В то время как германские танки утюжили врага, Морелля, пребывавшего в изоляции в «Фельзеннесте», преследовали мучительные экзистенциальные страхи. Другие персонажи из окружения Гитлера, такие, как фотограф Гоффман, извлекали немалую выгоду из успехов Третьего рейха. Внутри правящей клики сложилась своего рода современная версия шайки рыцарей-разбойников. Что же касается Морелля, он получал ежемесячный оклад в 3000 рейхсмарок за медицинское обслуживание Гитлера и его адъютантов. «Поскольку все остальные господа пользуются меньшей свободой, я постоянно сижу один […]. Если бы не фюрер, я был бы рад оказаться дома. Мне уже 54 года», – писал он в письме своей жене и сожалел о том, что его виллу на «Шваненвердере» можно содержать только при наличии высоких доходов, и, стало быть, я должен либо больше зарабатывать на медицинском поприще (что скажется на моей работоспособности), либо посвятить себя фармакологии
[163]. Фармакологией он в конце концов и займется, и результаты его деятельности окажутся впечатляющими не только для его пациентов.
«Стоп-приказ» под Дюнкерком – фармакологическая интерпретация
Через пару дней мы потеряем практически всех наших обученных солдат – нас может спасти только чудо.
Генерал Эдмунд Айронсайд, начальник британского Генерального штаба
[164]
Во вторник 20 мая 1940 года на аэродроме ставки «Фельзеннест» приземлился самолет связи, который доставил только что отснятый выпуск «Вохеншау», подготовленный под личным контролем Геббельса. Гитлер пешком спустился по склону холма в деревню, к пивной «Хак». Расположившись в дальней комнате, он трижды просмотрел ролики, продиктовал свои пожелания относительно поправок, принял в ванной душ и распорядился доставить себя обратно на командный пункт
[165]. В тот же день в Берлин была отправлена депеша, а в четверг утром засветились экраны всех кинотеатров на Курфюрстендамм. Разумеется, о стимуляторе в этом выпуске «Вохеншау» от 22 мая 1940 года не было сказано ни слова. Речь шла о «немецком мече, который пишет сегодня новую страницу истории» и о «непобедимом арийском боевом духе»
[166].
Тем временем Гудериан захватил Абвиль, важный портовый город на берегу Ла-Манша. Все французские, британские и бельгийские войска, находившиеся к северу от «удара серпом», оказались отрезанными от частей, располагавшихся южнее, и единственной возможностью спасения для них оставался Дюнкерк – порт на атлантическом побережье. Гудериан опять опередил противника и достиг этого города спустя пять дней. Ему понадобилось бы всего несколько часов для того, чтобы блокировать Дюнкерк, в результате чего около миллиона солдат союзных войск попали бы в котел. Они находились в доброй сотне километров от порта, ведя бои с частями 6-й и 18-й немецких армий, и теперь им грозила смертельная опасность с тыла. До крушения Британской империи оставалось не более десяти дней.
В это время в «Фельзеннесте» гостил Геринг. Вследствие ранения в живот, полученного при марше к мюнхенскому Фельдхерренхалле в 1923 году, во время «Пивного путча», второй человек в государстве на протяжении многих лет страдал тяжелой зависимостью от морфина
[167]. Прежде чем покинуть свою спальню, Боров, как его называли за глаза, достал из светло-коричневого футляра оленьей кожи шприц с золотым кольцом, привычным движением засучил рукав своей зеленой шелковой ночной рубашки, перевязал руку, сощурил глаза, чтобы рассмотреть нужное место, и сделал себе укол. Спустя несколько секунд морфин начал оказывать свое воздействие, и огромная рубиновая брошь на его груди начала переливаться так красиво, как ее мог видеть только рейхсмаршал. Блестевшие глаза Геринга расширились, зрачки, напротив, сузились, и их взгляд сделался колючим. Мир лежал у его ног – как он мог быть другим? В его затуманенном морфином, блаженном сознании созрела мысль: нельзя ни в коем случае отдавать славную победу над Союзниками этим надменным армейским полководцам. Он опасался, что в противном случае немецкие генералы завоевали бы в глазах народа большое уважение, а это означало бы прямую угрозу его положению, как и положению Гитлера. Кроме того, с военной точки зрения имело смысл подключить к операции люфтваффе, которые могли уничтожить силы противника с воздуха. Немецким танковым частям нужно будет только немного отойти назад, чтобы не оказаться в зоне поражения. Геринг самодовольно кивнул, гордясь тем, что ему в голову пришла столь гениальная идея. Сменив остроносые комнатные туфли на черные сапоги с подкладкой из овечьей шерсти, он побрел в лес, чувствуя, как вызванная морфином эйфория усиливается.
Когда они сидели под цветущими кленами за столом, на котором стояли тарелки с овсяным супом и мюсли рядом с чашками с яблочным чаем, Гитлер с радостью ухватился за идею своего заместителя. Эти два старых боевых товарища слепо доверяли друг другу. Пока что. Между ними существовала незримая связь. Гитлер чувствовал, что они с Боровом находятся на одной волне – в отличие от сидевших на первитине генералов. В мировоззренческом плане «национал-социалистские люфтваффе» он ставил выше «прусской военщины». Фюрер согласился с предложением рейхсмаршала еще и потому, что увидел в нем возможность продемонстрировать Верховному командованию вермахта, что значит «фюрер-принцип», что ему с некоторых пор не терпелось сделать. Еще в первой половине дня он вылетел в Шарлевиль, где находился штаб группы армий «А». Без четверти час оттуда в войска поступил приказ, по поводу которого до сих пор ломают голову военные историки. Это был пресловутый «стоп-приказ» об остановке немецкого наступления под Дюнкерком, логика которого не поддается пониманию.
Когда англичане увидели, что немецкие танки неожиданно остановились, они не могли поверить в свое счастье. Войска Союзников поспешили в направлении Дюнкерка, и тут же началась беспрецедентная по масштабам операция по эвакуации. В течение короткого промежутка времени к берегу в районе Дюнкерка причалили десять тысяч судов. Это была весьма пестрая армада: эсминцы и другие корабли Королевского ВМФ, баркасы, пароходы, конфискованные частные яхты, баржи с Темзы. По импровизированным мостам из грузовиков, поверх которых были положены доски, солдаты войск Союзников поднялись на спасительные суда.
Гудериану оставалось лишь наблюдать в бинокль за тем, как в портовый город тянутся нескончаемые колонны британских и французских солдат. Двигаться вперед ему запрещал приказ, хотя план Геринга, который хотел добиться победы путем воздушных бомбардировок, так и не был осуществлен. Неожиданно у люфтваффе обнаружились слабые места – как в материальной, так и в стратегической сфере. Одурманенный морфием рейхсмаршал явно переоценил свои возможности. Хотя его «Штуки»
[168] пикировали на британские суда, небо было затянуто облаками, что существенно ограничивало видимость. Кроме того, базы Королевских ВВС находились значительно ближе к Дюнкерку. Неожиданно появившиеся «Спитфайеры» быстро завоевали господство в воздухе. Прибывший в «Фельзеннест» главнокомандующий сухопутными войсками фон Браухич находился на грани нервного срыва. Он настоятельно просил Гитлера позволить ему нанести противнику последний удар и победоносно завершить кампанию. Но диктатор был непреклонен. Ему хотелось показать военным, что именно он руководит этой войной – он, и никто иной.
