Следовало бы отметить, что фехтовать Иван не умел… Поэтому, небрежно отправив в дальний полёт клинок первого же противника, он был искренне поражён, но быстро догадался, в чём тут дело.
— Спасибо тебе, Господи! Так, выходит, я теперь и верхом ездить умею, и песни казачьи петь, и водку пить стаканами?! Ох, до чего же любо!
Всерьёз обозлившиеся эльфы удвоили натиск. Бывший подъесаул, субтильный юноша из интеллигентной семьи, неожиданно для самого себя получивший все таланты и умения реестрового казака начала девятнадцатого столетия, не отступал ни на шаг. Драка была яркой и динамичной! Пока потерявший меч бедолага бегал за ним в кусты, двое остроухих сузили глаза и, грязно ругаясь, выделывали клинками замысловатые вензеля. Певучая эльфийская сталь вспарывала воздух с такой скоростью, что, казалось, на Ивана движутся два неумолимых сияющих вихря. Кружево смерти угрожало слева и справа, за спиной невинно балдел Миллавеллор, а что и где на данную минуту делала госпожа Файнзильберминц, вообще было невежливо уточнять…
— А мне начинает здесь нравиться! Очень подходящий Рай, честное подъесаульское!
Казачья шашка знает не так много чисто фехтовальных приёмов. В большинстве случаев всё решает скорость и правильная постановка кистевого удара. И дерутся казаки очень скупо, с какой-то мелочной расчётливостью, так, чтобы не повторяться дважды. Один противник — один удар, и всё, растащили трупы по углам, руки об лампасы вытерли, и шабаш — домой, в станицу, с песнями…
Тому переростку, что слева, Иван просто перерубил клинок у самой рукояти — златоустовская сталь выдержала. Меч правого поймал крест-накрест, удержал, жёстко наступил каблуком на мягкий сапог эльфа и, не раздумывая, врезал ему рукоятью по зубам.
— Думаю, на сегодня достаточно?
— Не торопись, человек… — Третий, тот, что бегал за мечом, вышел из кустов с боевым арбалетом на взводе. Подъесаул сплюнул и молча сунул шашку в ножны. Поднявшийся эльф вытер кровь с губ и так же молча ударил его ногой в пах. Две долгих минуты вся троица, забыв об оружии, старательно месила героического парня мягкими сапогами. Как больно бьют эльфийские сапоги под рёбра, знает любой орк или гоблин, но это уже другая история. В нашем случае важно лишь то, что, когда нападавшие изрядно утомились, за их спинами раздался вежливый девичий голос:
— Таки прошу прощения, но, может, вам оно надо?
Рахиль Файнзильберминц, без всякого драного балахона, в новенькой свежеотутюженной форме мотострелковых войск государства Израиль держала в руках оставленный арбалет. Трое эльфов, тяжело дыша, развернули к ней красные лица:
— Не делай глупостей, девчонка. Даже если ты убьёшь одного из нас, подумай, что с тобой сделают остальные двое…
— Нам нужен только Миллавеллор. Остальное можешь забрать себе, если унесёшь и склеишь…
Третий ничего не сказал, но без улыбки вытащил широкий охотничий нож. Юная еврейка кротко вздохнула, поправила пальчиком берет и, неожиданно подняв арбалет, выпустила стрелу… в голубые небеса! Эльфы дружно ахнули… — похоже, более идиотского поступка они в своей жизни просто не видели. Потом один нервно хихикнул, за ним другой, а через мгновение высокий дуб буквально содрогался от громоподобных взрывов беззаботного эльфийского смеха!
— Ой, наверно, я опять ляпнула что-то дико смешное, — покачала головой Рахиль, отбрасывая бесполезный арбалет в сторону. — Но, боюсь, вы таки меня не поняли, это — МОЙ казак! Щас я вам доступно повторю…
В общем, оказалось, что рукопашный бой в Израиле тоже проходили. Причём со своей, весьма оригинальной спецификой, которую эльфы не проходили…
Глава одиннадцатая
О том, что между еврейством и казачеством могут быть позитивные отношения, даже дружба, но не более… Не более!!!
Бывший подъесаул пришёл в себя от осторожных прикосновений смоченного в росе платочка к синякам на лице. Холодок приятно успокаивал боль, и, даже не раскрывая глаз, молодой человек был готов с первой же попытки угадать, кто о нём так заботится…
— Рахиль?
— Не копошитесь, Ваня, с вашими побитостями на фасаде не стоит особо шевелить губами. Я и так всё скажу — победил двойственный союз еврейского казачества со счётом три-один. Один — это вы, три — лежат в разных позах, связанные хитроумным бантиком, в детстве я занималась макраме…
— А… наш… этот… в порядке?
— Эльф-наркоман?
— Да, Толкиен в гробу бы перевернулся…
— После Перумова?!
— О, так ты тоже читала… — Иван презрел головную боль и попытался сесть.
Хрупкая израильтянка вовремя поддержала его за плечи:
— Не надо резких телодвижений, они меня пугают. Да, я таки тоже читала. В бедных еврейских семьях это вообще очень распространённое занятие. Мой папа, врач, всегда говорил: «Девочка должна читать и набивать себе в голову знания. Не дай ей бог добывать свой хлеб в том же месте, где и я…»
— В смысле?
— Папа работал проктологом.
Пару минут наши герои глубокомысленно помолчали, потом Иван встал. Болело, конечно, всё, однако проявлять слабость в присутствии девушки было чревато. Кто знает, когда у неё кончится эра милосердия… Рахиль меж тем, деловито оправив форму, сама бодренько и с прибаутками слазила на дуб за верной винтовкой. Спустившись, первым делом заботливо проверила магазин:
— О, вот он и есть — опять полон! Первоначально я думала, что таки стоит хоть иногда поберечь пулю — теперь нет, буду палить во всё, что нервно пошевелится в мою область с намёком на угрозу. А то и просто так! А почему нет?! Всё равно патронов до фига и выше…
— Откуда костюмцем разжилась, и его Иегова предоставил?
— Не будьте столь меркантильны, Ваня, — с лёгким упрёком беззаботно отмахнулась израильская военнослужащая, — пока эти лесные шейхи мутузили вас сапогами в неприятные места, я же буквально рыдала в своей невзрачной рубашонке. Нет, мне белый цвет к лицу, а в плане разрезов всяких — так кто же против разумной эротики! Таки я без комплексов, пусть дебилы ослепнут, но подвергать ваше казачье целомудрие такому удару… мне было нельзя!
— Жаль… — подумав, ответил подъесаул, чем на долгую минуту ввёл девушку в состояние ступора. — Я так понимаю, ты просто очень захотела, и она, то есть форма, появилась сама собой? Знаешь, а я тебе верю — твоё воображение порой срабатывает не хуже молитвы. В следующий раз помечтай о чашке кофе, яичнице и бутербродах…
— Кстати! — Рахиль резко вспомнила о всепоглощающем чувстве голода и довольно бесцеремонно обыскала связанных. В кармане одного нашлись две сухие лепёшки, так называемый аналог знаменитого хлеба эльфов. Хотя никакими свойствами чудесного насыщения они явно не обладали, молодые люди вмиг умяли свои порции, а потом по молчаливому, но обоюдному соглашению разделили и долю Миллавеллора.
Слизнув последние крошки, товарищи по несчастью уселись под всё тем же дубом, намереваясь вновь предаться невесёлым (или весёлым) размышлениям, но тут раздался тихий голос обкуренного объекта:
