– Чего ты там бормочешь, Лёня? Ничего не знаю, но чтобы было сделано. По двадцать пять часов работайте в сутки.
– Товарищ командующий, так двадцать четыре часа в сутках вроде…
– На час раньше вставайте! Теперь с тобой, Пётр…
– Так это, успеем концерт-то? Я тогда подтверждаю приезд Кобзона? А дубленки…
– БЛЯДЬ!!! Лобиков, закрой дверь (это уже машинально). Я официально обещаю – засуну в жопу тебе Кобзона в дубленке! Товарищ член военного совета, в письме чётко указано на необходимость повышения политической сознательности и бдительности. Здесь, в Монголии, брожения начались не хуже наших – не отстают от старших братьев местные товарищи… Демократы, националисты – вся эта китайская и южнокорейская агентурная сволочь… Всё будет сделано для осложнения вывода войск. Любые ЧП обернутся против нас. Поэтому! Никаких самоволок и дезертирств, никаких конфликтов с местным населением.
– Ага, товарищ генерал-лейтенант, проведем внеочередные комсомольские и партийные собрания, совещание актива и, главное – день советско-монгольской дружбы!
– Слушай, хоть голым пляши, хоть песни пой, хоть сам с монгольскими цыриками целуйся, но чтобы ни одна сука! Лично отвечаешь, головой и задницей. Вместе со всей своей политической пиздобра… Э-э-э. (Командарм покосился на портрет Горбачёва). С политработниками армии. Докладывать ежедневно, как идут дела. Всё, свободны, товарищи генералы.
Рябинкин и Кадыков поднялись из-за широченного стола, побрели к двери, изображая на лицах искреннюю озабоченность.
* * *
Это произошло в незапамятные времена…
Когда гепарды в Крыму ещё гонялись за страусами и древними украми – предками всех ныне живущих европейцев…
Когда на месте пустыни Гоби цвели сады и журчали арыки безнадежно забытой цивилизации.
Когда смеющаяся юная Луна была ещё повернута к Земле той самой, загадочной стороной…
А, может быть, ещё раньше.
Из невообразимых глубин космоса, чуть ли не с сорокового по счету хрустального этажа небес сорвался и рухнул прямиком на горный перевал черный трёхметровый конус, поблескивающий потёками расплавленной атмосферным огнём слюды. И вонзился в каменистый грунт.
Время погрузило его в землю по пояс, вечные монгольские ветры проковыряли в гладких когда-то боках глубокие борозды…
А может – и не ветер им виной. Может быть, последний гобийский динозавр приходил точить об него громадные когти – кто же теперь расскажет?
Но и те, кто жил здесь раньше, и пришедшие после них монголы почитали Свистящий Камень, Шугэл Билуу. Называли его и Чёрным Камнем.
Старики говорили, что именно здесь сам Великий Тенгри, Небо – Отец, вонзил свой нефритовый жезл и оплодотворил Землю – Мать, дав начало и людям, и зверям тайги и степи, и птицам неба, и плещущим в озёрах рыбам. И оставил своё хозяйство в знак родоначальства и как предмет для человеческого поклонения…
Только не совсем понятно, как он дальше жил, родимый, без столь необходимого любому мужику причиндала? Тайна сия велика есть…
И будто бы юный Темучин приходил сюда, кланялся Камню и приносил в жертву богатые дары – десяток лучших белых коней, и тысячу баранов, не считая мелочи вроде ненужной лишней жены своей, пленного китайского мандарина и тонны серебряных слитков… Просил молодой вождь мудрости и власти над людьми – себе, воинской удачи – верным багатурам и процветания – своему народу… И ведь выпросил! Стал великим Чингисханом, и долго ещё трепетала земная твердь между морем Японским и морем Последним, Адриатическим, под грозными копытами лохматых монгольских лошадок…
И жестоко расправлялся Камень над теми, кто не оказывал ему должного почтения, не останавливал коня, проезжая мимо по дороге, забывал преклонить колена и оставить подарки.
Внук Чингисхана, Хубилай, охмуренный буддийскими монахами, повелел разрушить языческий камень. Но не под силу было человеческой руке сотворить такое, а рабы, покусившиеся бронзовыми молотками на чёрную громадину, умерли в страшных корчах… Разразилась ужасная гроза, обрушился столь редкий в монгольской степи проливной дождь, и ураганный ветер высвистел – то ли сам, то ли используя глубокие борозды в боках Шугэл Билуу:
– Берегись воды, хан! Солёные слёзы дождя на моих царапинах обратятся высокими волнами… Берегись урагана, хан! Крепкие тумены твои переломятся на ветру, как хрупкие тростинки от лёгкого утреннего дуновения…
Единственный выживший буддийский лама, добравшийся до высокого покровителя, рассказал о случившемся и испустил последний вздох у ног Великого Хана…
Рассмеялся властитель половины мира над глупыми речами:
– Наверное, ламы упились крепкой молочной водкой «архи», раз услышали такой бред в обычном свисте вихря! Откуда высокие волны в нашей пустыне, где дождь выпадает два раза в год? С чего бы дождевым каплям быть солёными, подобно конскому поту? И когда это ордынские воины боялись ветра – своего вечного спутника в степных скитаниях?!
Но вспомнил эти слова Хубилай-хан, когда через год тридцатитысячное монгольское войско на корейских кораблях попыталось пересечь море и вторгнуться в Японию… Страшной силы тайфун поднял волны до неба, топя крепкие морские суда, как щепки. Не знавшие поражений храбрые багатуры тонули в соленой воде подобно слепым котятам, брошенным безжалостной рукой в грязную лужу…
Разгневанный Великий Хан повелел утроить количество кораблей и воинов и повторить спустя семь лет попытку покорить землю Восходящего Солнца, однако результат был тем же. Чёрный Камень не забывал обид…
Ламы предусмотрительно признали могущество Шугэл Билуу и выстроили рядом монастырь. Веками богател Дацан Чёрного Камня, к которому везли щедрые дары из всех концов империи… Менялись династии, мелькали эпохи – но не иссякал поток паломников, просящих кто обильного верблюжьего приплода, а кто – успеха в торговых делах…
Жестокой зимой 1921 года белогвардейский барон Унгерн, отступивший из взбесившейся, отравленной большевистским ядом России, получил благословение от главного ламы Богдо – гэгэна на священный поход против захвативших Монголию китайцев. Буддийские монахи провели барона к Свистящему Камню, чтобы попросил Унгерн необходимого…
Кавалер пяти боевых орденов, герой Великой войны недоверчиво хмыкнул.
– Язычество какое-то, прости Господи. Ну, предположим, нужно мне счастье в бою. Чтобы и десятикратно происходящего противника мои буряты побить могли. А чего ещё-то? Не аэропланов же с бронепоездами у этого булыжника просить?
Вечный монгольский ветер прогудел:
– Богом войны нарекаю, Джамсаран отныне имя тебе…
… Азиатская конная дивизия под командованием генерала Унгерна через неделю захватила столицу Монголии Ургу, уничтожив отлично вооруженную китайскую группировку, превосходящую силы белогвардейцев всемеро. Освобожденный из плена Богдо-гэгэн наградил прибалтийского барона титулом монгольского хана.
