Немецкая армия открывает для себя немецкий наркотик
История употребления метамфетамина в вермахте неразрывно связана с обер-штабс-арцтом аскетического вида, с узким лицом и карими глазами, которые пристально рассматривали все, что привлекало его внимание. Профессору, доктору Отто Ф. Ранке было 38 лет, когда он был назначен директором Института общей и военной физиологии – то есть занял ключевую должность, пусть даже тогда об этом никто не догадывался.
В те времена физиология считалась второстепенной дисциплиной в медицине. Она изучает взаимодействие физических и биохимических процессов, протекающих в клетках, тканях и органах. Это нечто вроде осуществления общего обзора и составления целостного плана, которые дают возможность понять, как функционирует организм. Военная физиология, в свою очередь, занимается специфическими нагрузками, которым подвергаются солдаты, – с целью оптимизации боеспособности армии с медицинской точки зрения и во избежание ущерба вследствие сильного напряжения и внешних воздействий. В ту эпоху, когда армия воспринималась как современная организация, а солдат называли «живыми машинами»
[82], задача Ранке заключалась в том, чтобы предохранять эти машины от износа – то есть поддерживать их работоспособность. Он должен был смазывать детали так, чтобы они работали бесперебойно. Он был механиком, следившим за их техническим состоянием, и инженером, изобретавшим самые разнообразные устройства. В течение нескольких лет он разработал визуальный прибор для обнаружения искусственной зелени (камуфляжа в лесной местности), новые пылезащитные очки для мотоциклистов, пуленепробиваемые и в то же время пропускающие пот тропические шлемы для солдат Африканского корпуса, устройство радиопеленгации для Абвера.
Институт Ранке являлся подразделением Военно-медицинской академии, располагавшейся на Инвалиденштрассе в Берлине, в большом здании в стиле необарокко эпохи Фридриха II, которое сегодня занимает Федеральное министерство экономики и энергетики. Над главным входом, на мансардной крыше, крупными золотыми объемными буквами выложена надпись SCIENTIAE HUMANITATI PATRIAE: Наука – Человечность – Отечество. С 1934 по 1945 год здесь проходили обучение военные врачи. Военно-медицинская академия (сокращенно МАА), проникнутая прусским духом, располагала самой большой научно-медицинской библиотекой в Европе, великолепной коллекцией приборов, размещавшейся в двухэтажном лабораторном корпусе, оборудованном самой современной техникой, несколькими просторными актовыми залами, читальными залами, аудиториями, гостиными, пантеоном с бюстами Вирхова, Гельмгольца, Беринга, других врачей и исследователей, которые, трудясь здесь, оказали науке неоценимые услуги. В этот комплекс входили также гимнастический зал, бассейн, пятиэтажная жилая пристройка с комфортабельными двухкомнатными квартирами для 800 кандидатов на должности офицеров санитарной службы, которых называли Pfeifhähne (искаженный берлинский вариант слова Pépin, ведущего свое происхождение от Pépinière – так называлось учебное заведение, готовившее военных врачей и находившееся под покровительством прусских королей, из которого вышли сливки медицинской науки XIX века). Питомцы МАА, с имперским орлом и свастикой на униформе, считали себя их преемниками. Имелись также конюшня на девяносто лошадей, манеж, изолятор для больных лошадей с помещением для ветеринара и кузница.
В задней части здания, со стороны внутреннего двора, располагались научные отделения: Институт фармакологии и военной токсикологии, Лаборатория консервации сыворотки, Исследовательский институт авиационной медицины под руководством профессора Губертуса Штругхольда (который после войны перебрался в США, где вместе с Вернером фон Брауном работал над космическим проектом), а также Институт военной физиологии Отто Ранке, весь штат которого в 1938 году состоял из врача-ассистента, нескольких врачей-практикантов и машинисток. Однако честолюбивый Ранке намеревался создать образцовое научно-исследовательское учреждение, и в этом ему должно было помочь то, что он разработал для вермахта, – маленькая молекула, сделавшая головокружительную карьеру.
От серого хлеба к пище для мозга
Будучи ведущим специалистом Третьего рейха по военной физиологии, Ранке прекрасно знал, кто является главным врагом – отнюдь не русские на востоке и не французы с англичанами на западе. Этим врагом, которого он хотел сокрушить, являлась усталость – коварный противник, регулярно лишающий бойцов сил и вынуждающий их прекращать борьбу. Спящий солдат совершенно бесполезен, и к тому же он подвергается опасности – ибо его враг может в этот момент не спать. Усталый человек хуже стреляет, хуже управляет мотоциклом, автомобилем или танком. По словам Ранке, «усталость в боевых условиях может иметь решающее значение для исхода боя […]. Зачастую очень важную роль играет поведение в последние четверть часа сражения»
[83].
Ранке провозгласил своей основной задачей борьбу с переутомлением. В начале 1938 года, за полтора года до начала войны, он прочел в «Клиническом еженедельнике» хвалебный гимн первитину, написанный главным химиком фирмы «Теммлер» Хаушильдом. Заявление о том, что это средство способствует росту объема вдыхаемого воздуха на 20 процентов и повышенному усвоению кислорода – в те времена это было показателем увеличения работоспособности, – произвело на него сильное впечатление, и с тех пор он потерял покой. Ранке решил изучить этот вопрос как можно глубже и привлек для проведения экспериментов на добровольной основе сначала 90, а затем 150 будущих военных врачей. Он давал им первитин (Р), кофеин (С) или таблетки-пустышки (S), после чего всю ночь напролет (а во втором эксперименте с 20:00 до 16:00 следующего дня) заставлял их решать математические и другие задачи. К утру «S-люди» лежали на скамьях, те, кто принимал первитин, «сохраняли бодрость, как телесную, так и умственную», как значится в протоколе опыта. Даже после десяти часов напряженной работы ума они чувствовали, что «вполне могли бы пойти прогуляться»
[84].
Однако, проанализировав результаты проведенных экспериментов, Ранке увидел, что не все они положительны. С задачами, требовавшими интенсивного ассоциативного мышления, потребители первитина справились не особенно успешно. Хотя считали они быстрее, ошибок делали больше. Кроме того, показатели концентрации внимания и наблюдательности не улучшались при рассмотрении сложных вопросов и лишь незначительно улучшались при решении самых банальных задач. Первитин надежно отгонял сон, но находчивее не делал. Идеален для солдат – таков был вовсе не циничный вывод из результатов первых в военной истории систематических экспериментов с наркотиками: «Превосходное средство придания сил уставшим солдатам […]. Когда удастся с помощью медицинских средств устранять на время естественную усталость в день боевой операции, это будет иметь огромное значение […]. Ценное, с военной точки зрения, средство»
[85].
[86]
