— Нет, Джек, — ответила Энн. — Но в таких вопросах интуиция никогда не подводит женщину.
— Да я и сам решил остаться, так что пусть все будет как есть, — сказала Мэри. — Как дела с Бенджамином Хорнером, Энн?
— Можешь забыть об этом, — неожиданно вмешался Джек.
Энн вопросительно подняла брови.
— Я сказал, забудь об этом, — более жестко повторил Джек. — Ты можешь договориться о свидании с этим старым похотливым подлецом, но, клянусь, ты не пойдешь к нему.
— Бедняга, план был не в том, чтобы я встречалась с ним, а в том, чтобы я пробралась на его корабль…
— Забудь об этом, ты не пойдешь ни к нему, ни на корабль. Послушай меня. Я не собираюсь подвергать тебя риску и не собираюсь подвергаться ему сам, — перебил ее Джек, с яростью ударяя кулаком по столу.
— Ты только что говорила, что он — ревнивец, — сказала Мэри, поворачиваясь к Энн. — Заметь, секунду назад он ответил тебе, что он не какой–нибудь юнец, чтобы ревновать без причины!
— А как же насчет корабля? — после недолгой паузы спросила Энн. — Проклятье, а что, если на борту останется вся команда?
— Не останется, — коротко ответил Джек. — Он возьмет на берег большую часть своих людей — особенно если он будет думать, что женщина сама ищет с ним свидания, это я тебе гарантирую. Уж я–то знаю привычки старого негодяя. К тому же он уверен, что сейчас, когда на Нью–Провиденс царят закон и порядок, будь они прокляты, нет никакой опасности в том, чтобы оставить корабль без присмотра. Вот мы и воспользуемся этой возможностью.
— Разумеется, пусть все будет, как ты решил, — сказала Энн.
— Что же, ты молодец! — ответил Джек, явно чувствуя облегчение. — Мне удалось уговорить десятерых из моей старой команды, и каждый из них может потягаться с любым из слабаков, которых Хорнер оставит на борту своего судна. Главная опасность исходит от форта.
— Мы выберемся отсюда. Удача на нашей стороне, я это чувствую, — сказала Энн.
— Я спущусь к причалу посмотреть, как вы будете уходить, — вмешалась Мэри. — Не будь такой подозрительной, Энн, — я не собираюсь увязываться за вами. Может быть, я пригожусь на берегу, если что–то пойдет не так.
— Это правда, — подтвердил Джек.
Энн неохотно согласилась на эту прощальную встречу.
В указанный час Мэри с Рэкхэмом и десятью матросами, которых ему удалось собрать, скрываясь в тени, ждали Энн у причала. Она опаздывала, и Ситцевый Джек уже начинал подумывать о том, не предала ли его возлюбленная. Неожиданно сбоку от них возникла мужская фигура; Джек, нервно выругавшись, схватился за эфес шпаги, но Мэри, чутье которой было лучше развито, удержала его руку.
— Проклятье, ну–ка перестань размахивать своей проклятой саблей, Джек Рэкхэм, — произнес хорошо знакомый голос.
Им предстала Энн, переодетая в мужской костюм: в плащ, шляпу с широкими полями, мешковатые штаны и высокие сапоги, сбоку болталась сабля, а из–за кушака торчали два пистолета.
— Ну, Энн, и напугала же ты меня! — сказал Джек. — Зачем весь этот маскарад?
— Платья не слишком–то годятся для жизни на пиратском корабле, мой отважный, но пустоголовый возлюбленный. А как только тебе захочется снова увидеть меня в женском наряде, я переоденусь в платья, которые мы захватим, — в платья величавых испанских сеньорит или французских светских дам. Я думаю, у меня будет большой выбор!
— Ты вполне уверена, что стоит отказываться от женского очарования, Энн? — рассмеялась Мэри. — Клянусь, ты пошла против природы, а это не может довести до добра, я уверен!
Энн пристально посмотрела на нее.
— Хватит болтать, — сказала она. — Пора расходиться; мы отправляемся туда, где мы наконец не будем дышать одним воздухом с перевоспитанными пиратами и губернатором сэром Вудсом Роджерсом, сифилис их побери!
— Пора! Мне жаль вот так оставлять тебя, Рид, дружище, — проговорил Рэкхэм, протягивая Мэри руку. — Но я чувствую, что мы еще встретимся, и, может быть, очень скоро.
Он резко отвернулся и повел своих людей к приготовленной заранее лодке.
— Прощай, Мэри, дорогая, — прошептала Энн, сжимая руку Мэри в своих ладонях. — Не думай обо мне плохо, и пусть удача сопутствует тебе — она тебе понадобится.
Она легко сбежала по ступенькам и спрыгнула в лодку. Лодка сильно качнулась, и Рэкхэм шепотом выругался на нее. По взмаху его руки матросы взялись за весла, и лодка поплыла от берега. — Матросы гребли молча, медленными широкими взмахами, но нежное журчание воды, капающей с весел, казалось Мэри слишком шумным. Она стояла у причала, вглядываясь в темноту, едва различая расплывчатые очертания лодки и, впереди, судна Бена Хорнера. С него не раздалось ни звука. Ни удивленного вскрика. Ни шума драки. Две тени беззвучно слились, и вскоре судно, словно корабль–призрак, двинулось к выходу из гавани.
Это был самый опасный момент, потому что теперь им предстояло пройти прямо под пушками форта, а ни одному кораблю не позволялось выходить в море ночью. Грозная тишина казалась Мэри бесконечной, и она почувствовала, что готова молиться о благополучии этих беспомощных пройдох. Задержав дыхание, она ждала, что вот–вот над водой разнесется оклик часового, а за ним грянет пушка, но ни один звук, кроме плеска волн о камни причала, не нарушал тишину. Мэри отвернулась, зная, что сейчас Энн Бонни и Джек Рэкхэм, должно быть, уже несутся по волнам на всех парусах на самом быстром в семи морях судне; и Энн ликует, упиваясь скоростью, не уступающей скорости ее мыслей о том, что теперь она свободна от скуки добропорядочной жизни. Но сама Мэри лишь отдалилась от выполнения своей мечты: она потеряла единственного человека, которого могла назвать своим другом, и вернулась в своей карьере к тому, с чего начала.
Глава 14
На Нью–Провиденс это происшествие вызвало небольшой переполох, поползли слухи о том, что новый губернатор снаряжает шлюп для погони за Джеком Рэкхэмом и его ветреной любовницей. Мэри, у которой все еще оставался обильный запас награбленных денег, остановилась в «Трех лилиях» и вынуждена была ежедневно выслушивать сплетни о том, какие беды уготованы этому сумасшедшему, Ситцевому Джеку; возможно, перевоспитанных пиратов раздражало то, что Джеку удалось посмеяться над губернатором, тогда как они приняли его нововведения с такой кротостью. Высказывались различные предположения относительно судьбы Бена Хорнера, потому что сей галантный кавалер, только что потерявший свой корабль, бесследно исчез; поговаривали даже о том, что Джек Рэкхэм взял его в море и держит юнгой на его же собственном «Ястребе». Сама Мэри высказывала мнение, что Хорнер настолько стыдился, что его судно было украдено таким смехотворным способом, что решил затаиться; но шутки на этот счет вскоре надоели ей, потому что у нее были другие, куда более важные темы для размышлений. Рэкхэм резко вернул все ее достижения к тому, с чего она начала, и перспектива завладеть собственным судном (а на меньшее она была не согласна) сейчас казалась более отдаленной, чем когда–либо. Но Мэри понимала, что, судя по тому, как обстояли дела, ей будет нелегко сводить концы с концами, когда закончатся награбленные деньги, и она уже представляла себе, как ищет работу официанта в какой–нибудь пивной.
