– Значит, Ромке ничего не светит…
– А что тебе до него? Почему ты все время за него хлопочешь? Хочешь подобрать – милости прошу. Ты всегда любила непризнанных гениев, вот оставляю тебе на перевоспитание. Нравится – вбухивай свои силы в эту черную дыру.
– «Подобрать»… Друг он мне. Если ты так счастлива от своей Америки, что ж ты злая такая?
– Стерве положено. У тебя все? Попыталась меня уговорить. Не удалось. Свой дружеский долг ты выполнила, а теперь проваливай, мне нужно сосредоточиться.
Пришлось уйти. Я покидала поле боя с острым ощущением собственной неуместности и неизбежно случившегося провала, с чувствами, которые, скорее всего, испытали бы футболисты какого-нибудь «Локомотива», играя важный матч против чемпионов мира. Неравенство сил. Готовность одной из команд к закономерному проигрышу. Циничная правота хозяйки этого умирающего дома добавляла мне смущения и досады. Выйдя в промозглый темный двор и заметив, как из припаркованной машины выпорхнул Ромка с выражением ожидания в глазах, я почему-то наконец разозлилась:
– Все кончено, тебе ничего не светит. Она уедет все равно, можешь даже не стараться! Я поехала домой.
После таких провалов я не могла находиться с Ромкой рядом. Его уничтожающий взгляд вместо благодарности за попытку я считала в высшей мере несправедливой платой за мои старания.
В тот вечер я впервые стала всерьез думать о том, что старая дружба может умирать. Мне всегда казалось, что чем дольше люди знают друг друга, тем крепче их узы, тем больше они связаны, пройдя через годы, кризисы и многое пережив вместе. Не хотелось признаваться себе самой в том, что я уже очень устала от такой странной дружбы. Устала от вечного нытья, от депрессий, от бессмысленности моей помощи, от его неблагодарности, в конце концов. Бросить его сейчас, сказать: не звони, не проси, не ной – означает нанести еще один удар под дых.
После бессмысленной попытки применить легкую артиллерию в битве за Машу Ромка бросил вперед танки: привез на квартиру родную мамочку. Как он ее уговорил? Загадка. Но факт остается фактом. Сама Королева прибыла с визитом для решения задачи «почти государственного значения». О чем там шла речь, мне неведомо, но переговоры «на высшем уровне» прошли так же безрезультатно, как и со мной. Только думаю, что Королева, в отличие от меня, покидала поле боя с гордо поднятой головой. Я почти уверена, что, скорее, Машка почувствовала себя победившей, но глупо сопротивляющейся упрямой девчонкой, которая мало что понимает в жизни.
И вот час икс настал. Промозглым декабрьским утром, когда почти все московское население окончательно впало в дремотную кому в ожидании снега, Нового года или лучшей жизни, к международному аэропорту подъехала эффектная женщина с множеством чемоданов и длинным, как тросточка, мальчиком-подростком. Женщина с облегчением заметила, что на табло на ее рейс нет никаких задержек и регистрация вот-вот начнется. Ее не пугало расставание с Родиной, не было ни тоски, ни сожаления. Только беспокойство. Она боялась не уехать.
Последние недели были такими напряженными! Отстаивать свое право на то, чтобы круто поменять свою жизнь, оказалось так непросто! Да, она привыкла, что за все в жизни ей приходилось бороться. Но она никогда бы не подумала, что бросить мужчину может оказаться так тяжело. Раньше это не доставляло никаких проблем. Но расставаться с Ромкой почему-то было почти невыносимо. Может, потому, что впервые она любила. Но именно от него она как-то по-особенному устала. Устала скрывать свое разочарование. Как трудно разочаровываться в том, кого ты так любишь! Как трудно признаться в этом самой себе. И как невозможно открыться в этом ему. Невозможно! Проще сказать «не люблю» и остаться в его глазах Неверной, чем иметь дело с тем, что последует после такого признания.
О, если б ее разочарование в нем было полным и окончательным, но ведь нет же! Каждый раз, когда ей удавалось хорошенько отчитать его или проораться, точно деревенская баба в базарный день, через несколько минут после разноса в ней появлялась такая нежность, что хотелось задвинуть все эти чемоданы и остаться.
Но чем больше он старался удержать ее, оставить, чем больше цветов, подарков, визитов уговаривающих друзей и родственников, тем быстрее ей хотелось не то что уехать – сбежать. Ей казалось, что все они готовы ее присвоить, переработать, упаковать и преподнести вечно ждущему чуда Роману как подарок. Но ее нельзя присвоить и тем более нельзя переработать! Она не согласна! Не для этого она бежала из своей сибирской глубинки в столицу. Не для того, чтобы какой-то постоянно жалующийся герой-неудачник прожевал ее жизнь вместе со своей депрессивной жвачкой!
Труднее всего в те осенние дни ей дался разговор с его матерью. Эту великую женщину она уважала и побаивалась, что-то в ней восхищало настолько, что иногда хотелось просто тупо подражать, а на самом деле очень хотелось иметь эти удивительные качества: гордую непреклонность и достоинство, необыкновенную решимость и способность управлять любым, кто встретится на пути. Словам этой уникальной женщины было особенно трудно противостоять:
– Милая моя, я прекрасно знаю, от чего вы устали. Я слишком хорошо знаю своего сына, чтобы от всей души не посочувствовать вам. Он действительно часто бывает совершенно невыносим, но поверьте мне: без всякого материнского преувеличения – он очень способный мальчик. И вы это тоже знаете, не можете не знать. Он может добиться всего чего угодно, если сильно захочет. Все зависит от того, насколько правильно вы помогли ему поставить цели. В этом ему в самом деле требуется хороший координатор. Быть может, милая, ваши цели были слишком туманны? Вы сами-то знаете, чего хотите от него и от жизни?..
Америка, конечно, даст вам комфорт и спокойную жизнь, но если вы думаете, что, переехав в просторный дом и заимев карточку с безлимитным кредитом, вы автоматически станете счастливой, то вы очень ошибаетесь, трагически, я бы сказала, ошибаетесь. Вам, барышне с амбициями, с размахом, способностями, умом, волей – на американскую лужайку к какому-то Джеку? Вопрос целей вашей жизни, милая, не решиться сам собой только от того, что вы пересечете океан… И даже если все-таки решите уехать, послушайтесь совета: никогда не соглашайтесь на то, чтобы стать домохозяйкой. Никогда. Это окончательно лишит вас того, что вам дано.
Вот такой разговор. Она непременно начала бы колебаться, если бы тогда в октябре не приняла твердого решения уехать несмотря ни на что. Именно оно и позволило ей пройти через все, потому что она, Мария, никогда не отменяет своих решений. Она может потом о них сожалеть, рвать на себе волосы, но никогда не меняет. Иначе она ничего не смогла бы достичь в непростой своей жизни. Способность в какой-то момент совершать выбор и следовать ему до конца, вот что сделало ее такой, какова она есть. Поэтому она спешила на самолет и хотела только одного: чтобы ее обезумевший бывший возлюбленный не лег на взлетную полосу.
Через пару часов ей все еще трудно было поверить, что все позади и что она напрасно боялась. На взлетную полосу Роман не лег. Самолет успешно и без помех взлетел для того, чтобы много часов подряд гнаться за солнцем, унося ее далеко от страны, где она к сорока годам уже так устала сражаться за свое счастье.
