Если раньше социальные стереотипы только «примерялись» человеком, то теперь они начинают просто «давить» на него, человек как бы «надевает» их на себя. Это стереотип восприятия старости как периода угасания – физического, интеллектуального, личностного, как периода нищеты и болезней, отсутствия радости жизни, одиночества. Он формирует у человека мотивацию избегания неудачи в старости вместо мотивации успеха. Как следствие, человек старается избегать приписываемых старости трудностей – болезней, одиночества и т. п., вместо того, чтобы искать новые источники радости. Этот стереотип вызывает острый страх старости, и как защитная реакция у человека может начаться так называемая возрастно-ситуационная депрессия.
Нужно также отметить, что в современном обществе для многих людей профессиональная деятельность является не только важнейшей основой самооценки, но главным смыслом жизни. В этом случае изменение сферы профессиональной активности ставит перед человеком задачу поиска нового смысла и цели последующей жизни. Можно сказать, что старость, снижая жизненные перспективы и резко меняя социальную ситуацию, как бы испытывает на прочность имеющуюся у человека структуру смысла жизни, под которой, согласно В.Э. Чудновскому, понимается структурная иерархия различных жизненных смыслов. При этом функционирование смысла жизни определяется как содержанием главного смысла, так и характером его взаимоотношений с другими жизненными смыслами.
И тогда первой – конструктивной – стратегии жизни будет соответствовать сохранение структуры смысла жизни, хотя ведущий смысл иерархии может измениться. Это, как писал В.Э. Чудновский, происходит тогда, когда структура смысла жизни является иерархией гармонического взаимодействия больших и малых смыслов жизни человека. Важно отметить, что главный компонент этой иерархии, хотя и является ведущим, но, тем не менее, является лишь элементом иерархии, испытывающим влияние других смыслов.
Вторая – деструктивная – стратегия жизни будет характеризоваться так называемой «распадающейся структурой» смысла жизни: структурная иерархия во многом перестает существовать, а главный смысл распадается на ряд малых смыслов. В этом случае субъективно ситуация может восприниматься как потеря смысла жизни вообще.
Помимо социальных, на появление данного кризиса влияют и внутриличностные факторы. Основной из них – страх окончания жизни, субъективно воспринимающийся как осознание того, что жизнь уже прошла и ничего хорошего впереди не будет.
«Итак, мне 52. Как говорится, 52 – это еще не старость, но уже и не радость. А чего радоваться, когда осознаешь, что уже все прошло и больше не будет того, о чем мечталось в молодости? Не будет ожидания Встречи (как у Блока: «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо – все в облике одном предчувствую Тебя»). Не будет мечтаний о будущем: кем станешь, что создашь, чего добьешься? Уже произошла Встреча (и это прекрасно), уже состоялся в профессии и многого добился (и это замечательно). Но все это УЖЕ, а не ЕЩЕ. А значит, что остается? Доживать? Вот главная трудность моего возраста – сознание того, что жизнь в общем-то прошла». М., 52.
Встает вопрос, насколько осознанно решается проблема поиска и выбора смысла жизни в этот жизненный период? По-видимому, не всегда осознанно. Пользуясь типологией смыслов жизни Д.А. Леонтьева, можно заключить, что конструктивной стратегии жизни соответствуют два варианта. Первый – это неосознанная удовлетворенность. Этот вариант предполагает слабую рефлексию, отсутствие размышлений о смысле жизни. Но при этом присутствует ощущение наполненности жизни, удовлетворенности ею. Второй вариант – осознанная удовлетворенность. Здесь человек в состоянии дать себе отчет о смысле жизни, и нахождение смысла при этом может явиться результатом серьезной внутренней работы.
«Очень многие мои сверстницы – бывшие подруги и приятельницы – не смогли принять произошедших с ними перемен, своей беспомощности. Ведь по сравнению с тем, кем мы были 10 лет назад, мы выглядим просто дряхлыми развалинами. Некоторые погрязли в семейных делах детей и внуков и полностью зависят от них, причем не только материально. Другие не вынесли одиночества. Наследники выросли и оставили их наедине со старостью, болезнями, проблемами.
А мне вовсе и не одиноко – сложно быть одинокой в окружении «семьи» из 16 кошек. А что касается пенсии и дождика, то бывало и похуже. Ты ведь читала Вольтера? Так вот у Вольтера был чудесный персонаж – метафизик и философ Панглос, который в своей жизни руководствовался принципом: “Нельзя говорить, что все хорошо. Следует говорить, что все к лучшему”. Вот про “все к лучшему” я обычно и стараюсь думать в печальные моменты.
Но если бы ты знала, чего мне стоил этот так называемый оптимизм. Сколько понадобилось сил для того, чтобы переосмыслить свою жизнь и спокойно принять свою старость.
Моя старость, я поняла, – это просто новое для меня время, новый этап в жизни. В нем есть свои трудности, конечно. И Господь распорядился так, что обычно этих трудностей гораздо больше, чем в любом другом возрасте. Они тяжелее переносятся. Но как раз теперь очень важно понять и определить для себя смысл дальнейшей жизни. Благодаря воле Божьей у меня получается не заблудиться в потемках». Ж., 68.
Деструктивной стратегии жизни также может соответствовать осознанная или неосознанная неудовлетворенность. В ситуации осознанной неудовлетворенности человек не видит смысла жизни. Неосознанная неудовлетворенность сопровождается чувством пустоты, недовольством жизнью без осознания причин.
«Я стала старая. Нет интереса к жизни, нет желания общаться с кем-либо. Я вообще все время думаю о том, что осталась одна, не с кем даже поговорить. Плакать постоянно хочется. Не знаю почему, но хочется». Ж., 63.
Обсудив причины появления кризиса, сформулируем основные его вопросы: Что делать дальше? Кому и чем я могу быть полезен? В чем смысл моей жизни?
Метафорически данный кризис можно представить следующей картинкой:
«Парашютист готовится к прыжку. Он стоит у открытого люка. Ему предстоит сделать первый, шаг “в никуда”, чтобы насладиться полетом».
Проявления кризиса позднего возраста
Несмотря на то, что, как уже говорилось, временные границы кризиса размыты, и поэтому переживания, ему сопутствующие, не всегда заметны, у некоторых людей присутствует стремление «уйти» от кризиса. Это выражается в подражании людям более молодого возраста в одежде и образе жизни, в избегании мыслей, связанных со старостью.
«Возраст, где мой возраст? Я тебя не чувствую или не хочу чувствовать. Не хочется задумываться. Останавливаться нельзя, можно потерять темп. Стиль одежды пока не меняю. Слава Богу, утро проходит быстро… Ненавижу утро, когда надо пристально всматриваться в лицо, нанося крем, ненавижу свои морщины, мешки под глазами… Очень боюсь заскучать. Неужели через несколько лет на пенсию? Нет, пока мы еще на старте. Новая работа держит в тонусе. Надо равняться на молодых. Это оказывается совсем не сложно. Они какие-то хворые, думают медленно, то проспят, то недоспят. Ура, мы сильней, выносливей! Мы еще можем ради одного дня купить сапоги на шпильке!» Ж., 52.
