Вернёмся к графу. Граф лежит в сугробе, сбитый медведем, и мысленно в шестой раз переписывает «Войну и мир». А что ему ещё делать, раз медведица вернулась «назад, и старалась прокусить череп ранившему его охотнику» (это опять спокойный Афанасий Фет выступил с мемуарами своими). Меня тронуло слово «старалась». Видимо, впервые такой череп у неё в зубах оказался матёрый. Прежние черепа при сдавливании медвежьими челюстями испытания не выдерживали и с первого раза, а вот череп Льва Николаевича не подводил, держался на сжатие и разрыв. И это всё притом, что, как указывает мемуарист, лёжа в снегу, «Толстой мог оказывать только пассивное сопротивление…».
Пассивное сопротивление прокусыванию черепа удалось на все сто. «Зверь смог дать только одну замечательную хватку, прорвав верхними зубами щёку под левым глазом и сорвав нижними всю левую половину кожи со лба» Льва Николаевича. От дальнейшего ужаса медведицу предостерегли крики спешившего на помощь к поедаемому писателю упомянутого Осташкова, который опытно прогнал медведицу с тела прозаика и убил её только на следующий день, безжалостно настигнув после погони.
Кроме удивления счастливой крепости черепа Льва Николаевича, оказавшего пассивное сопротивление прокусыванию, стоит удивиться вот чему: куда ж шрамы-то делись впоследствии у Льва Николаевича? Скальпированнный зубами лоб – это не спишешь на «почесался в бане».
Короче, теряюсь в догадках. У настоящего Толстого должны были быть шрамы от зубов под левым глазом и шрамище от пришитой левой половины кожи лба.
Сейчас с лупой иду по следу загадки «Дело о графском черепе». Не пытался ли в своих воспоминаниях Афанасий Фет послать нам некий тревожный сигнал, тревожное предупреждение?..
Саруман
Накануне дня рождения Александра Сергеевича.
Вот откуда взялось имя Саруман? Все версии знаю, но нравится мне моя.
Я люблю английскую поэзию. За это мне регулярно влетает от старших сестёр, которые повыходили замуж за ирландских и шотландских националистов и теперь меня ругают за странные симпатии к англичанам и их вонючей поэзии.
Почему я вспомнил про своих шотландцев? Многие подумают, что просто так, для форсу. И, как всегда, ошибутся.
Цепочка тут такая. У шотландцев есть сказка про «Трёх медведей и хитрого лиса». Англичане у шотландцев сказку позаимствовали. И стали литературно эксплуатировать.
Первым в сказку про хитрого лиса и трёх медведей вцепился английский придворный поэт-романтик Роберт Саути. Он опубликовал литературный вариант шотландской сказки. Под названием «Сказка о трёх медведях». Хитрый лис у Саути превратился в старушку, которая обманывает всех трёх медведей, имея при этом очень сварливый характер.
В Саути, в свою очередь, вцепилось довольно много других английских литераторов, которые тоже хотели стать сказочниками.
Элеонора Мюр в своей версии старушку в финале кончает в назидательных для маленьких детей целях. А чтобы дети поняли, как хорошо живётся в Британии, старушкина смерть происходит в Риме. Старушка выпрыгивает из окна и насаживается всем своим старушечьим телом на шпиль главного католического собора мира – Св. Петра. Вечно, мол, так у папистов этих, как бы говорила детям добрая Элеонора Мюр. Посмотрите на цитадель католицизма, видите, как на шпиле обвисла старушка? То-то, дети.
Вторым удачным разработчиком типично шотландского сюжета о том, как пожрать да поспать в гостях, а потом убежать, был Джозеф Кэнделл.
Он старушку превратил в девочку. И написал при этом предисловие: «Сказка про трёх медведей» – очень старая сказка, но никем она не была столь хорошо рассказана, как великим поэтом Саути, чьей версией (с его разрешения) я делюсь с вами. Только у меня в дом вторгается маленькая девочка, а не старуха. Я сделал так, потому что нахожу версию с Сереброволосой более известной и потому что уже есть столько других историй про старух».
Серебровласка потом станет Златовлаской, потом Золотой Кудряшкой, короче, двинется в Голливуд.
Наш Лев Николаевич Толстой, сильно травмированный медведями на охоте, сказку Саути – Кэнделла обработал в своём ключе. Льву Николаевичу медведица зимой пыталась прокусить череп. У девочки Толстой имя отобрал. Девочка в сказке Толстого вообще безымянная – «одна девочка». Зато дал имена всем трём медведям: Михаил Иванович, Настасья Петровна и Мишутка. Я не понимаю, почему так. Однако, зная, что Толстого медведица на охоте скальпировала, прокусывая его череп, а маленькая девочка скальпировать графа не могла, могу догадываться, отчего медведи и цивилизованы, и с именами, а крестьянская девочка ведёт себя отвратительно.
После Толстого сказка стала совершенно нашей, русской, и сейчас из неё выколачивают всё, что можно, мультипликаторы и фотографы в детских парках.
Так вот, про Сарумана…
Вспомним про поэта Роберта Саути. Поэт был со странностями. Всему радовался, например. Такой поэт у нас вне стен больницы смотрелся бы странновато. А в Англии ничего, все смотрели сквозь пальцы на постоянное радостное оживление «королевского поэта-лауреата». Нам Саути должен быть известен по переводам Александра Сергеевича Пушкина, который Саути ценил высоко.
Так вот, Саути в 1799 году пишет стихотворение «Inscription for a Monument at Old Sarum» – «Надпись для памятника Старого Сарума» (ну, буквально «Надпись для памятника в Олд Саруме»).
Старый Сарум – это такое типичное rotten bourough, специфический британский феномен, «гнилое местечко». Обезлюдевший избирательный округ на месте заброшенного жителями и уничтоженного древнего города, который хоть и уничтожился, но имеет права города. Ставит эти права высоко и регулярно посылает двух представителей в палату общин. Четыре с половиной калеки собираются на развалинах или выплывают на лодке, если город затопило совсем, и выбирают по предложенному списку своих представителей в парламент. Голосуют. За это выборщикам платят, а делегат от гнилого местечка входит в чертоги демократии, чтобы принимать законы.
Сам Саути пишет: «В половине лиги от Солсбери, на левой стороне Лондонской дороги, находится Олд Сарум, Сорбиодунум римлян, знаменитый по многим причинам… При норманнских королях это был процветающий город, но его жители страдали от двух зол – от нехватки воды и от притеснений со стороны солдат, охранявших замок. Тогда горожане единодушно решили переселиться отсюда в… современный Солсбери… Когда же в Олд Саруме стало некого грабить, то и гарнизон пришлось распустить. Так старинный город был полностью заброшен: в нём не осталось ни души и вообще ничего, кроме права на представительство в парламенте. Семь хозяйств в деревушке к западу от Олд Сарума посылают в парламент двух своих представителей…»
А стихотворение Саути такое:
Читатель! Если ты можешь похвастаться благородным
прозванием
Англичанина, тебе достаточно знать,
Что ты стоишь в Олд Саруме. Но если судьба решила иначе,
И на твою долю выпал несчастный жребий родиться
В какой-то иной стране, наследнице рабства,
Читай и завидуй. Ты видишь вон ту хижину,
Её старые, поросшие мхом стены, усеянные пятнами
Заплат? Знай, чужестранец! Сколь разумно и правильно
Устроена жизнь у нас в Англии, что законы,
Которые связывают наш народ, от него же самого
и проистекают.
Знай, что хозяин этой тесной хижины,
Этого убогого приюта, посылает в наш сенат
Двух делегатов; подумай, чужестранец, когда таковы
Права одного, сколь счастливы все!
Обращаю внимание на то, что Саути совсем не иронизирует. Он в абсолютном восторге. У Пушкина в сборнике стихотворений Саути, а это огромный том, только это стихотворение отмечено пушкинской рукой. Только это стихотворение в сборнике обратило на себя внимание Пушкина.
