— Пойдем, Джек, — сказала она. — На берег поплыли всего трое, а мы вдвоем стоим шестерых.
— Да еще и со мной в резерве.
Повернувшись, они увидели одетую в мужской костюм и вооруженную до зубов Энн Бонни.
— Дьявол меня побери, Джек, ты что, никуда не выходишь без этой женщины?
— Жалкий подкаблучник — вот я кто, будь я проклят, — с горечью воскликнул Рэкхэм. — Можешь ты не совать нос в мои дела, женщина?
— Это не твое дело, — ответила Энн. — Но я не хочу пропустить столь забавное зрелище.
— Ладно, не трать слов впустую — пусть идет с нами! — сказал Ситцевый Джек, привязывая саблю и затыкая за пояс пистолеты.
— Ну что ж, пошли, — согласилась Мэри. — Я надеюсь, что ты постараешься нам не мешать.
— Можете не волноваться, — пообещала Энн. — Я иду с вами только для того, чтобы поучиться у Рида — я много слышала о его способностях в фехтовании.
— Боюсь, у него не будет возможности их продемонстрировать, — мрачно заметил Рэкхэм. — В поединке с таким быком, как Уилкенс, могут помочь лишь сокрушительные удары сплеча — один за другим. В другой ситуации я бы с легким сердцем положился на мастерство Рида, но в этом случае, когда бой будет происходить в полутьме, — я не очень–то в него верю. Как ты смотришь на то, чтобы отменить поединок, Рид? Или, по крайней мере, перенести его на полдень.
— Чтобы потом я стал посмешищем для всей команды? Со мной все будет в порядке, Джек. В армии мне приходилось иметь дело и с более опасными людьми, чем Уилкенс.
— Будь осторожен, приятель! — сказал Рэкхэм. — Я не хочу потерять первоклассного офицера.
Холодный сырой сумрак ночи все еще висел над островом; высадившись из лодки, они с трудом различили трех человек, дожидавшихся их прибытия. Казалось, те были удивлены увидеть вместе с Мэри Рэкхэма.
— Мы не думали, что вы так рано покинете постель, шкипер. Вы ведь так к ней привязаны! — сказал Уилкенс, кланяясь Энн Бонни.
— Смотри, как бы я не решил заменить Рида, Уилкенс, — тихо ответил Рэкхэм.
Он взялся сам выбирать площадку для дуэли и стал тщательно отыскивать место, где было как можно меньше неровностей. Уилкенс то и дело поплевывал на руки и со злобой размахивал над головой саблей. Мэри стояла неподвижно, иногда вздрагивая от холода и чувствуя какую–то странную, ни на чем не основанную грусть. Ей пришло в голову, что, возможно, сейчас ее охватило предчувствие смерти. Посмотрев на нее, Энн Бонни вытащила из кармана бутылку рома.
— Сырость пробрала тебя до костей, Мэри, девочка, — прошептала она. — Глотни немного и соберись.
— Спасибо, Энн, — поблагодарила Мэри. — Грустить перед боем — это на меня не похоже. Обычно я оживаю, когда мне предстоит серьезное дело.
Она сделала большой глоток и почувствовала себя лучше.
— Ну вот, твои щеки порозовели, — сказала Энн. — Да здравствуют женщины!
— Я рада, что ты наконец–то встала на сторону нашего пола, — улыбнулась Мэри.
Они смотрели, как Уилкенс красуется перед своими товарищами, рассказывая им, что он собирается сделать со своим противником.
— Понимаешь, я просто подумала о Джоне Вейде, — произнесла вдруг Мэри, немного поколебавшись.
— О молодом американце?
— Да, он должен был драться с Уилкенсом рано утром, но он еще не совсем выздоровел.
— А–а, теперь мне все ясно! — сказала Энн, с любопытством рассматривая лицо Мэри.
— Со стороны все всегда ясно и просто, — резко проговорила Мэри. — Но если меня убьют или тяжело ранят в этом бою, ты проследишь, чтобы Джек не позволил Уилкенсу драться с Вейдом?
— Разумеется. Это я тебе обещаю, — ответила Энн.
Рэкхэм все еще придирался к выбранной площадке, находя то там, то тут мелкие недостатки и стараясь выиграть время. Он знал, что каждая минута важна для поединка, но наконец терпение Уилкенса лопнуло.
— Давайте начинать, мистер, — сказал он. — Или вы собираетесь держать меня здесь до тех пор, пока я не окоченею или не заработаю ревматизм?
Он разделся по пояс, обнажив свою широкую волосатую грудь, покрытую странными восточными татуировками. На каждой руке были изображены длинные извивающиеся змеи.
Энн Бонни содрогнулась.
— Может, Джек и прав. Откажись от боя.
Но вид противника лишь укрепил решимость Мэри. Одетая в контраст Уилкенсу в белую рубашку, застегнутую до самой шеи, она вытащила саблю и приготовилась к дуэли. Уилкенс обрушил на нее целый поток богохульств, в общих чертах рассказав, что он намеревается сделать с мистером Ридом Задиристым Воробьишкой.
Джек Рэкхэм поставил их спиной к спине, как было заведено, и, утерев ярко–красным платком пот со лба, выстрелил в воздух. Мэри, готовая на любую подлость со стороны хитрого Уилкенса, легким прыжком отскочила в сторону. Это был правильный ход, потому что здоровяк, против всяких правил, попытался не оборачиваясь пырнуть ее саблей из–под руки, как только раздался выстрел. Прежде чем он успел развернуться, Мэри оказалось перед ним с занесенной саблей, но довольно ловкий для человека подобной комплекции Уилкенс успел увернуться, отделавшись лишь маленьким порезом на руке. Отражая его удары, Мэри наконец осознала, какой силой обладал этот человек. Нападать на такого противника очертя голову значило напрашиваться на неприятности — сначала его нужно утомить, доверившись своему превосходству в технике фехтования и легкости. Со своим раздутым брюхом и толстой шеей, вскоре раскрасневшейся от напряжения, Уилкенс находился в невыгодном положении, и если Мэри удастся держаться поодаль и не произойдет ничего неожиданного, конец дуэли будет несложно предсказать.
Они кружили друг вокруг друга; Уилкенс задыхался, его глаза заливал пот. Как и Мэри, он понимал, что если он не сможет быстро закончить бой, его ожидает койка в холодной земле. Мэри внимательно следила за ним, готовая к любому предательству, но вдруг взгляд ее наткнулся на татуировку на груди противника, на которой изображалась обнаженная женщина. Не в силах отвести от нее глаз, она неожиданно подумала о том, что этой животной силе противостоит такая же изящная и хрупкая фигурка. Как могла она отважится на поступки, которые совершала в своей жизни? Что произойдет, если ее тайна раскроется?
И вдруг Уилкенс с диким воплем взмахнул над головой саблей и обрушил на нее сокрушительный удар. Энн вскрикнула, и этот звук привел Мэри в себя. В последнюю секунду она успела увернуться в сторону, и лезвие прошло в нескольких сантиметрах.
Но торопливость ее запоздалого движения повлекла за собой ту самую неожиданность, которой она боялась. Мэри зацепилась ногой за торчащий из земли корень и упала на спину с такой силой, что у нее сбилось дыхание. Лежа на земле, она внезапно подумала о Джоне Вейде и пожалела, что до него дойдут вести о ее нелепой смерти и о том, что он узнает, что она женщина, лишь после ее кончины. Но сила удара, с которым Уилкенс набросился на нее, отбросила громилу так далеко, что к тому моменту, как он пришел в себя, Мэри уже восстановила дыхание и почти поднялась на ноги, сжимая в руке саблю. Уилкенс снова подбежал к ней, чтобы прикончить, и, уже поздравляя себя с победой, открылся сильнее, чем обычно. Но Мэри ловко ускользнула от нападения, отразив его удар саблей, и, увидев в его лице страх, громко рассмеялась.
