Но он переминался тут с ноги на ногу вот уже полчаса, замерз, да и перед охраной было как-то неудобно. Два явных бывших бандита в будке у ворот не приглашали его у них погреться Только и сказали, что Орлова еще не возвращалась с утра.
Сперва капитан волновался, потом – злился, теперь стал спокойным и почти готовым к мести. И тут, будто всей предыдущей гаммы чувств было мало, к ним добавилась ревность и острое оскорбление: капитан увидел, как Софья выходит из красной спортивной машины, как пишут в протоколах «ранее принадлежавшей ее покойному супругу» (ее – то автомобиль – вдрызг). с неким двухметровым красавцем в дубленке. Значит, хахаля завела!
Следователь, кипя в душе, сдавленным голосом выдавил: – Ах т-а-ак. Очередь к телу. Тогда я первый на очереди.
Софья поманила его рукой, представила их с Клодом друг другу. Клод взял из багажника пакеты с продуктами и понес к лифту. Когда капитан и «подозреваемая» остались одни, капитан выпустил пар: – Вы отказываетесь от дачи …э…показаний?
Нет, я дам, с ударением на последнем слове и кривоватой ухмылкой сказала Софья. Простите, утром я еще не была с ним знакома. Он был сегодня на съемках каскадером. И, представьте, влюбился. Даже предложение сделал. Так что с утра была вдова – к вечеру – невеста. Но это наших договоренностей не отменяет. И она пошла к подъезду. А Сухожилин оторопел и застыл, как вкопанный. Понимает ли она, о каких договоренностях идет речь или с ума сошла?
– И что мы с вами при женихе… – Соня без слов кивнула, – Что вы за женщина! – почему-то упрекнул ее капитан, хотя эта новость должна была его обрадовать.
– В квартире четыре спальни на двух этажах. И ему я объясню, как есть. Про наветы свекрови, про ваше желание помочь – за определенные услуги с моей стороны. Он поймет.
– Он! Поймет?! – заорал Сухожилин. – А я, я – пойму?!
– Надеюсь, нет! – крикнула Софья, придерживая для капитана дверь подъезда. – Или все же будете снимать показания?
И Сухожилин решился. Даже если это западня с обвинениями в домогательствах на службе – все равно он был согласен на все. Но – после. В лифте оба молчали, Соня мрачно смотрела в пол. Она тоже решалась.
Капитан и Соня входят в ее квартиру. Клод по – прежнему стоит в прихожей, оглядывая обстановку квартиры. Но дубленку не снимает. Появление Сухожилина его озадачило. Он хотел бы уйти, сделать вид, что ему непонятно, зачем на самом деле ждал Софии этот перевозбужденный мужчина, как успел отметить Клод, похожий немного на голодного волка.
Можно мне в туалет? спросил Клод, оглянувшись на Сухожилина. Он хотел, чтобы Соня его отослала из дома.
– Конечно, – отозвалась Софья, – Можно хоть куда. Кроме одной спальни наверху, где мы уединимся с капитаном.
Клод открыл рот и туту же его закрыл. Потому что прочел на лице Софии, что для нее то, что предстоит – прыжок в холодный океан – удовольствия не предвещает. – И, пожалуйста, без сцен и вопросов. Разочаровавшись в ожиданиях, капитан может устроить мне большие неприятности, вплоть до тюрьмы. Он ведет следствие по делу.
Клод молча снял дубленку и прошел в туалет.
А Софья показала рукой капитану, что нужно идти вверх по лестнице. И, обернувшись, увидела напряженную спину Клода.
Капитан же намеренно громко и, деловито топая, пошел вверх по лестнице:
– Ваша свекровь уже настучала повсюду, что я с вами спал, поэтому и закрыл дело. А я его уже закрыл.
Софья удивилась. Значит, капитан просто решил сделать то, в чем его уже обвиняют.
– Раз страдать – то хоть не зря? Вы-то знаете, что это не правда. Пока. – уточнила Соня, кокетливо улыбнувшись.
Капитан даже покраснел.
Софья не удержалась и подколола Романа Сухожилина:
– Ну, так за этим же вы и пришли. – Она стянула крупной вязки грубый свитер еще наверху лестнице. И повернулась к капитану, как только вошла в спальню и закрыла дверь.
Сухожилин хотел что-то ответить на колкость. Но торчащие, расходящиеся в разные сторону груди буквально уперлись ему в глаза.
Я все время представлял эту грудь, сказал он так, будто сам не понимал: говорит или только думает. – Без белья под таким шершавым свитером? Разве шерсть соски не раздражает?
Софья молча сползла на колени, извлекла из джинсов Сухожилина его набрякший член и потерла его валявшимся на полу свитером. Мужчина вскрикнул, ахнул и повалил ее на пол, больно кусая соски.
Софья полушутливо оттолкнула его руки.
– Я предполагала только минет.
На пороге комнаты на шум появляется Клод. Он вопросительно посмотрел на эту картину. Увидев его, следователь, однако, не прекратил своих действий. Только лицо его стало жестче.
Клод растерялся и обомлел. София сказала, что следователь должен ее допросить. Понятно, что если бы Софья сопротивлялась всерьез, то позвала бы его, Клода.
– Проблема? Я должен его выгнать или сам уйти? – зло спросил он. Уж очень будущая миссис Тауб начинала напоминать прошлую.
Но если Жиз любила его, то сам он по уши втрескался в Софи. Поэтому ему хотелось, чтобы капитана можно было спустить с лестницы. Жуткая боль от когтей ревности впервые в жизни впилась в сердце. Он даже принял ее за физическую боль.
Софья (по – английски) объяснила ему: – Это полицейский. Он хочет, чтобы я с ним занялась сексом, раз он закрыл дело о том, что я убила мужа.
Клод взял себя в руки, на лице заходили желваки, – Тогда продолжай, я подожду на кухне.
И он развернулся и ушел. Хоть ноги его не слушались, и больше всего хотелось, что? Досмотреть акт? Выбросить на улицу того, кто сейчас оприходовал его невесту?
Лестница под охи и вскрики из-за двери спальни казалась ему дорогой на Голгофу. А ведь мог бы с Жиз привыкнуть к таким эскападам со стороны женщин.
Но он заставлял себя идти, не оглядываясь.
А потом сесть на табурет у стойки в кухне и отпить из открытой бутылки мартини. Горечь и сладость слились на языке. Вот и жизнь его раньше была горькой водкой, а теперь стала мартини.
И даже не догадывался, что оба Ангела – его и Софьин нашептывают ему на ухо: «Секс ничего не значит для нее, она вынуждена отдаться, чтобы иметь возможность с тобой уехать. Ведь судебный процесс сделал бы отъезд Софи в Австралию невозможным. И все-таки на последней ступеньке горький ком почти его задушил. А слезы так и не пошли. Сухие глаза словно выжигало солью.
Что бы он сам сделал в такой ситуации. А ведь он был на грани убийства своей жены. Стал бы он спать со следовательницей, если бы это дало ему возможность остаться на свободе.
– Безусловно, – сказал он вслух себе. И зажал уши руками, чтобы не вернуться и не убить обоих в этой претенциозной спальне.
Так вот она какая, ревность… подумал он, подставив голову под холодную воду из крана на кухне. Потом снова сел на стул у покрытой мрамором стойки, и, положив на нее голову, прижался лбом к холодному мрамору как раз в том месте, где в ту роковую ночь Виктор видел сон о свадебном платье Сони, скрывающим вход в рай. Но ему почему-то стало легче.
