Но за столом в моей голове завертелись тревожные мысли: «А если мама заметит пропажу?», «Вдруг ей как раз этой мелочи на что-нибудь и не хватит? А что, если она специально отложила их для какой-то важной покупки, а теперь не сможет купить из-за меня?» Думая обо всем этом, я старался не смотреть на маму и черпал ложкой суп, уставившись в тарелку. «Как я смогу теперь посмотреть маме в глаза? Что будет, когда она узнает обо всем?..» Мысли продолжали роиться, как надоедливые мухи. От них у меня пропал аппетит и заболел живот. Ладони стали влажными, и вилка с ножом то и дело выскальзывали из рук. Голова распухла и ни о чем, кроме кражи, не хотела думать. Доедая второе, я решил: пока не поздно все исправить, положу-ка я деньги обратно и забуду о своем поступке, как о неприятном сне. Но только я об этом подумал, как мама сказала, что идет в магазин, и, взяв сумочку, ушла. И я понял, что назад пути нет.
Оставшись один, я стал представлять себе, как в магазине мама достает кошелек и видит, что там не хватает денег. От страха я решил вымыть всю посуду, что раньше по своей инициативе делал крайне редко. Сейчас я был готов на все, лишь бы больше не думать о содеянном и перестать бояться. Услышав, как в замочной скважине поворачивается ключ, я замер. Мама открыла дверь и прямо с порога крикнула:
– Это какой-то грабеж среди белого дня!
Мне стало плохо. «Ну все, теперь мне конец», – пронеслось в моей голове, и я почувствовал себя так, будто целая гора обрушилась на мои плечи, и под ее тяжестью у меня задрожали колени.
– Там такие цены! Они просто грабят честных людей! – продолжала возмущаться мама, снимая свое пальто.
При чем здесь цены? Не сразу поняв, что она имеет в виду, я стал внимательней прислушиваться к маминому голосу. Он был удивленным. В нем слышалась ирония, но не было ни капли злости или раздражения. Казалось, мама возмущается в шутку, будто сама не верит в то, что говорит.
– Эх, ладно, – вздохнула мама и добавила: – Но зато я купила нам мороженое. Налетай!
И тут до меня дошло, что то, о чем говорила мама, совсем не было связано со мной. Я глубоко вздохнул, и гора свалилась с моих плеч. Мама ничего не заметила, но я так переволновался, что мне уже не хотелось ни мороженого, ни пирожного. Вообще ничего не хотелось.
– Спасибо, я потом съем мороженое, – ответил я маме и проскользнул в свою комнату. У меня все еще болел живот и дрожали коленки. Я лег на кровать и не хотел ни о чем думать.
В тот момент я поклялся себе, что никогда больше не стану воровать, что это был первый и последний раз. И я оставался верен своей клятве… ровно три недели. До тех пор, пока мне снова срочно не понадобились деньги. А когда это случилось, ноги сами привели меня к маминой сумочке, а руки сами достали из маминого кошелька несколько купюр. Потом это повторилось снова… Мои налеты на мамину сумочку происходили раз в две-три недели. Обычно я совершал их, когда мама возилась на кухне, мылась в душе или спала. Если в кошельке было много мелких купюр – я брал несколько. Если там были крупные купюры и совсем не было мелочи, я с сожалением закрывал его и клал на место. Брать крупные купюры я не осмеливался. Я был мелким воришкой.
На что я тратил украденные деньги? Сейчас и не помню. Наверное, как и все мальчишки, – на жвачки, чипсы, кока-колу, мороженое, походы в кино и в кафе с друзьями. Иногда я покупал себе какие-то безделушки – значки, брелки, карманные фонарики, складные ножики и прочие необходимые каждому мальчику предметы. Ну и конечно, мне, как и всем мальчишкам, хотелось всегда иметь при себе деньги. Потому что когда у твоих друзей деньги есть, а у тебя нет, ты чувствуешь себя как-то по-дурацки. Зато когда ты можешь за свои деньги угостить друзей мороженым или коктейлем, они начинают уважать тебя и лучше к тебе относиться.
Несмотря на то что мама пропажи денег не замечала, я все равно боялся, что она когда-нибудь узнает. Если бы мама застукала меня в тот момент, когда я брал деньги из сумочки, я бы, наверное, умер от стыда, ведь я знал, что у мамы не бывает много денег. Ее учительской зарплаты едва хватало на самое необходимое, и часто она отказывала себе в чем-то ради меня. Если одновременно и мне и маме нужна была новая обувь, а денег хватало только на одну пару, она покупала мне кроссовки, а сама донашивала старые туфли или отправлялась в сэконд хэнд. Поэтому я чувствовал себя ужасно, воруя у нее деньги. Мне казалось, я предаю маму. Но при этом я ничего не мог с собой поделать. Воровство стало гнусной привычкой, а от привычки нелегко избавиться.
Так продолжалось какое-то время. «Когда я заработаю деньги, верну маме все, что украл», – подобными мыслями утешал я себя после каждой кражи. Но почему-то легче от этого не становилось. Я понимал, что начинаю привыкать к воровству и если не остановлюсь, то так и останусь вором на всю жизнь. Но разве вором я мечтал стать? Конечно, нет!
Сейчас мне сложно подобрать слова, чтобы рассказать тебе о том, что творилось у меня в душе все то время, пока я брал у мамы без спроса деньги. Это была настоящая борьба Добра со Злом или Гарри Поттера с Волан-де-Мортом. Только я был одновременно и добрым мальчиком и злым волшебником. Стоило мне одержать победу над своей злой половиной и перестать воровать, как спустя какое-то время она оживала во мне и с новой силой заставляла браться за старое. Иногда мне удавалось держать оборону три или четыре недели подряд. Но потом я сдавался. Ноги снова послушно вели меня к маминой сумке, а руки доставали из нее кошелек, словно ногами и руками управлял не я, а злой волшебник, что жил во мне и заставлял воровать. Правда, изредка мне удавалось устоять перед соблазном в самый последний момент. Я открывал сумочку, доставал кошелек и, подержав в руках деньги, клал их на место. После этого на душе становилось легко и спокойно. Я чувствовал, что могу быть сильнее, могу победить свою злую половину. Добрый мальчик внутри меня ликовал.
Моя борьба с самим собой продолжалась очень долго. Внутренний голос совести все время твердил мне, что я поступаю плохо и недостойно. Все чаще я думал о том, на что трачу деньги. Я пытался представить себе самое худшее, что могло бы случиться, не будь у меня этих денег. И оказывалось, что ничего страшного случиться не могло, если бы я пошел гулять с пустыми карманами или не купил бы себе очередную безделушку. Я решил, что смогу обходиться без денег и довольствоваться тем, что мне дает мама. Я подумал, что мое душевное спокойствие и хорошие отношения с мамой куда важнее денег. И однажды я собрал всю силу воли в кулак и одержал окончательную победу над своим внутренним Волан-де-Мортом, который заставлял меня воровать и тратить мамины деньги. Я запретил ногам вести меня к маминой сумке, а рукам к ней прикасаться. В тот день я не взял у мамы ни копейки и больше никогда не брал денег без ее разрешения.
С тех пор прошло около десяти лет. А не так давно мама сказала мне: «Я знала, что ты брал деньги из моей сумки». Услышав это, я словно вновь превратился в двенадцатилетнего мальчишку и покраснел. Стараясь не выдать своего стыда, я ничего не ответил и перевел разговор на другую тему. Я не мог поверить в то, что мама всегда знала о моих поступках. «Но почему тогда она мне ничего не говорила раньше? Почему не ругала, не останавливала меня?» – не раз спрашивал я самого себя и не находил ответа. Я и сейчас не могу понять почему, но я рад, что не она остановила меня, что я смог остановиться сам. Ведь тогда я не только научился бороться со злом внутри себя, но и сделал несколько важных открытий о том, как плохие мальчики становятся хорошими.
