А потом мы в семье решали – идти в техникум или заканчивать десятилетку и поступать в институт. Мне очень хотелось в институт, но достатка в семье особого не было, и порешили – в техникум. Я закончил его с отличием, пошел работать и сразу поступил на вечернее в институт. Там уж женился, сыновья родились, а жажда учиться не прошла, и я поступил в аспирантуру, уже будучи человеком очень зрелых лет. Сейчас я – кандидат наук, у меня много изобретений, но я по-прежнему учусь, занимаюсь самообразованием – читаю из разных наук, даже по психологии, как бы смешно это ни казалось. Мать с отцом бы гордились, если бы дожили.
Александр К., 64 года
* * *
Тогда время такое было – все «хотели» быть инженерами, все «хотели» строить новую счастливую жизнь. И передо мной даже вопрос не стоял, куда поступать, кем быть, куда ехать по распределению, – в моем сознании тогда «надо», «должен» перевешивали «хочу». Не потому, что дураком был и чего-то недопонимал, а потому что иначе нельзя было. Но многие тогда и всерьез грезили великими стройками, целиной, покорениями, преодолениями, коллективизмом, личным героизмом. Такая вот социалистическая романтика насаждалась в сознании молодых. Но втягивались в это, забывали о своих неудобствах и желаниях: партия сказала: «Надо», комсомол ответил: «Есть». Сейчас мне и самому страшно подумать, как мы жили: в бараках с печным отоплением, по двадцать человек в одном помещении, без уборной, без горячей воды! Тогда ничего не иметь, ничего не хотеть, вести спартанский образ жизни было даже какой-то доблестью, образцовой жизнью комсомольца. Вся жизнь была на виду, ничего личного. И сколько же мы работали! И в дневные, и в ночные смены – да с песней, да с социалистическим соревнованием, да еще успевали учиться на вечернем и за девушками ухаживать! И такая жизнь нравилась, мы считали ее нормальной, а главное, верили, что трудимся ради счастливого будущего наших детей. Редко у кого недовольство или скепсис проскальзывали.
Николай М., 82 года
Прецедентные автографемы усваиваются через индивидуальное знакомство с интертекстуальными артефактами и очерчивают круг «избирательно-значимого» в жизни личности. Речь идет о фольклорных и литературных сюжетах, персонажах, архетипах, которые по причинам, важным и понятным только конкретной личности, выстраивают в сознании типичные стратегии самоосмысления (например, геройства, преодоления, спасения, жертвенности, трикстерства и т. п.). Прецеденты, конечно, заимствуются из семиотических ресурсов культуры, но поскольку индивидуальный разброс вариантов социализации и опытов идентификации достаточно велик, у человека появляется некоторый выбор.
Семантика этих прецедентов по-особому волнует, цепляет личность, – они создают «модальное волнение», приводящее в движение ее смысловые и ценностные структуры. Прецедентные паттерны кажутся человеку значимыми и соотносимыми с обстоятельствами собственной жизни и со своими ощущениями, они выступают как ценностно насыщенные образцы для идентификации. Часто прецеденты, отбираемые личностью в процессе жизни и соотносимые с собственным опытом, определяют преобладающие стратегии и формы ее существования, причем, как показывает наша консультативная практика, даже тогда, когда они не вполне удовлетворяют личность («я выбрал трудную жизнь, но у меня есть ощущение, что именно так и надо жить», «мне живется несладко, но это единственный возможный для меня путь», «бывают жизни проще и легче, но мне предназначена такая», «у меня есть такое чувство, что я живу правильно, как и надобно жить человеку»).
Прецедентные автографемы могут частично выводить линию жизни человека из событийно-процессуальной («родился, крестился, женился…») в духовно-достиженческую («понял», «узнал», «осознал», «открыл для себя», «достиг», «смог» и т. д.), что делает автобиографический текст более психологизированным, «прогретым» изнутри индивидуальностью человека. Посредством этих текстов человек связывает себя с чем-то бо́льшим (культурным, архетипическим, универсальным), чем он сам. Опираясь на прецеденты, некоторые люди бывают склонны иногда строить индивидуальную мифологию, «легенды о себе» – ретроспективно-воображаемые жизни, рецессивные повествования, выполняющие компенсаторную, прогностическую и другие функции. Поскольку прецедент всегда опирается на подразумеваемое сходство, аналогию, знакомство с ним запускает специфический процесс «узнавания себя вовне», который рождает чувство внутренней смысловой близости, родства происходящего с узнаваемым. Это делает прецедент мощным орудием идентификации, иногда даже более сильным, чем «голос самости», голос непосредственного жизненного опыта. Прецедент, подкрепленный переживаниями множества других людей, может даже казаться более достоверным и точным, чем свой собственный опыт.
Ниже – примеры явных и косвенных прецедентных автографем в личных историях.
* * *
Вам приходилось в детстве читать про Гулю Королеву? «Четвертую высоту» Елены Ильиной? А для меня это была одна из самых любимых книг! Можно сказать, моя жизнь без этой книги была бы совсем другой. Я тоже себе ставила «высоты» и брала их.
Это книга про реальную девушку, которая прожила всего 20 лет, погибла в войну. Мне она попалась, когда я училась в четвертом классе, и я была под таким сильным впечатлением, что решила, что буду, как Гуля Королева. Она снималась в кино, и потом для съемок ей пришлось научиться ездить верхом на лошади… Я, конечно, в кино не снималась, но когда мы отдыхали летом в деревне, уговорила родителей, чтобы сосед, у которого была лошадь, научил меня ездить на ней. Я научилась и была очень горда этим – сделала шаг, чтобы быть, как Гуля. И не забросила это дело – потом несколько лет занималась в секции верховой езды. А потом научилась водить машину и мотоцикл. Прыгала с парашютом. Мне нравилось покорять «высоты». Ей из-за съемок было трудно сдать экзамен по географии, и все равно она сдала его на «отлично». А я в школе совсем не любила физику, но заставила себя выучить ее лучше всех в классе. Просто из принципа! Чтобы доказать себе, что могу!
В книге Гулю наградили поездкой в «Артек». В 70-е годы это была недостижимая сказка, но я участвовала в конкурсе сочинений о войне и, поскольку еще и училась хорошо, выиграла не одну олимпиаду, и, как я сейчас понимаю, не без усилий родителей, я была одну смену в «Артеке». И прыжками в воду я тоже занялась и покорила еще одну Гулину «высоту». И сколько я их еще ставила самой себе!
Но не подумайте, я не подражала, я строила жизнь по такому же принципу, как героиня книги, – преодоления своей лени и слабости. Мне хотелось быть именно такой, какой я стала благодаря влиянию этой книги. И на медицинский я пошла, хорошо понимая, каким врачом должна быть и буду. Я всю учебу в отличие от однокурсниц работала в доме престарелых, никогда не брезговала самой тяжелой работой, хотела пройти все снизу доверху. Вот поэтому и сейчас для меня командировки в горячие точки – личное дело, дело чести. Никогда не отлыниваю, и семья меня понимает. Да они и сами такие – и муж, и сыновья. Я – волонтер «Врачей без границ», уже с большим стажем, с 1992 года, сейчас участвую в программе борьбы с туберкулезом в тюрьмах, помогала пострадавшим в землетрясении на Алтае…
