Раны женщины были невелики. Она позволила своему мужу перевязать их и отправилась осматривать корабль. Его груз оказался ценнее, чем она ожидала. Корабль француза занимался одним из полупиратских предприятий своего времени. Судно с законными бумагами и определенно честными намерениями, но главный офицер не брезговал нападениями на безоружных торговцев, если выпадала такая возможность.
Опрометчивое желание француза потопить шлюпку Мэри Рид вызвало в ней потребность отомстить. Если бы он показал свой настоящий флаг, знак пиратства, он мог бы уйти невредимым. Но непонятная прихоть атаковать безоружную шлюпку стоила ему самому жизни, а его команде — корабля. Команда отказалась назвать того, кто стрелял. Капитан Рид приказала перенести груз на свой корабль, раздеть команду и пересадить ее на малые лодки, позволив каждому взять только одну флягу с водой. Затем она приказала затопить судно.
Жестокость, если хотите. Зверство, нравится вам или нет. Но для Мэри и ее людей это было вполне оправданным возмездием.
V
Каждый трофей, взятый «Черным дроздом», означал прирост поселения на Большом Кайкосе. Один из членов команды предложил значительную сумму для открытия таверны, и команда проголосовала за то, чтобы дать ему бочонки и столы для открытия дела. Любопытно, что вкладчики должны были в качестве первого взноса дать ром тому человеку, который потом станет продавать им его же. Хозяин таверны снарядил небольшой призовой кеч и с одним матросом отправился на Эспаньолу и на Тортугу, чтобы набрать женщин для бара и девушек в таверну, а также приобрести то, что он не мог купить в магазинах поселения. Перед отплытием он поклялся не разглашать местонахождение стоянки.
Но новости о поселении неизбежно распространялись по близлежащим островам, привлекая дружественных корсаров, приходящих сюда со своим товаром. Через три месяца там был построен основательный дом для капитана и ее мужа, таверна, несколько домиков, занимаемых проститутками и шлюхами. Приехал одинокий еврей со своим скарбом, и на следующий вечер был готов начать свое дело. Приходили и другие. Некоторые богатели, некоторые оставались такими же, как и прежде, но все процветали в меру своих способностей.
Мэри Рид царила там, даже когда была в море. Ей нравился ее маленький дом на берегу, и она перенесла свои сундуки и начала жить, как владелица своего
собственного города, даже забыв дать ему имя. Было бы неправдой сказать, что ее любили все ее люди. Ею восхищались и боялись. Немногие мужчины соглашались служить женщине, но те, кто принимал лидерство Мэри, были вынуждены признать ее смелость и отвагу. Многие из тех, кого она называла своими матросами, мечтали о ней и ее постели. Никто из них не верил, что боцман Джонс — ее муж, и они не считали нужным считаться с его преимуществами. Они не считали их достаточной гарантией ее положения. Проще говоря, он был всего лишь супругом капитана, маленьким человеком, которого мог легко сменить более настойчивый любовник.
Боцман Джонс не изменился. Собственно, он был тем же человеком, которого Мэри встретила на «Ястребе». Изменения коснулись его спутницы. Ей нужен был человек, достойный ее. Она пробила себе дорогу наверх, ее боялись не меньше других разбойников ее времени, и на горизонте не было мужчины, достойного ее благосклонности. Боцман Джонс, который занимал второе после нее место по важности на борту «Черного дрозда», не смог подняться выше уровня, от которого он получил свое прозвище. Было ясно, если его жена в порыве щедрости и сострадания сделает его капитаном захваченного корабля, его все равно будут называть боцманом вместо капитана. И вполне вероятно, он так никогда и не станет хозяином. Мэри была одинокой женщиной. Несмотря на то что ее муж был частым гостем в доме на берегу, он проводил большинство ночей на своем посту на «Черном дрозде». Его звезда гасла. Звезда его жены только восходила, а он, несчастный, не мог подниматься вместе с ней.
Новый капитан пиратов теперь имел вес. Теперь ее везде сопровождали два негра, одетые в ливреи, взятые с какого–то захваченного судна. Сама же она одевалась в шелковые штаны, парчовый жилет и малиновую шелковую рубашку. Элегантная шляпа с огромным пером завершала ее туалет. На поясе был большой зеленый пояс, из–за которого торчали украшенные серебром пистолеты и кинжал с золоченой рукояткой. Это оружие служило больше украшением, поскольку теперь она в нем не нуждалась.
Мэри больше не притворялась, что она мужчина. Она была женщиной, которая предпочитает мужскую одежду, мужские манеры и мужскую жизнь, вместо той, для которой она была рождена. Иногда, радуясь высокому положению, которого она достигла, она позволяла своим мыслям вернуться в Бристоль. К той ночи, когда она обокрала пьяного матроса, забрала у него деньги и купила место на шняве «Кадоган». Что было бы с ней, думала она, если бы не этот случай? Мэри передергивало от этой мысли, и она начинала думать о другом. Лучше жить с глупым Джонсом, чем так, как раньше.
Она было довольна своей участью. Ее положение давало ей неоспоримые преимущества. Например, при взятии добычи был обычай, что все, что находится в капитанской каюте, за исключением сокровищ, переходит в каюту капитана пиратов. Многие шкиперы хранили в своих личных сундуках деликатесы, фрукты, джемы, сушеные фиги и финики, сыры и другие яства, способные усладить их вкус. Это все становилось долей пиратки, а «Черный дрозд» захватил много кораблей. Благосостояние Мэри, не беря в расчет долю ее мужа, теперь превышало четверть миллиона золотых песо, более ста тысяч гиней. Большая часть этого находилась на борту корабля, поскольку она поклялась, что ее добро пойдет ко дну вместе с ней, если ее схватят. Когда же придет время осесть, она возьмет его из своей каюты и положит в укромном местечке.
Довольна, но несчастна. Имея богатство, положение, власть, ей хотелось чего–то еще. Она не могла сказать, чего она так желала. Возможно, общения с людьми, такими же сильными, как она сама. Она хотела вращаться в других кругах, нежели те, что были на Большом Кайкосе и «Черном дрозде». Она мечтала о Лондоне и Париже и вздыхала. Она знала, что, несмотря на ее богатство, способное открыть любые запоры, двери этих столиц были закрыты для нее навсегда. Да и мысль о том, чтобы одеться, как ей полагается по рождению, пугала ее больше, чем запреты королей и канцлеров.
Одинокая женщина, удовлетворенная и неудовлетворенная одновременно. Она стала нервной и гневливой. Хотя пришел сезон дождей и ее люди были счастливы, что настали времена постоянных попоек, она неожиданно отдала приказ готовиться к выходу в море. Один из негров принес приказ в таверну, где ее люди бесполезно тратили время. Плотник поспешил к ней.
— Но, мастер, подводная часть «Черного дрозда» протекает. Его дно надо чистить и конопатить.
— А, ладно, пускай стоит. Забудьте о моем приказе и займитесь приведением корабля в порядок.
— Спасибо, мастер, спасибо. Это будет приятная новость для матросов.
Мэри отпустила его, почти по–королевски махнув рукой. Но еще прежде, чем она вернулась на свое место, она уже пожалела о том, что не велела ему продолжить килевание и приготовиться к отплытию. Жизнь на берегу за две недели опостылела ей, и она жаждала действий. За поселением был высокий холм, и она забралась на его вершину. До темноты оставалось три часа, и ей не хотелось видеть Джонса. С другой стороны, она не желала оставлять его на попечение портовых девиц. На ней все еще была ее нарядная одежда, когда, забыв про накрапывающий дождь, она продиралась сквозь заросли куманики на вершину. С минуту она стояла, всматриваясь в небо и надеясь на прояснение. Оно бы ускорило чистку «Черного дрозда» и возвращение к старому ремеслу. С места, на котором она стояла, был виден ее любимый корабль. Его киль был в песке, а тросовые талрепы на мачтах закреплены так, чтобы он кренился на левый борт. Даже в таком неустойчивом состоянии он был прекрасен, и Мэри Рид на мгновение забыла о своей жажде большей власти, более широкой жизни. Это была красота, которую она понимала, жизнь, о которой она мечтала сильнее, чем о чем–либо еще, жизнь, ради которой она отдала свою собственную.
