– В наше время все возможно, – развел руками Бен.
– На этой веселой ноте хочу тебе сказать, что мне пора распрощаться с вами, – сказал Омар, – мы уже выезжаем на основную трассу, ведущую в Мешхед, и я выйду у первой проселочной дороги. Надеюсь, что все будет гораздо лучше, чем мы себе тут обрисовали. Было очень приятно познакомиться.
– И вам спасибо, я даже бездорожье полюбил за время беседы с вами, – ответил Бен. – Да, еще не забывайте, что вы уже иранцы и старайтесь ничем не выделяться. Здесь все друг за другом присматривают, – сказал Омар на прощание.
Пожав руку Бена, Омар вышел из машины и, прихрамывая, направился в сторону небольшого поселка, виднеющегося вдали.
– Ты еще здесь? – спросил Бен, не оборачиваясь. – Так тихо, словно ты решила ехать в другой машине.
– Мне это еще не посчастливилось, и пришлось выслушать ваши ужасы, в которые я чуть не поверила, – ответила девушка с иронией.
– Да, но это наши реальности, которые зачастую вне нашего контроля и предпочтений. – Ты своей работой приближаешь эти ужасы или отдаляешь их? – неожиданно спросила Хадиджа.
– Даже не знаю, как ответить тебе на этот хороший вопрос. Может, я и не хотел бы никому ничего плохого, но мне приходиться жить по тем правилам игры, которые установлены в этом мире. Это можно назвать еще условием работы, которую я умею делать для своей страны, – подыскивая правильные слова, ответил Бен, – но я верю в то, что моя работа во благо.
– Ну конечно, эта изюминка пропаганды должна крепко засесть в твое сознание для того, чтобы ты не сомневался, спуская курок, – закачала головой Хадиджа.
– Хадиджа, то, что страны, народы и идеологии находятся в постоянной борьбе, где самой худшей формой является война – в этом нет моей вины, – резонно заявил Бен. – И кто-то должен быть солдатом, выполняющим, быть может, для кого-то самую грязную, но для кого-то самую почетную работу, служа своему народу.
– А что же есть справедливость для солдата?
– Вот на этом месте все гораздо сложнее, чем нам хотелось бы. Мы формируемся в разных системах ценностей, верим в разное, по-разному смеемся и плачем, живем и умираем, все согласно своей культуре, традициям и особенностям. То, что является ценным для тебя, может быть абсурдом для представителя моей культуры, и наоборот. В мирное время мы пропагандируем терпимость и понимание, тогда как во время конфликтов – непримиримость и борьбу со всем чуждым. И все это для того, чтобы быть сильнее и выжить. Вот и вся солдатская правда, – говорил Бен, пытаясь не дать выход эмоциям, которые накопились у него от бесконечных разговоров с самим собой на эти темы.
– Я это все понимаю. То, что мы все разные, – это реальность человеческого сообщества. И в Коране говориться о том, что Всевышний разделил нас на народы, чтобы мы узнавали друг друга
[7]. Но, к сожалению, этот процесс узнавания изобилует конфликтами, где каждый народ претендует на свою исключительность в определении меры справедливости для достижения своих целей, например, и к тому же присваивает себе право насаждать силой свое понимание справедливости другим. Для этого элиты, ведущие свои народы порой на кровопролитные войны, прибегают к риторике о благих намерениях и облекают их в красивые цели. Но каждый внутри себя прекрасно знает, насколько он был честен с собой, справедлив к ближнему и угоден своему Создателю. Ты же ведь не станешь торговать наркотой в другие страны для процветания своего народа, правда? Или же ты не станешь грабить банк, чтобы обеспечить детский дом пропитанием, – с волнением говорила разгоряченная девушка, пытаясь почти на пальцах, объяснить свое понимание вещей. – Ведь не только намерение, но и цель, и методы их достижения должны быть правильными и добрыми. Неужели ты не согласен с этой простой и важной жизненной формулой?
– Я солдат своего народа, Хадиджа, и если твои братья убивают моих, то они мои враги. Вот такая простая формула войны и мира. Периоды мира – это передышки между войнами. Поскольку история человечества – это история войн.
– А как же высшая справедливость?
– Это другое, оно более индивидуальное понятие, – проникся темой беседы Бен. – Высшая справедливость понимается и претворяется в жизнь каждым из нас по-своему, в зависимости от силы веры человека, его или ее стараний быть ближе к Богу. А для управления масс она интерпретируется идеологами доминирующей религии того или иного народа через призму его исторического наследия, ценностей и культуры. Многое в этом сложном процессе оформляется и оправдывается национальными интересами. И пускай такое положение дел служит больше элите. А может, так оно все же лучше работает и для интересов всей нации?! Быть может, историческая традиция и культурное наследие каждого отдельного народа и есть именно тот наиболее оптимальный источник, служащий для определения формы управления массами? И то, что для одних есть демократические ценности, для других может легко перерасти в разрушительную анархию?
– А как же исключительные личности, тираны и диктаторы, правящие семьи, которые манипулируют интересами своего народа ради собственных? Не с них ли начинается все зло?
– Может быть, и так, и тому множество примеров в истории. Но такие, как я, борются только с проявлениями болезни, диагнозы которым ставит время, и то, если это позволяют сделать. Историю, которую мы знаем, пишут люди в угоду той же элиты. А что касается лидеров, то общество, которое их сформировало, как правило, заслуживает их. Другими словами, эти же правящие семьи и лидеры – ничего более, чем наследие устоявшихся ценностей и закономерный результат деятельности самого народа и истории его становления. Общество, даже если его грубо разделить на элиту и ведомых ею, – это комплексный, взаимозависимый и взаимодополняемый целостный организм.
– Неужели нет никакого выхода? – не хотела соглашаться девушка с аргументами Бена.
– Есть и очень простой: каждый должен определить свое место в этом мире, свои ценности и жить по ним. Хотя они зачастую могут меняться, и это нормальный жизненный процесс. Чем правильнее живет каждый из нас, тем здоровее его народ и общество.
– Но как? – возмущалась девушка. – Как же в таком случае простым обывателям определять для себя истинные ценности и жить по ним, если они с детских лет формируются элитой в угоду его интересов и в результате представляют из себя продукт, легко поддающийся экспериментам управления толпой? Благо, что технологий оболванивания масс тьма. Начиная с программы начальных классов и заканчивая шоу-бизнесом, элита создает концепции и предпосылки для «оздоровления» как индивида, так и общества. Да, и оправданием всему этому служат национальные интересы – панацея для откровенного зла. Прикрываясь этим правильным лозунгом, сильный забирает свое как внутри своего общества, так и у соседей. Поэтому для осознания и претворения высшей морали и справедливости мы должны определять свое место не на базе придуманных элитой идеологий, а основываясь на непреходящие ценности Божественных откровений. Именно так мы сможем ежеминутно забивать в себе жадное животное, которое иначе может с легкостью превратится в нашу суть. Разве не так? – Да, с этим не поспоришь, – протянул Бен.
