Проснулся Демидов, когда солнце уже выбралось из-за горизонта, и его лучи осторожно погладили Сашкины веки. Ещё не совсем понимая, где находится, он попытался натянуть на себя отсутствующее одеяло и, ощутив под рукой мокрый от росы кожаный плащ, резко приподнялся. «Вот это да! – восхищённо завертел головой Демидов, озирая окрестности. – Как же тут красиво!» А тут действительно было красиво. Очень. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилался ковёр голубовато-зелёной травы, постоянно волнующейся под порывами свежего ветра. Вдалеке на фоне бледно лилового неба проступала цепочка невысоких гор, а точно посредине равнины возвышалась огромная остроконечная раковина королевского замка.
– Завтрак, ваше высочество, – заботливый Арэт вынырнул откуда-то из-за спины и протянул Демидову круглый плотный лист какого-то растения с их походным пайком из местных сырников и… цветов. Бледно-розовые бутоны оказались мясистыми и имели такой же солоновато-сладкий вкус, как у юса, который Сашка уже пробовал. «Наверное из них тот сок и выжимали», – подумал Сашка и непроизвольно сглотнул. Это не укрылось от внимательного Арэта, и Демидов тут же получил из рук его брата полупрозрачную золотистую чашу до краёв наполненную родниковой водой.
– Спасибо, – поблагодарил Сашка и принялся уплетать нехитрый завтрак так, будто никогда не ел ничего вкуснее. – А вы?
– А мы уже, – объяснил подошедший Иррэ. – Ваше высочество так долго спали…
Почувствовав в его словах что-то вроде подкола, Сашка насупился и, поспешно поднявшись на ноги, предложил сейчас же отправиться в путь. Однако тут выяснилось, что их чудо-скакун хоть бежит быстро, но отдыхает медленно, и потому у тройки отважных путешественников нашлось время потренироваться в роли бродячих менестрелей.
– Иррэ хорошо играет и поёт, – пояснил Арэт, протягивая брату лютню, которую тот сразу же начал настраивать, оглашая окрестности печальным звоном струн. – Я могу рассказывать истории…
– Вот, это точно. Ты кого угодно до полусмерти заговоришь, – пробормотал Сашка и громко добавил: – А мне, значит, предлагаете фокусы показывать или работать на подтанцовке?
– Как можно, ваше высочество… – начал было Арэт, но «его высочество» только рукой махнул.
– Давайте сразу договоримся. Я теперь не высочество и не наследник, а самый обыкновенный менестрель. И, значит, называть вы меня должны на «ты» и по имени. Раз уж тут у вас мальчишеские имена должны обязательно начинаться с гласной, то зовите меня просто Алекс. Идёт?
– Хорошо, Алекс, – широко улыбнулся Иррэ, не обращая внимания на неодобрительное ворчание брата по поводу злостного нарушения этикета.
– Можно мне попробовать? – неожиданно для себя попросил Сашка, указывая на лютню.
– Разве ваше вы… Разве ты умеешь играть, Алекс? – удивился Арэт и, дождавшись решительного кивка наследника, протянул ему инструмент.
Немного повозившись с настройкой, что под пристальными взглядами близнецов оказалось совсем нелёгким делом, Сашка взял аккорд и усмехнулся про себя, вспомнив, как впервые стащил мамину концертную гитару. За пять минут свободы, оказавшихся в распоряжении четырёхлетнего гитариста, он умудрился порвать три самых толстых струны, за что полдня простоял в углу, размышляя о нелёгкой доле непризнанного гения. С тех пор в доме появилась совсем маленькая гитара, и уже в пятом классе Демидов оглушительно терзал гитарные струны на одном из праздничных вечеров, вызывая одобрительные кивки учителей и лёгкую зависть одноклассников.
Набрав в грудь побольше воздуха, Сашка огласил окрестности своей любимой композицией из «Дискотеки Аварии».
– И… это у вас называется песней? – смущённо пробормотал Арэт, прослушав до конца Cашкины вопли. А Иррэ вообще промолчал, только нос поморщил.
– Это рэп, – обиделся Сашка. – Его не поют, его читают. Вся фишка в словах!
– А-а-а… – протянул Арэт. – Только половину слов мы как раз не поняли. Наверное их нет в нашем языке. А у вас только читают? Не поют?
– Поют, – махнул рукой Сашка. – Попсу всякую. Под неё только танцевать можно. Или взрослые застольные песни орут на праздниках, когда уже лыка не вяжут. Лучше, Иррэ, ты спой.
Осторожно взяв протянутую Сашкой лютню, Иррэ снова перестроил её на идимский лад и запел. Такого чистого и звонкого голоса Демидову слышать ещё не доводилось, он даже не сразу разобрал, что брат Арэта поёт о своём мире. Мире, где горы до небес, а поля обширны и плодородны, где моря богаты рыбой, а леса дичью, и где все люди веселы и счастливы… И всё это потому что в мире есть Сила. Сила, благодаря которой в Идиме царит вечное лето, а маги отгоняют разрушительные ураганы и грозы от полей и жилищ, усмиряют хищных зверей, поворачивают реки вспять…
Когда песня закончилась, мальчишки ещё долго молчали, заворожённые пением Иррэ, пока Сашка не решился нарушить установившуюся тишину:
– Класс! Ты поёшь, как этот… как Робертино Лоретти. Ма говорила, что у него голос был, как у ангела.
– А что такое «ангел»? – тут же осведомился любопытный Арэт.
Сашка честно попытался объяснить кто такие ангелы. Но так как он сам имел об этом весьма смутное представление, то быстро запутался и постарался перевести разговор на другую тему, оставив братьев в полной уверенности, что ангелы, это такие маги только с крыльями.
Окончив, таким образом, подготовку к возможным выступлениям тройка новоявленных менестрелей взгромоздилась на Инома и, пришпорив скакуна шестью каблуками, двинулась в путь. Эрог, наотдыхавшийся к этому времени, резво взял с места и понёсся по дороге со скоростью хорошего мотоцикла.
«Во, даёт! – восхищался Сашка про себя, глядя как быстро приближается полоса маячившего впереди леса. – Не хуже иного автомобиля шпарит. Вот это транспорт! И быстрый, и красивый, и умный… А главное, экологически чистый».
Отлично утоптанная дорога, по которой ехали беглецы, сливалась под копытами эрога в одну сплошную серую ленту. Сашке даже на мгновенье показалось, что это асфальт, а белоствольные деревья в стремительно приближающемся лесу – обычные берёзы. Но стоило подъехать поближе, как ностальгическое наваждение кончилось. Грандиозный лес Идима вздымал свои кроны на почти сорокаметровую высоту. А белые стволы, которые Сашка издали принял за берёзы, оказались в три обхвата толщиной, и кора их укрывала гладкая, без единого чёрного пятнышка. «Белокоры» – так называли эти деревья близнецы.
«Наверное, они такие высокие из-за того, что сила тяжести в Идиме меньше, – подумал Демидов. – И ещё король говорил, что кислорода тут больше. Вот Ином и шпарит с такой скоростью, не останавливаясь».
Но не успел Сашка подумать об этом, как сидящий впереди Арэт свёл колени, после чего эрог резко затормозил. Демидов едва на землю не вылетел и собирался уже возмутиться, но, выглянув из-за плеча оруженосца, попридержал язык.
Дорога, ведущая из королевского замка, упиралась в широкий хорошо наезженный тракт. А на развилке стоял… король Орис собственной персоной. У Демидова перехватило дух, и почти минуту он потратил на борьбу с ускоренным сердцебиением. А потом облегчённо вздохнул – суровый родитель хоть и присутствовал здесь, но не во плоти. Перед удивлённым Демидовым на невысоком плоском камне стояла статуя. Но такая, которую даже с десяти шагов невозможно было отличить от живого человека. Всё ещё пребывая в шоке, Демидов соскользнул с эрога и, подойдя к ней, осторожно притронулся к королевской руке. Но почти тут же отшатнулся. Рука отца показалась ему живой и тёплой.
