Потакание инфантильности обнаруживается, в частности, в предлагаемых средствами массовой информации «примерах для подражания»: банды, гламур, свободная любовь, эпатажные зрелища, циркачество, клоунада, черный юмор, развлекательные шоу с бессмысленным смехом за кадром и пр. Этому сопутствует «анекдотизация», «макдональдизация» и «кафкаизация» повседневного обыденного существования людей (для примера достаточно посмотреть фильмы, снятые в последние годы в России – «Однажды в провинции», «Короткое замыкание», «Волчок», «Как я провел этим летом», «Сынок»).
Диффузия идентичности также отчетливо обнаруживается в активном нежелании смешивать собственную идентичность с другой в поисках единомышленников, соратников, партнеров, друзей, просто объектов любви и привязанности. Распространенная эгоцентрическая позиция «сам по себе», своеобразная «социальная глухота», объявляется психологически более выгодной, чем позиция «бытия вместе». Это не значит, что страдающий «синдромом невзросления» человек вообще не нуждается в других людях, но, нуждаясь, он занимает по отношению к ним потребительскую позицию, без принятия на себя каких бы то ни было обязательств, без взаимного обмена смыслами или чувствами. Другой человек рассматривается лишь как средство для удовлетворения потребностей при одновременном нежелании самому становиться таким же средством для кого бы то ни было.
Как следствие, на свет рождаются распространенные сегодня состояния привычной покинутости, заброшенности, неоцененности, вынужденной предоставленности самому себе, отчаяния одиночества, отсутствия переживания заботы и близости, близко этому понятие «одинокая толпа» (невозможность остаться одному с одновременной неспособностью интересоваться другими и заинтересовать их собой), испуганное избегание какой бы то ни было глубины межличностных отношений («чтобы мной не воспользовались»).
С подобными переживаниями психологам часто приходится сталкиваться в консультативной практике. Двойственные и поверхностные отношения «рядом, но не вместе» не способствуют становлению потребности быть интеллектуальной и эмоциональной поддержкой для других, вкладывать собственный опыт и знания в их жизнь, даже развитие собственных детей не становится поводом для личностного вклада. Такая «коммуникативная безучастность», «неосознаваемое невмешательство» являются характерным компонентом обсуждаемого варианта взросления.
«Вырожденность» внутреннего эмпатического содержания межличностных отношений становится особенно очевидной, если принять во внимание широкое распространение виртуального общения, не требующего реального «бытия вместе», дающего возможность демонстрировать не только себя-реального, но и себя-выдуманного (в этом смысле достаточно показательны романы Януша Вишневского «Одиночество в Сети», «На фейсбуке с сыном» или Войцеха Кучока «Как сон» и др.). В таких случаях собственное существование и поступки других воспринимаются как спектакль, отмечал Жан Бодрийяр. Сущность этого искусственно построенного квази-Я часто невозможно распознать другому человеку (да тот и сам готов принять такую образную анонимность в качестве «правила игры»), но, главное, это затрудняет и фальсифицирует собственную идентификацию, мешает самопониманию. Привычное выдавание себя за кого-то иного не способствует обретению столь необходимого взрослому человеку личностного комфорта, переживанию собственной целостности и подлинности.
Следствием этого становится «летаргия чувств», слабое ощущение самого себя и нарастание депрессивных тенденций – человек не может найти свое место в жизни и ощущает себя «живым» только тогда, когда реальность вокруг него сама приходит в движение, запущенная стимулом извне, а не изнутри личности. Виртуализация моделей любви, дружбы, стремление жить не «здесь-и-теперь», а где-нибудь «там-и-тогда» (это видно из предпочтений молодыми людьми литературы фэнтези, пестрящей выдуманными мирами и вымышленными ситуациями, не требующими соотнесения с собственной жизнью и личностью, с потребностями и особенностями других людей) – один из отчетливых признаков «синдрома невзросления».
«Коллективный субъект» против «лохов»
При таком очевидном отчуждении, как ни парадоксально, часто сохраняется и даже усиливается тенденция управлять, точнее, манипулировать другим человеком, подчинять его, контролировать реальность вокруг себя и других, быть «властителем их дум», повелевать, настаивая на жесткой субординации. При этом содержание поведения особого значения не имеет, а потому бывает непоследовательным, флюгерным, подвластным более высокому статусному влиянию. Идея «вертикали» в этом смысле подходит для игнорирующего реальность статусного управления как нельзя лучше, поскольку предназначена лишь для трансляций и деклараций и упраздняет размышление, критику и дискуссии, а также, собственно, и сопротивление управляемых. Отсюда – выраженное стремление к статусу «вожака», «лидера», «главы» в любой сфере, осуществляемое преимущественно через «хождение во власть» (законодательную, общественную, партийную и пр.) или «примыкание к власти».
Одновременно носитель «синдрома невзросления» демонстрирует в разной степени осознанный конформизм в отношении всего, что требует выражения собственного мнения или оценочного суждения. Как указывает Ж. Бодрийяр, это связано со страхом разрушить свой уютный, хотя и никчемный с точки зрения социального смысла, кокон существования, удобную для «жизни без усилия» реальность. Единственное, что стимулирует активность, – это желание «соответствовать, чтобы не утратить», а все люди в сознании такого субъекта различаются между собой лишь по уровню объектов, которые доступны их потреблению (Бодрийяр, 2006).
Лица с «синдромом невзросления» довольно часто обнаруживают нежелание заниматься своим саморазвитием, «расти над собой», вообще меняться. Саморазвитие, компетентность, профессионализм, достоинство перестают быть ценностью и не служат гражданскому, социальному, профессиональному и личностному самоопределению. Более того, их обретение довольно часто воспринимается как менеджерская процедура, как покупка символа социальной услуги (статуса, признания, успешности и пр.), как форма товарно-денежных отношений, а вовсе не как необходимый результат «обучения жизни» и обретения экзистенции, не как вид деятельности, необходимый развитию человека на всех этапах его жизни. Человек с «синдромом невзросления» всегда интересуется материально выраженной ценой любого приобретения – вещи, отношения, услуги и пр.; для него всегда существует «цена вопроса», которая становится единственным мерилом ценности любого объекта.
Парадоксально, но в кругу носителей «синдрома невзросления» когнитивная сложность, компетентность, образованность и высокий профессионализм людей, взрослеющих по «классической модели», становятся факторами, порой исключающими истинно взрослых из внутренних сетей коммуникации (в том числе и профессиональных), делающими их социальными изгоями, объектами насмешек и игнорирования и потому обреченными на вынужденное одиночество или эскапизм. Такие люди лицами с «синдромом невзросления» воспринимаются как опасность и угроза, потому что с ними трудно конкурировать, им нечего противопоставить, им трудно подражать, сложно оказаться с ними на равных. Вынужденная изоляция требует от взрослого человека, не страдающего этим синдромом, значительных усилий и мужества в отстаивании своего образа жизни, принципов и идеалов, поскольку он становится в каком-то смысле маргиналом, в ком не востребованы именно те качества, которые были развиты им в себе как наиболее ценные и полезные социуму.
