Годам к 13–14-ти я стал увлекаться взрослыми книгами, и мама закрывала на это глаза. У нас в доме не было запрещенных для меня книг, и я мог взять с полки любую. Однажды, роясь в книжном шкафу, я обнаружил любопытную книженцию под названием «Мемуары Казановы». О том, кого называют Казановами, к тому времени я был наслышан и жутко обрадовался своей находке. Правда, к моему разочарованию, книга эта оказалась далеко не такой, какой я себе ее представлял. Тем не менее и она местами вызвала во мне какие-то смешанные и непонятные чувства, запретные фантазии и сладкие ощущения, которые в то время периодически посещали меня, в особенности когда я думал о девочках.
А потом у меня появились друзья, которые тоже очень любили читать. Это случилось, когда я уже учился в университете. Друзья снабжали меня новыми интересными книгами, и я наконец-то нашел единомышленников, с которыми без всякого стеснения мог обсудить любое прочитанное произведение. С новыми друзьями в мою жизнь вошли новые книги, и до сих пор они занимают в ней одно из самых важных мест (как и сами друзья). Вот так я научился любить книги, а заодно сделал шесть новых открытий.
Открытие первое. Книги помогают мне лучше узнавать и понимать окружающий мир и людей. В каждой книге я нахожу что-то такое, о чем раньше не знал. И может быть, я об этом никогда и не узнал бы, не прочитав книгу.
Открытие второе. Есть мамы, которые помогают своим детям научиться любить книги. Некоторые просто заражают детей собственной страстью к чтению, как это было у нас с мамой. Другие мамы пытаются силой заставлять своих детей читать книги и наказывают их за каждую пропущенную без уважительной причины страницу. Такие мамы надеются, что наказания научат их детей любить книги, что очень маловероятно. Но если чья-то мама заставляет своего сына читать неинтересные книги, надо быть к ней снисходительным. Просто все современные мамы боятся, что их дети перестанут читать и станут все свое время проводить за компьютером или перед экраном телевизора.
Открытие третье. Есть книги интересные, а есть не очень. Есть даже совсем неинтересные книги. Но все это, как ты понимаешь, относительно. Книга, которая не понравилась тебе, может вызвать уйму восторга у твоей подружки или приятеля. Обычно нам нравятся те книги, герои которых чем-то похожи на нас или на которых мы сами хотели бы походить. А все мы разные, поэтому один и тот же книжный герой может быть совершенно непохожим на тебя, но быть похожим на твоего друга. Вот и получается, что одна и та же книга ему нравится, а тебе нет.
Открытие четвертое. В школе задают читать массу книг, которые могут показаться неинтересными и скучными. Я и сам не все книги, которые нам задавали по русской литературе, хотел читать. Но стоило мне заставить себя сесть за книгу, кажущуюся поначалу неинтересной, как спустя какое-то время я увлекался и открывал для себя нечто совершенно новое. Поэтому не стоит судить о книге, пока сам ее не прочитаешь. И даже скучные книги, заданные в школе, стоит попытаться почитать. Ведь если они не оставят след в твоей душе, ты всегда сможешь гордиться тем, что самостоятельно осилил «Войну и мир» Л. Толстого или «Мастера и Маргариту» М. Булгакова.
Открытие пятое. Если ты любишь книги, это еще не значит, что ты какой-нибудь «ботан». Некоторые мальчики любят читать, но мало кому из своих сверстников в этом признаются. У меня тоже были когда-то друзья, которые не очень любили читать и которым я не рассказывал о своих любимых книгах. Не рассказывал, потому что боялся, что надо мной будут смеяться. Но потом я нашел новых друзей, похожих на меня. И никто из нас не был «ботаном». Мы ничем не отличались от других мальчишек и девчонок, кроме того, что любили читать.
Открытие шестое. Есть книги, которые словно задевают за живое и вызывают в тебе самые разные чувства – радость, злость или горе. Иногда во время чтения такой книги у тебя сама собой появляется на лице улыбка или к глазам подступают слезы. Так вот, если ты плачешь над книгой, переживаешь за ее героев, это вовсе не означает, что ты девчонка, а не мальчишка. Конечно, девочки чаще мальчиков рыдают над книгами и переживают за своих любимых героев. Но и мы, мальчики, ведь не бездушные машины… Каждый из нас имеет право испытывать разные чувства и даже иной раз проронить слезу во время чтения захватывающей книги.
11
Как я (на)учился лежать в больнице
В больницу я загремел на зимние каникулы, незадолго до своего четырнадцатилетия. Уже второго января меня ожидала металлическая койка в пустой палате с тараканами по углам. За окном шел снег, дети играли в снежки и катались на санках. Кто-то из взрослых выбивал на снегу ковер. А я уже битый час сидел на обшарпанном подоконнике, с завистью и грустью наблюдал за жизнью здоровых людей и вчитывался в глупые надписи на оконной раме.
Стоп! Ты ведь еще не знаешь, по какой причине я оказался на этом больничном подоконнике. А все началось с одного школьного медосмотра, на котором врач, тщательно ощупав мой живот, посмотрел на меня так, будто совершил настоящее медицинское открытие, и сообщил, что мне придется в скором времени лечь в больницу, так как «у вас, молодой человек, обнаружилась пупочная грыжа, которую следует немедленно оперировать, потому что с пупочной грыжей шутки не шутят». Не могу сказать, что эта новость меня шокировала, но что она застала меня врасплох, это точно. Перспектива провести зимние каникулы в больнице казалась ужасным наказанием, выпавшим на мою долю за какие-то прошлые грехи. Положить меня в больницу решено было сразу же после Нового года – 2 января.
Конечно, после этой новости мне уже было совсем не до праздника. Все мои мысли целиком и полностью были посвящены пупочной грыже и больнице. По мере того как близился этот роковой день, меня одолевало все больше и больше страхов. Чего я боялся? Начнем хотя бы с того, что до этого я никогда не лежал в больнице и не имел ни малейшего представления о том, что там происходит. Я опасался, что меня положат в палату с «ветеранами» – ребятами, пролежавшими в больнице не одну неделю и готовыми научить уму-разуму очередного новичка вроде меня. К счастью, это опасение не оправдалось. В палате с «ветеранами» не оказалось мест, и меня определили в соседнюю, еще совсем пустую четырехместную палату. В наступившем году я стал первым ее обитателем.
Во-вторых, я боялся самой операции, которая была запланирована уже на второй день моего пребывания в больнице. Я гадал, будет ли больно, когда врачи станут разрезать мне живот, сработает ли наркоз, крепко ли я усну во время операции. Я беспокоился о том, что со мной будет после операции и какой шрам у меня останется. Даже несмотря на то, что мама всегда говорила, будто шрамы украшают мужчин, мне от этого легче нисколько не становилось. В общем, страхов у меня было предостаточно. И эти страхи с новой силой дали о себе знать, как только я оказался в полном одиночестве в своей палате.
Итак, часа два я бесцельно пялился в окно, пытаясь хоть как-то осмыслить свое положение, пока в дверях не появилась санитарка. Она не обратила на меня ровным счетом никакого внимания, будто меня и не было, а стала застилать чистым постельным бельем кровать, стоявшую прямо напротив моей. «Неужели кого-то подселят мне в соседи? – подумал я. – Иначе зачем необходимо было приводить в порядок эту кровать?» Но спросить об этом санитарку я так и не решился.
