Они заказали кофе и гамбургеры. Сильвия широко улыбнулась
окружному прокурору через стол и произнесла:
— Приключение?
Он кивнул, ощущая приятное возбуждение.
— Поздний час для такой деревенщины, как мы.
— Знаешь, в полете на самолете есть что-то захватывающее.
— Это у тебя первый опыт?
— Да. Я до смерти перепугалась и старалась не показать вида.
— Я догадался.
— Когда над горами в воздухе возникли какие-то ухабы, я
решила, что сейчас отвалится крыло и мы непременно шлепнемся.
— Да, с минуту нас крепко поболтало. Однако мы скоро будем
на месте и получим ответы на все вопросы.
Глаза Сильвии блестели над краем кофейной чашки.
— Знаешь, Дуг, я хочу попросить прощения за то, что
засомневалась в тебе. Ты предоставил мне классную возможность… Я сделаю из
этого материала конфетку… Надеюсь, покойный был женат… О, мне не следует так
говорить, но я бы лицемерила, если бы молчала. Человек умер, и я ничего не могу
сделать, чтобы воскресить его. Мне очень жаль, что на нашу долю выпало сообщить
о трагедии его жене, но журналист, сидящий во мне, подсказывает, что получится
первоклассная статья. Я наполню ее человеческими чувствами. «Блейд» может
откопать или не откопать что-нибудь о личности убитого, но в любом случае они
не сумеют добраться до основания, сообщить, как было воспринято известие о
смерти. Они не смогут точно описать ближайшее окружение убитого, его дом и… О
Господи, Дуг, как ты думаешь, у него могли остаться ребятишки?
— Мы абсолютно ничего не знаем об этом. Более того, мы не до
конца уверены, тот ли это человек.
— Дуг, скажи, как ты узнал, что в имени покойника содержится
«Лэрри» и что он живет в городе, начинающемся с «ривер»?
Он в ответ помотал головой и посмотрел на часы:
— Доедай свой гамбургер. Вопросы будешь задавать потом.
Пока они шли к машине, Сильвия казалась чем-то подавленной,
но потом немного воспрянула духом.
— Вообще-то, — сказала она, — судя по тому, как ты мне его
описал, не похоже, что у него есть дети. А если и есть, то уже вполне взрослые.
Сколько, по-твоему, может быть жителей в Ривербенде?
— Я посмотрел по карте. По последней переписи, три тысячи
двести.
— Мы прибудем туда на рассвете и увидим городок на реке с
берегами, поросшими ивняком. Город будет выглядеть уныло, особенно в серых
предрассветных сумерках. Там будет церковь, нуждающаяся в покраске, и домик
пастора позади нее, крошечное, бедное сооружение, старающееся выглядеть браво…
Скажи, Дуг, почему они не объединяют церкви?
— Что ты имеешь в виду?
— Надо устроить дело так, чтобы крупные богатые церкви
финансировали маленькие. Ты знаешь не хуже меня, как трудно содержать
священника маленькому городку с населением в три тысячи человек. Ведь в городе
наверняка представлены три-четыре конфессии, и у каждой своя церковь и свой
священнослужитель.
— Ты полагаешь, им следует объединиться?
— Нет-нет, не конфессиям. Я считаю, большие приходы должны
поддерживать мелкие. Допустим, наш пастор — методист, а в крупных городах есть
большие, процветающие методистские приходы, так почему они не могут поддержать
крошечные церквушки?
— А разве они этого не делают? По-моему, есть установки,
согласно которым часть жалованья священнослужителя выплачивается…
— Я не то хочу сказать. Надо оказывать настоящую поддержку.
Позор, что методисты в Ривербенде содержат методистскую церковь в своем городе,
а методисты Сан-Франциско могут финансировать церкви только в Сан-Франциско.
Почему им запрещено это делать в других местах?
— Тебе следует обратиться с призывом к церквам, — сказал он.
— Давай-ка лучше поторопимся.
Сильвия рассмеялась:
— Кажется, я становлюсь сентиментальной.
— Давай двигайся в угол, — распорядился он, — и спи. Нам
предстоит трудный день.
Она недовольно надулась:
— Голове будет неудобно в углу, она будет колотиться о
спинку.
— Ну ладно, — сказал Селби, смеясь, и обнял девушку за
плечи, — придвигайся.
Сильвия вздохнула, уютно пристроилась у него на плече и
крепко уснула еще до того, как машина отмерила первую милю по ровной бетонной
ленте шоссе. Когда автомобиль замедлил движение, она проснулась, протерла глаза
и оглянулась вокруг. Первые проблески рассвета превращали лучи фар в бледные
полосы. Звезды померкли и были едва-едва видны. Все вокруг приобрело какие-то
фантастические очертания.
Разбросанные далеко друг от друга строения уступили место
улице, довольно плотно застроенной непритязательными зданиями. Машина еле
ползла, затем свернула за угол.
— О, смотри, Дуг, главная улица и торговый центр!
— А теперь куда? — поинтересовался водитель.
— Мне надо найти дом преподобного Ларраби. Кажется, он
методист. Давайте поищем их церковь или найдем работающую заправочную станцию.
— Вижу одну, дальше по улице, — сказал водитель. Они
подъехали к бензоколонке. Молодой человек со слегка взъерошенными волосами
вышел из теплого помещения в рассветный холод. Он боролся с зевотой,
одновременно пытаясь изобразить на лице улыбку. Селби усмехнулся, опустил
стекло и сказал:
— Мы разыскиваем преподобного Ларраби. Не могли бы вы
сказать, где его дом?
— Методистская церковь? Два квартала прямо, потом налево
один квартал, — ответил молодой человек. — Вы разрешите протереть ветровое
стекло? Как у вас дела с водой в радиаторе?
Водитель рассмеялся в ответ:
— Твоя взяла, приятель, наполни-ка бак.
Они подождали, пока молодой человек закончит возиться с
автомобилем, затем снова двинулись в путь. К этому времени небо уже начало
голубеть. Птицы пока еще робко прочищали горло, встречая новый день. Машина
свернула налево, и они увидели маленькое здание церкви. Даже в робком свете
утра было заметно, что оно давно нуждается в свежей покраске. Водитель подвел
машину к тротуару и остановился. Где-то залаяла собака, но, кроме этого, на
улице не было заметно никаких признаков жизни.
— Прибыли, — сказал водитель и распахнул дверцу. Селби вышел
первым и протянул руку Сильвии. Они пересекли немощеный тротуар и открыли
калитку в заборе из штакетника. На противоположной стороне улицы пес заходился
в истерическом лае.
Сильвия оглядывалась по сторонам, глаза ее светились
любопытством, щеки раскраснелись.
— Великолепно! — воскликнула она. — Просто великолепно!
