После похорон отец снова воцарился в их квартире, которая через неделю стала походить на бомжатский приют. Уезжая в Москву, она понимала, что и дома у нее теперь тоже нет. Возвращаться некуда. Возможно, поэтому она так ценила все, чем потом одарила ее жизнь: Ромашкой, дочками, домом, интересной работой, друзьями. Какой счастливой она была много лет! Без трудностей не обошлось: бедность, всего мало, Катюшка вечно болела, Ромка все себя искал, его матери никак угодить было невозможно, но это были… всего лишь рядовые трудности, не страшно. Страшно почему-то теперь. Теперь, когда все хорошо. У Ромки отличная работа, бегает счастливый и фонтанирующий. Катюшка окрепла, Лизонька – какая молодец, дай Бог, чтобы с поступлением у нее все прошло благополучно… Почему ж так страшно-то? Вконец измотанная, Валюшка засыпала только под утро.
– Давай встретимся в кафе, кофейку попьем, поболтаем.
– Ну давай, – согласилась я. Мы почти никогда не сидели с Ромкой в кафе, всегда собирались у них дома, Валюшкины ужины с лихвой заменяли нам любые ресторанные изыски. Сейчас, правда, все любят выпить кофейку в каком-нибудь заведении, да и ехать в Бутово сегодня явно не хотелось.
Ромка был хорош: небрежно расстегнутая рубашка, модный светлый пиджак, который я никогда у него не видела, ямочки на щеках убийственно обаятельны, а из глаз широкими потоками лилась любовь ко всему живому. Он едва задал свой вопрос: «Как дела?», ответ на который, как всегда, нимало его не волновал, и я уже догадалась, о чем пойдет разговор.
– Я в порядке. Как у тебя?
– У меня все отлично! Но сотрудники – идиоты, конечно. И с шефом, как ты понимаешь, приходится постоянно биться – отстаивать концепцию журнала.
Они ж все о продажах пекутся, а моя задача – чтобы все это не превратилось в несусветную лажу. Ну да я не об этом…
– Не томи. Что-то случилось?
– Да нет. Как ты находишь Лизу? Как думаешь, мать ее не задавит? Уж так она за нее взялась… – Он чему-то мечтательно улыбнулся, как только заиграла весьма романтичная джазовая композиция.
– Ром, при чем тут Лиза? Ты же не об этом хотел со мной поговорить.
– Да, не об этом. А откуда ты знаешь?
– Да не знаю я ничего! Говори же!
– Понимаешь, похоже, я влюбился. Она…
Дальше я перестала слушать, как оглохла. «Черт, я так и знала! Влюбился он, гений хренов! А Валюшка как же?! Как ей-то жить теперь?!»
– Ты меня не слушаешь? Ты что, не рада за меня?
– Я рада, Ром, но я думаю, как же Валюшка? Ты же женат, ты помнишь об этом?
– Чего ты загундела-то, мы ж не на партсобрании. Семья, Валюшка – все помню. Я ж никого не бросаю. Что за паника, Крот, дружище?
– Никакой паники, давай рассказывай все. Кто она? Сколько ей лет? Давно ли вы познакомились?
– Она чудесная. Ей тридцать семь, она в разводе, у нее парень, ему двенадцать, Вовка зовут. Познакомились где? На работе, конечно! Ее взяли завотделом вместо одного старого бездаря. И ты знаешь, такая умница, все там у них выстроила как надо!
«Ну может, все не так страшно, – лихорадочно думала я, – не двадцатилетняя красотка все же, к тому же с мальчишкой в придачу. Да еще и на работе! Не будет же Ромка заходить слишком далеко. Все-таки карьера, он так дорожит своим местом…»
– А она красивая, Ром?
– Конечно красивая, но даже дело не в этом. Она – само совершенство! Знает, чего хочет от жизни, умна, весела…
– И дело не в этом тоже?
– Ну да. А откуда ты знаешь?
– Не знаю я. В чем дело тогда? Что есть в ней такого, чего нет в Валюшке?
– При чем тут Валюшка? С Марией, с Машенькой я просто чувствую себя…
– Кем?
– Кем? Мужиком, наверное, просто настоящим мужиком.
– Ну что за штампы?! «Настоящий мужик»! Что это такое? Что это значит?
– Я чувствую себя сильным, свободным, решительным, умным. С ней я знаю, что все смогу! Я могу ВСЕ!
– Ром, насколько далеко у вас зашло?
– Достаточно далеко.
– То есть спали уже?
– Фу, что за мещанские выражения ты употребляешь?! «Спали»!
– Значит, секс уже был.
– Я оставляю твое заключение без комментариев.
– Ром, и что же ты – счастлив?
– Как никогда! Но у тебя такое лицо, как будто ты за меня не рада.
– Я не знаю. Я ведь уже не только твой друг, верно? Валюшка мне тоже не чужая. Как я буду смотреть ей в глаза? Она ведь уже наверняка все чувствует…
– Да ничего она не чувствует. Все хорошо, не хнычь! А будет еще лучше! Только ты это… Валюшке-то не проболтайся. А то подведет тебя женская солидарность!
– Идиот ты! От своей влюбленности не соображаешь ничего! Не надейся даже, что я скажу! Сам будешь разбираться потом во всем. И чем скорее, тем лучше бы. И зачем только ты мне все рассказал? Как быть-то теперь?
– Ладно, не скули, Крот, побежал я, пока, целую.
Кротом меня называл Ромка за «маниакальное желание во всем докопаться до сути». Я была против слова «маниакальное», просто навязчивое, можно сказать, практически здоровое. Понять суть он и сам всегда был не прочь, но Кротом звал почему-то меня. На самом деле просто суть его не устраивала, ему была интересна и важна только Истина. А все, что не Истина, – это так, мелочь, это для кротов.
Сказать, что я была растеряна и озадачена этим «десертом» к чашке кофе, – не сказать ничего. Хорошо, если бы я могла на него разозлиться и послать ко всем чертям с подобными секретами, но… это ж Ромка – неподражаемый, обаятельный, такой знакомый, родной, можно сказать. Ну влюбился, и не в первый раз, и трагедии никакой, и бывает, и пройдет. Но!
Во-первых, как-то тревожно. Очень подозрительно он светится и восторгается. А во-вторых, Валюшка. Ей-то за что все это? И как я буду смотреть ей в глаза, если у этого красавца все затянется и надолго углубится, не дай Бог… А девчонки? А Королева? И что можно сказать сорокалетнему влюбленному? «Эй, осторожнее, помни о семье, не рань близких, будь осмотрителен, думай о своем будущем, помни о детях!» Чушь! Взрослый ведь мужик. А если это и правда – Большая Любовь? Тогда что? Надо покончить с вопросами. Сами разберутся, не маленькие.
Лето прошло быстро, в жаре и сумбуре. Ромку почти не видела: он на свидания больше не напрашивался, сама я тоже не звонила, все никак не могла решить для себя, как относиться к его ошеломительной новости. Как ребенок прячет дневник с двойками в тайной надежде, что ему не придется иметь дело с разборками по этому поводу и все пройдет само собой, так и я не хотела включаться в эту романтическую историю, уповая на то, что она развеется прежде, чем мне удастся найти честный ответ в моей душе. Лишь один раз мы собирались вместе за лето: когда праздновали Елизаветино поступление.
