, дом на двенадцать часов, освещенный, зачистка и эвакуация.
– Принял, – сухо ответили ему и КамАЗ, рыкнув дизелем, поехал вперед.
Бой, точнее, отстрел мертвяков, продолжался минут двадцать, а когда все стихло, у омоновца вновь зашуршала рация, и последовал доклад:
– Зачистили, один… Точнее, одна, живая, чистая, второй укушен, но пока человек… перевязали.
Омоновец вопросительно на нас посмотрел.
– Ну, сюда пускай везут обоих… А укушенный как умрет… застрелим.
– Сюда обоих, – передал наши пожелания омоновец.
– Принято, – проговорили ему в ответ…
Николай – так представился командир ОМОНа, вернее, собственно самих бойцов ОМОНа было всего трое, он и еще двое его подчиненных, а остальные представляли собой сборную солянку из оперативников и пэпээсников города.
– Мы здесь недалеко забазировались, – говорил он, присев в беседке во дворе, – у ракетчиков, прямо за Ростошами.
– На КП ракетной армии, что ли? – уточнил Григорий.
– Да у них ё… личный состав, семьи всех тех, кто не разбежался, не бродит мертвым и не хочет быть один в том дерьме, что происходит вокруг. Территория большая, ангары, убежища, склады. В соседях фээсбэшники из погрануправления областного, но они особняком, мутные какие-то, ё…
К воротам подъехал КамАЗ, посигналили.
– Я открою, пусть заезжают, – сказал я, спрыгнув с кучи пиломатериала, – Иваныч, отгони дальше машину.
Смяв декоративную пластиковую оградку газона перед домом, КамАЗ остановился, двигатель стих, и из кунга посыпались бойцы.
– Щерба, ё…! Периметр под охрану, остальные перекур!
– Есть, – ответил кто-то со стороны бойцов, – а этих куда?
Я махнул рукой, и двое бойцов повели к нам «крепыша» с перебинтованной головой и «снегурочку» то ли в пижаме, то ли в спортивном костюме какой-то немыслимой расцветки и рисунком, ну, и та самая шубка сверху.
– Иваныч, отведи ее в дом, – сказал я, потом посмотрел на «крепыша», и, кивнув на беседку, сказал, – идем.
Я, Миша-«крепыш» и Николай сели в беседке вокруг железного мангала с какими-то коваными выкрутасами.
– Вот и улетели, мля, – грустно сказал Миша, потом достал из подсумка наручники и приковал себя к мангалу, – на всякий случай…
– Правильно, – одобряюще кивнул Николай, а потом, погрустнев, сказал мне, – ты это уж сам.
– Хорошо, – кивнул я.
– Ладно, – хлопнул по коленям Николай и натянул «сферу», – поедем мы… А вам не стоит тут сидеть, либо уезжайте куда, не знаю, «на деревню к дедушке» там, или к нам за периметр, у нас гражданские есть, а вы вроде еще и пострелять горазды, ё…. Так что дело вам найдется. Если решитесь, приезжайте… Там только еще все организуется, но безопасно и пожрать есть.
– А на выезде из города, на КПП ГАИ кто?
– Наши там… Если остановят, не дергайтесь, ё…, не бузите, просто досмотрят на предмет укушенных, и все.
– Понятно.
Николай скомандовал всем грузиться, и, пожав нам с Мишой руки, пошел к машине. Я дождался, когда тяжелая машина вырулит задним ходом со двора и закрыл ворота. По дороге к беседке посмотрел в окно гостиной, где Иваныч работал жилеткой – дочь покойного Ильи, сидя на диване с кружкой в руках, что-то ему рассказывала, а он участливо кивал и что-то отвечал.
– На, патрон в стволе, – Миша достал из кобуры ПМ и протянул мне, – а есть водка?
– Сейчас принесу, – ответил я, взял пистолет и сунул его в карман.
Сходил в дом, и, вернувшись с бутылкой недопитой перцовки, сел с другой стороны мангала, напротив уже тяжело дышащего Михаила.
– Ты, главное, вали меня сразу, как очнусь мертвяком, – сказал Миша, после того, как в несколько больших глотков допил бутылку и занюхал рукавом.
– Хорошо, – ответил я, а у самого просто сердце разрывалось, глядя на него, – Ничего не хо…
– Нет, – резко ответил он, – просто посиди тут, чувствую, скоро… Голова кружится, и ног не чувствую…
Я кивнул… Текли минуты, открылась дверь дома, Иваныч с «вепрем» в руках подошел и сел рядом.
– Уснула, – скала он, – залил в неё грамм сто коньяка.
– Вы это, – Миша чуть пододвинулся к мангалу и опустил на руки голову, бубня в землю, но расслышать было можно, – по хозяйскому дому пройдитесь, там и стволы, и запасы кое какие… Ребята из ОМОНа ничего не брали вроде… И «форд» наш опять же, он легкобронированный, вместительный, ключи у меня… Сваливайте отсюда…
Ещё несколько коротких вдохов, и Миша замер. Его тело чуть наклонилось в сторону, но прикованная рука удержала его от падения. Мы с Иванычем непроизвольно встали с лавки.
– Мля… – Иваныч практически выпрыгнул из беседки, когда, спустя пару минут, на нас уставились глаза народившейся нежити, и опустил предохранитель на «вепре».
