Итак, с Матвеевой кончено. Оставалось завершить дело и пристроить Мошкина. Домик, подходящий и в охраняемом поселке, Дружников нашел и даже успел купить. Оборудование завезут через три дня. С врачами тоже все пока на мази. Нашел анестезиолога и реаниматора, и семейную бездетную чету, жена – медицинская, операционная сестра, муж будет на хозяйстве и за повара. Скоро Мошкина уже и перевозить на новое местожительство. Что враг его сможет выкинуть в последние дни непредвиденный фортель, Дружников не опасался. Мошкину свойственно было впадать в нирвану при трагичных обстоятельствах жизни, и теперь, он, наверняка, засядет дома, дабы орошать соплями батареи. А когда очнется или созреет для мести или личного следствия, то время его выйдет. К тому же двигатель исправно станет посылать ежеутренние призывы к обожанию его, Дружникова.
Муслим, тем временем, вернулся к себе домой. Хотя и не совсем к себе. Жил он в последние годы совместно с Раисой Архиповной и Гошкой, не столько для безопасности последних, сколько ради собственного удобства. Хозяин, разумеется, за верную и беспорочную службу, купил своему персональному киллеру неплохую двухкомнатную квартиру в Матвеевском. Но Муслим квартиру сдал за хорошие деньги, а сам переехал на жительство к Раисе Архиповне. Она-то его и позвала. После назначения ее домовенка Каляевским губернатором, Раиса Архиповна скучала вдали от земляков. Кошкина приглашать на поселение ей не хотелось. Вот и обратилась к Муслиму. Благо места было вдоволь.
На необъятных просторах новомодного пентхауса Муслиму полагалась во владение целая комната с персональной ванной, можно было приводить и подруг. Раиса Архиповна, как человек без предрассудков, закрывала на это глаза. В комнате по соседству, но без личных гигиенических удобств, обитал профессор Миркин, теперь безотлучно приставленный к непутевому Гошке. Профессор, как и Муслим, был личностью непьющей, и вдвоем им удавалось кое-как наставлять Гошу на путь истинный. Грозный профессор Муслима нисколько не боялся, что для последнего казалось удивительным. За то Миркина он уважал. Сам Альцест Карлович периодически одолевал Муслима расспросами, как да отчего его семья мигрировала на Ставропольские поселения, и что поделывали его предки – какие имели и сохранили обычаи. Ничего толком Муслим поведать профессору не мог, и Альцест Карлович злился, обзывал питекантропом и игнорамусом. Но Муслим не обижался, значения мудреных прозвищ он не понимал и даже принимал за похвалу.
В этот день, вернувшись с задания, Муслим застал дома одну Раису Архиповну, она и накормила труженика обедом. Вместе они посмотрели старый, но захватывающий фильм с Ван Даммом в главной роли, потом разошлись по своим делам. Раиса Архиповна – готовить ужин на всю ораву, домработниц она не признавала и в этом вопросе давала сыну решительный отпор. А Муслим – прилечь после хлопотного дня. Известий от Дружникова он не ждал, тот велел на связь не выходить, надо будет, Муслиму дадут знать. И Муслим решил пока что, до возвращения Гошки и профессора, поспать себе на пользу.
Когда он не вышел к ужину, несмотря на то, что Раиса Архиповна дважды стучала в дверь, побудку богатыря добровольно вызвался произвести Альцест Карлович, всегда утверждавший, что спать после захода солнца для здоровья вредно.
Вскоре Миркин вернулся в столовую, растерянный и бледный, но без всяких намеков на присутствие Муслима. И слабым голосом позвал:
– Раиса Архиповна, можно вас на минутку, – и жестом повелел Гошке покуда оставаться на своем месте за столом.
Когда мать Дружникова вышла за ним в коридор, Миркин нервно зашептал ей на ухо:
– Там, кажется, Муслим умер. Я потрогал, он холодный и не дышит. Я, конечно, не врач, но… – тут профессор многозначительно развел руками.
«Скорая помощь» прибыла спустя полчаса. Чтобы констатировать смерть. Помочь Муслиму ни врачи, ни медикаменты были уже не в силах. Первый, весьма предварительный диагноз звучал странно. Инфаркт миокарда.
– В столь молодом возрасте! Надо же. А мы, старики, все скрипим, – пессимистично поведал дежурному врачу свое мнение Альцест Карлович.
– Как раз ничего необычного. Парень, видать, качаться любил. Вон какие мускулы нарастил. Стероиды, небось, пачками глотал. Ну и допрыгался – сердце-то не выдержало. Все хорошо в меру, – нравоучительно сказало высокое медицинское лицо со «скорой». – Но вскрытие все равно сделать надо. Так уж положено. Хотя, по мне, и без того картина ясная.
Уровень 58. Рип ван Винкль и Святой Грааль
Поутру Дружников вызвал к себе Каркушу. Был он зол, как черт, и раздражен, как линяющая кобра. А все отчего? Само собой, из-за Мошкина. Которого на сегодняшний день Дружников ненавидел уже с такой силой, с какой может человек ненавидеть лишь часть себя. Враг его, что и предсказывал «ОДД», неделю, как не выходил из дома, и, наверное, все отопительные системы в его квартире щедро были политы скорбными слезами. А в селении Подрезково давно готовый стоял домик, и даже въехал обслуживающий персонал. Ждали лишь пациента.
Никакого труда, конечно, Дружникову не составило бы вломиться посреди ночи в Мошкинскую «однушку», и вывезти его прочь, не оставив следа. Но вот беда! При Мошкине неотлучно жил теперь сочувствующий придурок Грачевский, фантастический сказочник, и не покидал своего страждущего питомца ни на минуту. Даже продукты возил им Костя. Видимо, Грачевский всерьез опасался суицида со стороны своего друга, и оттого решил глаз с него не спускать. Будь на его месте кто другой, «ОДД» не задумываясь, привел бы план в исполнение. Одним писателем меньше, одним больше, а ему, Дружникову, так и вовсе ни к чему. Но мешала паутина удачи. Нельзя запросто ворваться в помещение, где присутствует некто, оделенный вихрем. Тем более, попытаться причинить ему вред. Чужих удач памятливый Дружников весьма опасался. Выходило единственное: терпеливо ждать. Для того и был поставлен у дома на проспекте Вернадского круглосуточный, трехсменный пост из очень, очень ответственных и преданных добровольцев его охраны. При первом удобном случае, четко оговоренном в данной им инструкции, лихие ребята должны незамедлительно начать действовать. А именно, требовалось дождаться, чтобы Мошкин остался в квартире один, или, хотя бы, без сопровождения вышел на улицу.
Дружников злился еще и оттого, что срок подходил, а воз поныне стоял груженный и бездеятельный на дворе. Для переворота все было давным-давно готово. И люди, и оперативные планы, и средства. Нужно лишь упечь в подмосковные, ближние места главную занозу в Дружниковской заднице. Оттого дело не двигалось.
Начать его, дело, после тщательных раздумий, Дружников решил все же со столицы Родины. В провинции, понятно, вышло бы быстрее и дешевле, но в Москве зато надежней. Сперва партийным его, голосистым союзникам полагалось затеять бучу, довести подначенных граждан до столкновений с милицией. А там уж и министр подключился, раздул бы конфликт, арестовывать бы не арестовывал, чтобы не подрывать численности, а вот рукоприкладство бы позволил. Под все тот же думской аккомпанемент. Пока дьявольская свистопляска не кончилась бы локальной, но неконтролируемой на первый взгляд, вооруженной потасовкой. Затем бравые генералы вступили бы в игру. Войска для усмирения столицы и все такое. Коли нынешний президент бы рыпнулся, и не отдал бы требуемый приказ, то Дружников заставил бы его силой двигателя. И после немедленно убрал, прежде чем отправиться на штыках в Кремль спасать Отечество. Без всяких выборов и возни с электоратом.
