В переводе с мартиновского на обычный получится примерно так.
Коренные земли Македонии (совокупность кристаллических или, в ряде случаев, осадочных геологических массивов) населяли племена линкестов, орестиев, элимиев и эмафиев, принадлежавшие преимущественно к балкано-средиземноморской или альпийско-динарской расе и гибридным формам, отличающимся по антропологическим признакам маленькими глазницами и высоким сводом черепа, узким овалом лица, коричневыми волосами и бледной кожей. Отличительной особенностью населения Древней Македонии было преобладание среди населения носителей первой группы крови (до 63 процентов) и умеренная брахицефальность.
Чрезвычайно сильны у племён, населяющих Македонию, были пережитки тотемизма, экзогамии и номадизма. Дробность племенной организации объясняется лонгированным сроком миграции этих культур из бассейна Среднего Дуная.
Эмафии, по легендарной хронологии, управлялись одновременно тремя царями: Пердиккой, Гованом и Аэропом. Клан Пердикки, принадлежавший Аргеадам, являлся основателем и владельцем двух главных македонских городов – Эдессы и Пеллы. Вероятно, идеологическим центром Македонии была гора Пангей, на которой находилось святилище Орфея, духа Тьмы и Ночи.
Север помнит!
Нападение на Чебоксары
Немногое так ожесточает сердца людей просвещённых, как провинциальное болото. Человек, умеющий считать до тысячи, невольно сжимает кулаки при виде уездных харь. И если уж будет дадена силой неба просвещённому человеку власть над косными силами тьмы, над мерзким жлобыдлом, то он уж так расстарается, так распотешится, что говорящие от ужаса по-немецки вороны ещё долго будут кружить над обгорелыми срубами.
Однажды в 1760 году директор Казанской гимназии Верёвкин был командирован в город Чебоксары для снятия с этого города плана, с обозначением улиц, площадей и домов. Директор Верёвкин взял с собой нескольких учащихся гимназистов и прибыл в Чебоксары вскорости. Друг Ломоносова медлить не любил.
Ещё он не любил полумер. Что это значит – «снять план города»? Что за ерунда?!
Директор Верёвкин велел сковать железную раму шириной в восемь саженей. К раме приклепали цепи.
Чебоксарцы притихли.
Затем директор Верёвкин запряг в раму своих учеников.
Чебоксарцы сняли со стен иконы и попрощались друг с другом.
Потом просветитель Верёвкин (находившийся к тому времени под следствием за избиение преподавателей гимназии Лейбе и Ванмеерена) сел на раму и повелел своим ученикам тащить её по улицам. Там, где рама шириной в восемь саженей (а такова была уставная ширина уездных улиц империи) не проходила, ученики Верёвкина делали отметки в спецжурнале, а на стене мешающего раме дома появлялась красная надпись: «Ломать немедля». За рамой шли нанятые рабочие люди с кувалдами и плотницкими принадлежностями.
К третьему дню «составления плана города» учащиеся гимназии уже не могли утром встать от усталости. А ведь столько было ещё не сделано, столько косности ещё таилось по тёмным чебоксарским углам!
Директор гимназии Верёвкин кинулся на берег великой русской реки Волги и взял на абордаж несколько судов, команды которых запряг в спешно изготовленные геометрические рамы.
Город Чебоксары геометры брали с трёх сторон. Ударное северное направление Верёвкин взял на себя, а западное поручил своему ученику-любимцу. При свете смоляных факелов и ночных созвездий работа геометров шла мерной поступью научных бурлаков. Чебоксарцы перебегали с одного конца города в другой, ища хоть какой-то лазейки, но везде встречали напряжённые лица учёных.
Во время ночных геометрических занятий Верёвкин со своим лучшим учеником сидел на колокольне и составлял дальнейший план благоустройства Чебоксар. Почему ночью? Потому, что ночью можно поджигать специальные костры по углам предполагаемых кварталов, и Верёвкину было удобно.
Потом любимый ученик Верёвкина решил закрыть кожевенные чебоксарские заводы. И здесь мы сталкиваемся с первым в истории России случаем сотрудничества геометров и экологов. По мнению участников экспедиции, чебоксарские кожевенные заводы создавали вонь, несовместимую с работой по составлению плана города. Трудно рисовать будущее, когда тебя выворачивает наизнанку.
Верёвкин опечатал заводы. Кожи в июльскую жару на заводах начали гнить. Запах усилился до того, что даже привычные чебоксарцы стали ходить с мокрыми мешками на головах, натыкаясь на геометров (тоже в мешках), бороздящих просторы города будущего, сносящих углы и строения целиком. По ночам с колокольни раздавались приказы директора Верёвкина, перекрываемые обречённым глухим набатом.
Чебоксарские промышленники тайно решили вывезти вонючие кожи и сплавить их по Волге, чтоб как-то избежать разорения и самосуда. Но не успели подводы выехать на пристань, как из будки выбежала предусмотрительная верёвкинская засада. Промышленников начали вязать с поличным. Особенно в аресте капиталистов отличился любимый верёвкинский ученик-геометр Гаврила. Известный нам более как Гавриил Романович Державин. Пиит и предтеча.
Когда работа по составлению плана города Чебоксары была завершена, по казанскому тракту потянулся сытый обоз. Три телеги обоза везли план города Чебоксары, «придавленный каким-то подручным гнётом из связанных арестованных». Впереди обоза верхом ехали довольные геометры.
Верёвкин и Державин дружили до последних дней учителя. Были в переписке, много вспоминали. Верёвкин, например, писал своему ученику Гавриилу Романовичу: «Я ваш старичок, так разуметь себя имею право, по душевному преклонению к вам, с самого вашего детства».
Я слишком поздно родился.
Гравюра
Рылся в подарках.
Запер двери на ключ, накинул крюк, все сгрёб в центр залы. Вскочил, задёрнул шторы. Снова уселся у груды.
Рассматривал подаренную гравюру Дортона «Гонконг в 1860 году». Мне не очень нравятся гравюры Дортона, но я ценю их за подробности изображённого. На ней даже губернатор Гонконга изображён. Едет верхом.
Гонконг в 1860 году был местечком со странностями. Китайцы с острова бежали толпами. Какие-то эпидемии с каждым новым зашедшим судном, всё новее и страшнее. Слуги травят своих белых хозяев ядами. Губернатора обстреляли ядовитыми стрелами, еле оклемался.
Французский капитан Лоран вырезал половину собственного экипажа, стоя на рейде. Потом переправился на берег и начал резать местных. Поймали капитана сеткой, сброшенной с воздушного шара немцев Больке.
Повальная торговля опиумом. И над всей этой идиллией стоит упомянутый мной губернатор Джон Бауринг. Друг Карамзина, между прочим. Человек, которого высоко ценил Гавриил Державин. На руке у губернатора перстень, подаренный царём Александром Павловичем Благословенным, на шее медальон, подаренный Пушкиным.
И служит Бауринг империи – в медальоне, с перстнем, пожилой уже весьма человек устраивает облавы на желающих сбежать с Гонконга китайцев, устраивает демонстрацию канализации, разрешает всем пользоваться зеркалами.
