Возвратимся к ситуации на ледяной горке. Ответственность матери состояла в том, чтобы справляться с собственным страхом или переживанием, если оно возникло, и прежде всего помочь ребенку преодолеть стресс, а потом уже обсуждать, как вы будете поступать с этой горкой в следующий раз. И уж если мама поставила запрет, самой следить за тем, чтобы он был выполнен. И ответственность за это брать на себя.
Но к сожалению, такая мама, не обладая достаточным авторитетом, переносит всю ответственность на «непослушного» ребенка, обвиняя и наказывая его. Хотя его «непослушание» – всего лишь следствие ее недостаточного авторитета, неграмотно поставленного или озвученного запрета.
Часто родительских запретов так много, они такие вездесущие и неадекватные, что ребенок уже начинает сопротивляться такому удушающему положению дел, в котором ему просто нет возможностей для роста, движения и нет места хоть каким-то его подлинным желаниям. Иногда дети смиряются со всеми запретами, но тогда родителю, как с последствиями таких шагов, придется иметь дело с пассивно-депрессивной или зависимой детской, а потом и взрослой личностью.
Тема ответственности, на мой взгляд, напрямую связана с темой личностных границ. Нам трудно понять, за что именно мы отвечаем, когда у нас отсутствует понимание о границах. Когда трудно отделить «я» от «не я», «мое дело» от «не моего дела». Беда, на мой взгляд, в том, что с детских лет нас приучали отвечать перед не всегда понятным «кем-то». Хотя ответственность – это всего лишь наш собственный ответ на ситуацию. Таким образом, мы отвечаем не «перед кем-то», а «за» или «на». За наши чувства, решения, действия, поступки, модели. На то, с чем приходится нам сталкиваться или встречаться.
Чем больше у нас появляется власти, то есть полномочий, тем больше появляется возможностей для выбора и ответа. Вот поэтому ребенок только учится ответственности, постепенно приобретая все больше возможностей распоряжаться своей жизнью и своими выборами. Вот поэтому у родителей ответственности значительно больше, потому что у них есть родительская власть и способность к ответу («respons-ability»). Ругая ребенка, мы не приучим его к ответственности, мы научим его только, как избегать быть виноватым. Подлинная ответственность формируется от наличия здорового «я» и наличия здоровых границ, это «я» защищающих. От ощущения собственной ценности, самоуважения и, как следствие, готовности уважать границы и «я» другого человека.
В вашу комнату могут войти без стука – «какие у тебя могут быть секреты от собственной семьи?». Вы годами спите в одной постели с другими людьми: родителями, сестрами, братьями, отчимами, бабушкой. У вас нет личных вещей, игрушек, места в доме. До вашего тела может дотронутся любой и с любыми намерениями. Ваш родитель может выпотрошить вашу сумку или ящик стола в поисках воображаемого «криминала». Ваш дневник может прочитать любой ваш родственник, еще потом и вам же достанется за то, о чем вы писали исключительно для себя.
Ваш родитель считает, что просто обязан знать каждый ваш шаг, мысль или намерение, иначе он «будет беспокоиться», вне зависимости от того, сколько лет вам исполнилось. Ваши чувства, желания, поступки в любой момент могут быть раскритикованы, обсуждены с соседями или подругами. Вас могут высмеять или застыдить за любые естественные проявления себя.
Если вы понадобитесь кому-то из близких людей, то должны немедленно оказаться к их услугам. Любой, кто наглее и агрессивнее, может претендовать на ваши деньги, время, участие, жилье, ваши уши, участливое внимание. Почти каждый считает своим делом считать ваши деньги, обсуждать вашу собственность и предполагать, а то и решать, как вам ими распоряжаться.
Все вышеперечисленное так знакомо, так традиционно, что часто бывает невероятно трудно донести до родителей, что, несмотря на подавляющую повсеместность такого рода нарушений границ, они все равно остаются нарушениями и не являются нормой, поскольку приводят к сложным психологическим последствиям разной степени тяжести.
Как грустно и несправедливо, что эти нарушения происходят не из-за какого-то ужасного внешнего насилия: войн, катастроф, нападений, а от жизни в семье, с людьми, которые вроде бы от всей души желают нам счастья.
Самые близкие люди по незнанию оказываются наиболее используемы, и их границы будут вскрыты по странному объяснению – «мы же семья». Как будто близость и родство – это не повод к уважению и намерению особенно беречь друг друга, а повод для того, чтобы использовать вас в своих семейных или личных целях, как правило, наиболее психологически неблагополучным членом семейной системы или ею в целом.
Даже уже выросшим детям трудно отважиться противостоять всей системе или самым близким людям именно потому, что они так важны и дороги. И не парадокс ли, что тогда близость и родство – это повод не иметь ничего личного, нужного только вам, не беречь себя самого, не защищать себя от посягательств, пытаясь сохранить свое пространство, позицию, деньги, чувства, образ жизни. И самые близкие вам люди, облеченные властью, полномочиями и ответственностью, должны были помочь вам в этом, научить вас знать себя, ценить и беречь. Вместо этого они вовсе не помогают, а, наоборот, дают много разных посланий о том, что другой всегда важнее, ценнее, значимее. Любой другой, но не ты. И им трудно увидеть, что в результате происходит отнюдь не обучение человеколюбию и доброте, а создание неадаптивной для жизни манипулятивной мазохистско-невротичной конструкции.
Каждому человеку важно знать, кто он такой, чего он хочет, каковы его возможности и ограничения вокруг; он должен взвесить, совершить выбор, принять решение, потом вступить в контакт с миром по удовлетворению своей потребности и быть довольным от того, что он сделал и получил именно то, что хотел. Вместо этого многие из нас идут по значительно более сложному и невротичному пути: я – хороший и добрый, поэтому не должен ничего хотеть для себя, я должен хотеть только для другого. Для этого я должен каким-то шестым чувством понять, в чем же он нуждается, и дать ему это.
Я могу позаботиться только о другом, например, решить, что ему нужен шкаф, и купить ему шкаф. Он тогда будет мне премного благодарен (а если не благодарен, то кто он после этого?), и тогда он позаботится о ком-то еще, а тот о ком-то еще… И так через шестые руки и ко мне придет чья-то забота. И все будут хорошими и добрыми, а не какими-то эгоистами, думающими о своих потребностях и нуждах.
Наконец, кто-то позаботится и обо мне (я этого точно подсознательно ждал, даже если не признавался сам себе) и решит покрасить мне стены или купить, например, коньки, убедив меня, что мне давно требуется ремонт в квартире или давно уже стоит больше двигаться, тем более зимой. Буду ли я знать тогда, чего же на самом деле хотел я сам? Вряд ли, а если и буду, то как отказать тому, кто от доброты душевной уже купил нам коньки или уже ободрал наши старые обои? Кто мы будем после этого? Вот только любовью нам к этим добрым людям проникнуться будет трудно, скорее всего мы будем злиться, что они так и не угадали наших тайных желаний, ибо многие из них – тайна даже для нас самих.
Попадая в такую систему – семейную или так называемых общепринятых норм, вы достаточно быстро перестаете понимать, кто вы такой, кто здесь за что отвечает, кому и что вы должны и что можете себе позволить. Как правило, ничего личного, потому что начинаете отвечать за всех и за все и ни за что одновременно. А если вы вообще выросли в такой системе и не знали ничего другого?
