Проводя свои варварские опыты в Дахау, Плётнер впрыскивал заключенным мескалин, психоактивный алкалоид, получаемый из мексиканского кактуса пейота, о чем они не догадывались. Индейцы на протяжении тысячелетий использовали это вещество в ритуалах – в целях установления контакта с предками и богами. Оно обладает сильным галлюциногенным действием. В 20-е годы мескалин пользовался популярностью среди интеллектуалов, деятелей искусства и психиатров, поскольку считалось, что он расширяет сознание. Писатель Олдос Хаксли в своей книге
[461] назвал вызываемый им эффект «раскрытием дверей восприятия». Характер действия наркотика зависит от обстоятельств его употребления. Однако интерес Плётнера к мескалину носил отнюдь не теоретический, а сугубо практический характер. Как и его предшественник, доктор Вебер в Освенциме, он хотел выяснить, можно ли при проведении допроса добиться лучших результатов путем промывания мозгов
[462].
«Вопрос – это проникновение. Если вопрос используется как средство обретения власти, он проникает в сознание подобно тому, как нож вонзается в тело», – пишет Элиас Канетти в книге «Массы и власть»
[463]. Если свобода человека в значительной степени зависит от сохранения личной тайны, значит, Плётнер должен был подобрать особенно острый клинок, который проникал бы глубоко в душу, в самые потаенные ее уголки. Этот эсэсовский шаман-извращенец тайком подмешивал мескалин в кофе или алкоголь своим собеседникам (всего таких оказалось 30 человек) и заводил безобидный разговор. Спустя 30–60 минут начинали происходить изменения. Алкалоид проникал через слизистую желудка в кровь. Своих подопытных кроликов, которые «раскрывались» с помощью наркотика, Плётнер ставил в известность, что они находятся в специальном помещении, где проводится допрос, и что он имеет доступ к глубинам их сознания. В силу этого он предлагал им рассказать все добровольно, иначе произойдет нечто страшное. Подлая стратегия приносила плоды: «Когда мескалин начинал действовать, допрашивающий мог выпытать у заключенного любые самые сокровенные тайны, если он правильно ставил вопросы. Люди охотно рассказывали даже о своем эротическом и сексуальном опыте […]. Всякая сдержанность улетучивалась. Допрашиваемый раскрывал свои чувства – ненависти, мести – и не замечал подвохов в наводящих вопросах, благодаря чему на основе его ответов ему легко можно было предъявить обвинение»
[464].
Плётнер не успел довести свое исследование до конца. Американцы освободили концлагерь и конфисковали все его документы. Для секретных служб США это была чрезвычайно ценная находка. Под руководством Чарльза Сэвиджа и врача из Гарварда Генри К. Бичера работа в этом направлении, получившая кодовое название Project Chatter
[465] и другие обозначения, была продолжена в Военно-морском медицинском исследовательском институте в Вашингтоне. Исследования, в которых были задействованы тысячи подопытных людей, проводились на всем протяжении 50-х годов, и их результаты помогали американцам разоблачать советских шпионов, начиная со времен Корейской войны. Как и немцы, они «тщательно изучили действие этого наркотика, чтобы использовать его в качестве инструмента получения информации от гражданских заключенных и военнопленных». Победители позаимствовали знания побежденных не только в области ракетной техники, позволившие им проникнуть в космическое пространство, но и в области фармакологии, позволившие им проникнуть в сознание человека
[466]. Была осуществлена основанная на подготовительной работе Плётнера секретная программа Mind Kontrol Ultra – «Контроль над сознанием», где буква «К» в слове Kontrol (вместо С в английском варианте) была данью уважения достижениям немцев.
Плётнер не понес никакого наказания за свои деяния и до 1952 года вел неприметную жизнь на севере Германии под фамилией Шмитт. В 1954 году он получил должность экстраординарного профессора во Фрайбургском университете.
Наркотические сумерки
Чем выше поднимается человек, тем легче ему отказаться от чего бы то ни было! […]. Если дворник не может и не хочет отказаться от табака или пива, он говорит [себе]: «Именно потому, что тебе не хватает благоразумия для того, чтобы осознать необходимость такого отказа, мой друг, ты и являешься дворником, а не руководителем государства!»
Первый американский конвой вошел в гавань освобожденного Антверпена 28 ноября 1944 года. Так начал действовать новый маршрут снабжения армий Союзников. В декабре американские войска захватили Страсбург и широким фронтом двинулись в направлении границы рейха. 9 декабря 1944 года Морелль писал о своем визите к Гитлеру: «Я хотел повременить с инъекциями, но по желанию пациента, ввиду предстоящей напряженной работы, вколол 10 кубиков глюкозы плюс 10 кубиков гомозерана внутримышечно». Следующей ночью была еще инъекция юкодала внутривенно
[468].
В эти зимние дни у Гитлера было много «напряженной работы». Он превратился в своего рода живой сейсмограф, предчувствовавший грядущие поражения, и почти каждую ночь испытывал «самые сильные в своей жизни нервные перегрузки, переживая предстоящие события и постоянные бомбардировки немецких городов»
[469]. Он постоянно говорил, что ему необходима инъекция, чтобы все это выдержать. 10 декабря 1944 года Гитлер отправился в свою новую ставку «Адлерхорст», которая располагалась в Бад-Наухайме. Там он планировал свое второе наступление против западных Союзников в Арденнах, на которое возлагал большие надежды. Личный врач отмечал: «Был вызван в 4:30 утра. У фюрера опять спазмы. Юкодал и юпаверин, ввиду того, что это, по всей вероятности, самые волнующие дни в его жизни. Это будет великая победа! 11:30: фюрера все еще мучают спазмы, и он всю ночь не спал, при этом ему постоянно нужно проводить совещания. Отъезд зависит от нескольких важных известий, которые ожидаются. Обильные инъекции во время переезда невозможны, поскольку он должен быть в хорошей форме при высадке, но, по его мнению, потом обильная внутривенная инъекция ему просто необходима»
[470].
