К тому же женщина, в свои молодые годы живущая без мужчины, без нормальной сексуальной жизни, будет вынуждена либо жестко подавлять свою сексуальность, что не преминет сказаться на ее психосоматических болезнях по «женской части». Либо будет подсознательно использовать сына для размещения своих эротических чувств и фантазий.
Его психика, переполненная этими инцестуозными чувствами, будет расщепляться и калечиться от невозможности переработать такое количество серьезных внутренних конфликтов. Говоря символическим языком психоаналитиков, такая мать будет подсознательно либо соблазнять своего сына, видя в нем желанного мужчину, либо кастрировать, видя опасность в его мужской природе. И то, и другое отнимает у него не только его детскую природу, но и калечит его, делает не тем, кто он есть.
В такой семье женщине часто трудно принять тот факт, что из мальчика мужчину можно вырастить только вместе с любимым мужчиной, но никак не вместо него. Формирование, лепка из собственного сына нужной мужской модели кажется более простой и доступной для женщины задачей, чем взросление и попытки научиться понимать и принимать мужскую организацию, психологию, физиологию живущего с ней рядом реального любимого мужчины.
Но к сожалению, запутавшиеся во внутренних конфликтах мальчики в какой-то своей части так никогда и не взрослеют, и не мужают. Они, скорее, становятся тревожно-мнительными, беспокойно-контролирующими, положительными и воспитанными… пожилыми женщинами в штанах. Больше напоминая тем самым своих бабушек, чем настоящих мужчин. Собственно, какая модель была перед их глазами, ту они и реализовали. При этом, как ни грустно, по прошествии лет они могут получать от своих женщин (матери, бабушки и жены, если таковая все же появится) множество обвинений в немужском поведении. Незаслуженно. Несправедливо. Необоснованно. Это не его вина. Это ответственность тех, кто не смог жить в паре с мужчиной, способным помочь мальчику по-настоящему возмужать.
В таких мальчиках, сколько бы лет им ни исполнилось, будет жить много страха, пассивной агрессии, скрытого недовольства от нереализованности и подавленности своей природы. Но они будут «выдрессированы» на то, чтобы понимать женщин, беспрекословно слушаться их, заботиться и не возражать. При этом мужские задачи: проявляться, заявлять о себе, завоевывать мир, защищать ценное, по необходимости проявляя свою силу и агрессию, творить, создавать, брать власть и ответственность, – будут не выполнены, задавлены, истреблены.
Таким образом, для женщин в этой семье подобная инверсия – это способ спрятаться от собственного взросления и роста, от открытия и узнавания мужского мира. Для детей в таких семьях – это трагедия непроявленной собственной сути, неявленной природы, непрожитой жизни.
Двое разных мужчин, живущих в разных городах, не ведающих друг о друге, с удивительно похожими в чем-то историями, прозвучавшими с разницей в полгода в моем кабинете. Очень любящая мама, достаточно быстро исчезнувший из семьи папа, вполне активно присутствующая бабушка.
Оба мальчика растут очень умными, нежными, восприимчивыми, подающими надежды, являясь для любящих своих матерей центром мира, источником амбициозных материнских ожиданий и надежд. Хотя мир этих мам не ограничивался только их сыновьями – и та и другая были очень активными. Одна в своем огромном бизнесе, другая – в своей социально-общественной жизни.
Но, так много отдавая себя всем вокруг, растя детей без мужской поддержки, эти мамы обе внезапно исчерпывают ресурс своего здоровья и в еще достаточно молодом возрасте зарабатывают себе онкологию, от которой неожиданно быстро погибают, оставляя каждая своего сына лет двадцати с небольшим. Каждый из них остается один на один с этой жизнью, с этим миром. Без нее. Один на один с зияющей пустотой. С изнуряющим чувством вины, которое невозможно унять. С невероятным одиночеством, растерянностью и непониманием, как жить. Ведь ось, вокруг которой вращалась вся их жизнь, внезапно исчезла… Каждый из них переживал эту потерю по-своему, проходя свои круги ада. Депрессию, отчаяние, таблетки, разного рода компенсации и утешения, самодеструктивное поведение, алкоголь, все, что угодно, лишь бы хоть как-то понять, как жить, хоть как-то ощутить себя, почувствовать хоть что-то. Как будто, уйдя, каждая из них забрала с собой их душу, чувства, смысл, оставив жить только тело, по сути не умеющее без нее хотеть и ощущать.
Дочь – женщина своего отца
Мужчины реже долго остаются без партнерши, но тем не менее, к сожалению, нередко умудряются инверсивно растить своих дочерей даже при наличии жены. Чаще всего это также происходит в семьях с алкогольной зависимостью, где дочь вынуждена брать на себя много взрослых функций при пьющей матери.
Но от инверсий страдают девочки и в тех семьях, где мать по каким-то причинам не очень зрелая или травмированная женщина. Ее незрелая или надломленная сексуальность приводит к тому, что она не может быть размещена в отношениях со своим мужчиной. И сексуально неудовлетворенный мужчина размещает тогда свою сексуальную энергию не на тех объектах, на которых следует. Связи на стороне в таком случае если и случаются, то меньше калечат ребенка. Но если мужчина на них не решается, то сексуальная энергия размещается в поле семьи на подрастающих дочках.
В трезвом уме и твердой памяти любой мужчина спокойно отличит отцовское объятие от эротического. Но в измененном состоянии сознания: на грани яви и сна, сильной усталости, сексуальной депривации, эмоциональных или личностных проблем, алкогольном опьянении – перейти эту грань очень просто. Учитывая тот факт, что лет с пяти (а то и раньше) девочка может начать бессознательно соблазнять отца, ввиду развивающейся у нее детской сексуальности или просто своим аппетитным и нежным видом, то поддаться на этот соблазн легко, если не осознавать всю тонкость этой грани и всю важность ответственности за решение не переходить ее.
Важно понимать, что ребенок ВСЕГДА (!) осознает и чувствует разницу в сексуализированном или просто адекватном отцовском поцелуе, вне зависимости от возраста и умственного развития. Для ребенка чрезвычайно важно, чтобы его детская сексуальность (как у мальчиков, так и у девочек) не нашла своего реального воплощения в контакте с родителем. Сексуальность ребенка, с младенчества проходя ряд этапов в своем развитии, будет размещаться в поле семьи, но она не должна быть использована, и важно обойтись с ней максимально корректно.
Послание (это не обязательно слова, символическое ощущение, чувство) отца своей растущей дочери в ответ на ее соблазнение должно быть таким: «Я замечаю тебя. Ты прекрасна. Я вижу в тебе будущую женщину. Но ты никогда не станешь моей женщиной. Я никогда не стану твоим мужчиной. Потому что у меня уже есть женщина – твоя мать (или моя партнерша). Когда ты вырастешь, у тебя будет твой мужчина, который будет тебя любить, в том числе и сексуально. Я буду тебя всегда любить только как твой отец».
Если отец все же допускает в своем контакте с дочерью (или мать со своим сыном) сексуальный подтекст – это не только прямые случаи сексуального насилия, домогательства, но и эротические объятия, поцелуи, игривый контекст в разговоре, эротические фантазии, нескромные взгляды в отношении собственных детей, – все это является и называется инцестом. Серьезным нарушением всех норм и правил, в большинстве стран (в нашей в том числе) преследуемых по закону.
