– Если вы не посидите спокойно несколько минут, то останетесь в жилете до самой посадки, – строго сказала стюардесса.
– А скоро посадка? – простонал Пончиков.
– Два часа мы уже летим, значит через семь часов.
– О, ужас! Вот и пришла моя смерть. Я не доживудо посадки, потому что я и пяти минут не могу без плюшенек, а тут еще целых семь часов, – Пончиков начал рыдать.
– Отставить мокрое дело, – рявкнул Свистунов, наклонившись над Пончиковым. – Это тебе наказание за нарушение инструкций. Ты не только себя опозорил, ты и нас опозорил на весь мир! У меня даже кончики волос покраснели.
– Да я… – на лбу у Пончикова выступили капельки пота.
– Молчи лучше, обжора несчастный, пока я тебя не заставил сидеть в этом оранжевом жилете до конца полета, – строго сверкнул глазами Свистунов.
Пончиков понял, что Свистунов не шутит, и замолчал. Он громко сопел, краснел, бледнел, но не проронил ни звука до тех пор, пока Вездеходовы не сняли с него жилет.
Потом Пончиков тоже ничего не говорил, потому что рот его был набит любимыми плюшками.
Пока все были заняты Пончиковым, Петя Бабочкин потихоньку двинулся к пилотской кабине. Чем ближе он подходил к заветной двери, тем сильнее захватывало дух. Ведь побывать в кабине пилотов – заветная мечта любого мальчишки.
Петя глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть под воду, и три раза постучал: тихо, сильнее и еще чуть сильнее.
Дверь открылась. Петя увидел высокого мужчину, а за его спиной бескрайний небесный простор, и выпалил:
– Здрасьте, я Петя Бабочкин. Май нейм из Микки Маус. Можно мне одним глазком? Спасибо, пожалуйста, товарищ.
– Товарищ командир, – рассмеялся пилот, – здесь Микки Маус – Петя просится одним глазком спасибо, пожалуйста.
– Их что, двое? – не оборачиваясь, спросил командир.
– Нет, я один Петя, – выпалил Петя и покраснел.
– А где же Микки Маус? – командир обернулся, посмотрел на вихрастого паренька в бейсболке, перевернутой задом наперед.
– Он нас там, на Диком Западе встречать будет, – Петя облизал пересохшие губы и подумал, что командир сейчас его прогонит. Но командир улыбнулся и протянул Пете руку:
– Меня зовут Николай Николаевич. А моего сына Арсений. Он тоже носит бейсболку задом наперед и ужасно волнуется, когда приходит в незнакомое место.
У Пети отлегло от сердца. Он пожал крепкую руку Николая Николаевича и принялся разглядывать приборную доску, на которой что-то мигало, крутилось, светилось и пульсировало. Откуда-то доносились странные шипящие голоса. Пилоты внимательно вслушивались в эти голоса, а потом отвечали. Но Петя ничего не мог разобрать. Язык пилотов он слышал впервые.
Петю завораживало все: приборы, непонятный язык, умные лица пилотов и бескрайний небесный простор за окном кабины.
– Ну, что Маус-Петя, нравится?
– О-о-о-ччч-ень, – прошептал Петя.
Пилоты дружно расхохотались. Самолет слегка тряхнуло, словно он тоже решил принять участие во всеобщем веселье. Петя испуганно посмотрел на командира.
– Это восходящие воздушные потоки, – пояснил он. – А во-он там, справа большие кучевые облака – кучевки – предвестники грозы. Мы туда не пойдем, мы их лучше обойдем.
Петя глянул вперед и увидел, что на горизонте появилась бирюзовая полусфера со светло-зелеными вкраплениями.
– Нас приветствует Атлантический Океан, – улыбнулся Николай Николаевич.
Солнечный свет разлился ярко-желтой акварелью, брызги которой слепили глаза. Петя прищурился, пытаясь спрятаться от жгучих лучей за занавесками ресниц. Но маленькие капельки слез все же появились в уголках глаз. Петя аккуратно смахнул их и потихоньку начал пятиться из кабины, непрестанно кланяясь и повторяя:
– Спасибо, сенкью вам, товарищ командир Николай Николаевич.
Вернувшись на свое место Петя торжественным голосом произнес:
– Братцы, что я сейчас видел в кабине пилотов!
– Что? – насторожился Свистунов.
– Кучу, нет кучищу приборов, которые мигают, светятся, передвигаются с места наместо, да еще иразговаривают на пилотском языке, показывая, где кучевки с грозой, а где океан и Атлант Ический, – сообщил Петя.
– Врешь, – строго сказал Свистунов. – Я не про какой Ический океан не слышал. И зачем это приборам с места на место перескакивать?
– Чтобы за кучевками следить, – пояснил Петя. В этот миг самолет слегка качнуло.
– Вот, кучевку перепрыгнули, – радостно выпалил Петя. – А ты сомневался. Я же…
– Просим всех пассажиров занять свои места и застегнуть привязные ремни, – зазвучал голос стюардессы. – Наш самолет вошел в зону турбулентности.
– Братцы, не волнуйтесь, это всего лишь смена воздушных потоков, это не надолго, – тоном знатока выкрикнул Петя.
– Хватит горланить, быстро садись и пристегивайся, – скомандовал Свистунов.
Петя плюхнулся в кресло, быстро застегнул привязные ремни и уставился в иллюминатор.
– Предупреждаю всех, – громко произнес Свистунов, – ходить по самолету категорически запрещается, чтобы не нарушить его прыгучесть через кучевки. Ясно?
– А если очень-очень надо пройти в хвостовую часть самолета, что тогда? – поинтересовалась Люся Умникова.
– Если очень-очень надо, тогда можно. Но только туда и обратно. Обратно и туда. Ясно?
– Ясно, – дружно подтвердили ребята опять же без всякой репетиции.
Со своих мест без надобности больше никто не вставал. Стюардессы дважды накормили ребят вкусной едой, напоили газировкой, соками и чаем. Настроение у всех было приподнятым. Никто не заметил, как пролетело девять часов полета.
– Наш самолет совершил посадку в Орландо. Командир корабля и экипаж прощаются с вами и желают вам всего хорошего. Будем рады снова видеть вас на самолетах Аэрофлота, – произнес командир.
– Спасибо, Николай Николаевич, – выкрикнул Петя.
– Пожалуйста, Микки Маус Петя, – отозвался пилот.
4
В самолет влетел Микки Маус. Он принялся всех хлопать по плечам и радостно кричать:
– Приф-фет, матрошка, джувачка, икорка! Как дьел-ля?
Потом он увидел Петю Бабочкина и закричал еще громче:
– Петь-я, Петь-я! А-сель! Шпик – спик. Разветалы яблоны и грюши. Пес-нья – сонг.
– Привет, Маус, – Петя похлопал Микки по плечу. – How do you do?
[18]
– О, – лучезарно улыбнулся Микки, – I am fine, thank you!
[19]
