– То-то и оно. Это как незримая линия, которая делит людей на две половины. С одной стороны, те, кто лишь видел насильственную смерть, лично, в кино, по телевизору, в милицейских сводках, но на деле не знает, каково это, когда собственноручно лишаешь человека жизни. С другой, все остальные, подобные мне и Дружникову. Самое ужасное в нас то, что убить только раз нельзя. Не получается. Потому что, мы допускаем разрешение некоторых страшных ситуаций именно с помощью убийства. И в силах это сделать. Черту, отделяющую два мира, преодолеть трудно, больно, почти невозможно. По крайней мере, для большинства из нас. Но жить за этой чертой еще невыносимей. Хотя, может, не для всех. Но я про себя говорю. Я бы с радостью согласился, чтобы кто-то близкий мне был рядом и помог нести мой злополучный крест. И чтобы этот кто-то любил меня, несмотря ни на что. Но только, это будет игра в одни ворота. Моя-то любовь не делится на части. Она отдана целиком в иные руки. Разве это честно?
– Конечно, честно, – Лена улыбнулась, и, совсем осмелев, с чувственной нежностью погладила любимого по щеке. – Ты же сам, не далее, как минуту назад, сказал. Что честно предупреждаешь своих подруг и оставляешь за ними право выбора. Вот я и выбрала. К тому же, неизвестно, что нас ждет завтра. Вдруг, самое страшное… Не вздрагивай, ты не хуже меня все знаешь. Пока же, для облегчения нашей общей участи, давай жить под девизом: лови счастливый момент, завтра твое время может для тебя закончиться.
Уровень 50. Луна луневая
И они стали жить. Потихоньку и конспиративно. О том, чтобы поселится вместе, или хотя бы увеличить число свиданий, не шло и речи. Ни в коем случае нельзя было вызвать у Дружникова и его соглядатаев лишние подозрения. Серьезные отношения между Леной Матвеевой и генералиссимусом непременно обнаружили бы у Дружникова тревогу и пристальное внимание. Так что внешне между Леной и Вилли ровным счетом ничего не изменилось. Вилли ни разу не остался ночевать в ее квартире, хотя однажды вслух пожалел об этом. Его не смущало и то обстоятельство, что квартира, собственно, принадлежала когда-то и покойному Зуле тоже. Но с Зулей квартира никак не ассоциировалась, а была непременной принадлежностью Лены Матвеевой, и только. Лена же категорически запрещала наводящие на подозрения контакты, они по-прежнему встречались не более двух раз в неделю, и чаще всего в присутствии кого-то из крестоносцев, прибывших в штаб-квартиру по необходимости.
Вилли жалел о вынужденной редкости встреч. С Леной ему на удивление было очень хорошо. Даже слишком. Дело вовсе не заключалось в кратких, но бурных постельных удовольствиях, которых, как оказалось, Вилли тоже не хватало в последнее время. Лена, что и говорить, возлюбленной была страстной и многоопытной, но Вилли в жизни попадались дамы и похлеще. Зато из его повседневных настроений вдруг ушли, как бы сами собой, одиночество и печаль полководца, который единственный отвечает за всех и за все, не имеет ни права на ошибку, ни права на человеческие слабости, и живет в полной, отрешенной от своих солдат недосягаемости. Он оказался теперь в сладостном положении генерала, у которого имеется толковая, преданная подруга или жена, одним словом, мать-командирша, руководящая и вверенным гарнизоном и, непосредственно самим его превосходительством. Перед ней он имеет возможность быть слабым и строптивым, непонятливым и капризным ребенком и вообще, самим собой. Нет нужды притворяться фараоновой статуей и богоподобным генералиссимусом. А ведь в его жизни малейшее облегчение ценилось на вес чистейших бриллиантов.
Первый серьезный спор, в котором мать-командирша одержала верх, разгорелся по поводу пресловутого письма. Вилли пробовал возражать и запрещать, в силу новых, обретенных им прав и обязанностей по отношению к подруге, но Лена его разглагольствования живо пресекла. Там, где начинается дело, нет места личным тревогам. И напомнила об Ане и ее будущей судьбе, и что тайный козырь лучше всегда держать про запас. Об Анюте, как ни странно, Лена говорила совершенно спокойно, и даже порой спекулировала ее именем, чтобы удерживать любимого от необдуманных поступков. Словно заботливая мать, которая добивается от сына примерного поведения, обещая ему в будущем награду в виде новой машинки или роликовых коньков. Письмо, конечно, было написано от имени Лены и составлено в предложенных ею выражениях. А страховки, надо сказать, никакой не имелось. Потому что в этом случае, в заклад требовалось снести не только тайну Дружникова, но и голову ее возлюбленного. Это служило лишней причиной, по которой «ОДД» не должен был ничего знать о близких между ней и Вилли отношениях. Иначе в страховку он не поверил бы ни в коем случае.
Итак, письмо было отправлено, оставалось лишь дождаться ответа. Зато неожиданно пришло и приятное известие. К трем, запущенным в будущее торпедам, прибавилась четвертая. Рафа умудрился-таки сговориться с Илоной и даже успел сводить ее на «Мосфильм», где у него обнаружились новые и старые друзья-приятели. Рафу снова поднимала вверх волна успеха, концертных предложений становилось все больше, и Вилли имел теперь возможность переориентировать денежные потоки. На новый клип Совушкина ранее был ухлопан весь гонорар Эрнеста Юрьевича, и требовалось вернуть долг. Отныне Рафе предстояло поработать на застенчивого писателя, и Вилли всерьез подумывал об открытии для Грачевского собственного издательского дома. У Эрнеста Юрьевича без толку прохлаждалось в столе немало готовых произведений, скопившихся за годы вынужденного отлучения от большой литературы, и Вилли предусмотрительно запретил продавать их «Мудролюбу». Надо ли говорить, что во всех фирмах, зарегистрированных на имя его крестоносцев, негласным учредителем с контрольным пакетом выступал сам господин Мошкин. Лена находила этот шаг весьма предусмотрительным. Вовсе не потому, что не доверяла до конца кому-то из «Крестоносцев удачи». Но когда один из снарядов достигнет цели, это обстоятельство облегчит Вилли появление в свете. Куда он явится не только на правах скромного друга большой знаменитости, но как совладелец и организатор ее успехов. Это придаст ему солидный вес, и откроет многие нужные двери. И уж одна из них наверняка должна привести к Дружникову. Сам «ОДД» охотно посещал помпезные политические и светские мероприятия, где вволю мог кичиться достигнутым положением, и на подобной вечернике или официальном высоком фуршете Вилли, при помощи одной из своих четырех «крылатых ракет», рассчитывал накрыть Дружникова последним вихрем.
По счастливой случайности, Лена Матвеева получила ответ Дружникова в тот самый день, когда он был написан и отправлен. До встречи на Эльбе, таким образом, оставалось полных два дня. И снова возникли недоразумения с генералиссимусом. Загвоздка теперь заключалась в том, как правдоподобно объяснить Дружникову, откуда могло быть известно Лене о роковых свойствах двигателя.
– Раскрыть истину, значит, подставить Сашеньку! Я на это не имею права по двум причинам, – шумно протестовала Лена, энергично размахивая правой рукой, в которой она сжимала послание Дружникова. – Потому что, я обещала ей безопасность, и потому что, Сашенька – это не просто моя знакомая, хоть и близкая. Товарищ Абрамова – в некотором роде собственность правительства, в лице его главного карательного и охранного органа, и не дай-то бог, с ней случиться неприятности! Многие у нас наверху тут же встанут на уши, а на меня сойдет лавина праведного гнева и наказаний. Немедленно начнут выяснять, кто, да за что, и выяснят, уж можешь мне поверить. Не случалось такого, чтоб не выясняли. Найдут место и Дружникову, и твоим талантам, и меня не обойдут. Но если тебе это надо..?
