«Это все печально, – писала Уоллис. – Отправиться в наше путешествие с надлежащей поддержкой много бы для нас значило». Она была права, считая, что ее муж слишком доверял своей семье, которая приложит все усилия, чтобы отказать ему в достойной и подобающей для бывшего короля Англии позиции. Королева обвиняла «определенного человека» во всех бедствиях, обрушившихся на Виндзоров, а миссис Симпсон, в свою очередь, была на ножах с королевой Елизаветой. «Как ей это нравится, – горько писала она герцогу. – С их стороны не будет поддержки». Она вернулась к той же теме в другой записке: «Я виню во всем жену [короля] – которая нас обоих ненавидит».
Куда бы они не повернулись, они видели врагов или друзей, которые отвернулись от них или использовали их. Последней каплей для Уоллис стало то, что Ньюболд Нойес, один из дальних кузенов миссис Симпсон, опубликовал серию статей в Америке на основе семейных разговоров. Хотя истории были совершенно безобидные, она чувствовала, как безцеремонно влезли в ее личную жизнь. Проигнорировав совет Германа Роджерса быть выше всей этой шумихи, Уоллис подала иск за клевету и наняла адвоката из Парижа Армана Грегуара представлять ее интересы в суде.
Это была чудовищная ошибка. В то время французские силы безопасности знали его как известного нацистского активиста, которого ранее назвали «одним из самых опасных нацистских шпионов». Несмотря на то, что в конце концов она забрала иск из суда, ее связь с известным сторонником нацизма – после войны его приговорили к пожизненной каторге за пособничество нацистам, – не способствовала исчезновению повсеместных подозрений в официальных кругах, что она была врагом государства.
Не только миссис Симпсон была расстроена и озлоблена сложившейся ситуации. На этот раз герцог позабыл о первом правиле королевской власти: «Никогда не жаловаться, никогда не объяснять». Он подал иск о клевете в отношении безобидной книги «Комментарий к коронации», в которой добавили ложку дегтя в бочку меда и сообщили, что герцог и его будущая жена были любовниками до ее развода и что до отречения он слишком много пил.
Идея перекрестного допроса герцога на свидетельской скамье вызывала у дворца дрожь. «Так унизительно», – заметила королева. Поэтому королевского адвоката, сэра Уолтера Монктона послали успокоить герцога и уладить дело, чтобы оно не дошло до суда. Он выполнил оба пункта: герцог получил существенную компенсацию от незадачливого издателя.
Если герцог говорил правду, это значило, что он променял престол на женщину, с которой он наслаждался чисто платоническими отношениями. В современном мире едва ли можно было бы поверить в такое. Если же, как подозревали королева Мария, несколько придворных и как минимум один королевский дворецкий, он лгал, это значило, что он был готов лжесвидетельствовать и рисковать лишением свободы, а также был готов к вечному позору, для защиты чести миссис Симпсон – потенциально губительный выбор даже для безрассудного королевского романтика.
Окруженные врагами герцог и его будущая жена были вынуждены полагаться на утешение полных незнакомцев. Уоллис чувствовала себя в плену на вилле Роджерсов в Каннах, поэтому с рвением приняла приглашение Чарльза и Ферн Бедо провести время в укромном Шато-де-Канде в одном из регионов Франции, в Землях Луары. Кэтрин Роджерс написала своей давней подруге Ферн Бедо, чтобы та пригласила измотанную и скучающую миссис Симпсон. Приглашение было должным образом отправлено и принято, Роджерсы и Уоллис – с ее личной горничной и 27 предметами багажа – прибыли в роскошный замок в начале марта.
Сам Чарльз Бедо, который до этого никогда не встречался ни с герцогом, ни с миссис Симпсон, был яркой личностью, мультимиллионером, который сам сколотил свое состояние, он начал взрослую жизнь в качестве ученика сутенера в известном районе Парижа Пигаль до того, как отправился в Нью-Йорк, где нашел частную компанию, которая представила первое научно обоснованное изучение трудовых движений и затрат времени. Состояние, которое он сколотил после внедрения этих индустриальных методов по всему миру, позволило ему предаваться своей страсти к охоте и разным экстравагантным экспедициям в малонаселенные уголки земного шара. В 1934 году он присоединился к поездке по северной Британской Колумбии в Канаде с Германом Роджерсом и его братом-банкиром Эдмундом.
У колоритного бизнесмена была и другая сторона. С тех пор, как его компании были захвачены в нацистской Германии в 1934 году, он усердно работал, чтобы втереться в доверие к руководству. Он арендовал замок в Берхтесгадене, чтобы быть ближе к нацистской верхушке, и с широким спектром его политических и деловых связей он был естественным каналом для передачи информации важным контактам в нацистском режиме. Как отметил историк, профессор Джонатан Петропулос: «Он почти наверняка был членом нацистской разведки; он лично знал Геринга и имел много немецких деловых контактов».
Поэтому его имя не появилось бы высоко в списке людей, признанных королевской семьей подходящими для организации этой псевдокоролевской свадьбы, хотя отношение Дома Виндзоров отчасти и запустило этот курс действий. Что касается Бедо, он выразил сожаление из-за тяжелого положения двух влюбленных, изгнанных из своего дома и изолированных от друзей и семьи. Несдержанный, красноречивый публицист сказал одному журналисту: «Мы с моей женой считаем, что когда два человека стольким жертвуют ради любви, они имеют право на восхищение и чрезвычайное уважение от тех, кто все еще верит в любовь».
Шесть месяцев разлуки только усилили предвкушение от встречи двух королевских влюбленных. Как только 3 мая развод стал делом прошлого, герцог сел на Восточный экспресс в Австрии и поспешил быть рядом со своей будущей женой, прыгая через каменные ступеньки, чтобы поскорее увидеть ее. Как написала Уоллис в своих мемуарах: «Прежде мы были одиноки перед лицом непомерных проблем, теперь же мы могли встретиться с ними бок о бок».
Чуть позже, 12 мая, пара сидела в большой комнате замка и слушала то, что могло бы произойти с ними: по радио вещали коронацию нового короля Георга VI и королевы Елизаветы в Вестминстерском аббатстве. В аббатстве Уинстон Черчилль, самый смелый сторонник герцога, наслаждался моментом откровения, когда смотрел, как короновали королеву Елизавету после торжественных обетов и благословения. Государственный деятель повернулся к своей жене Клементине, его глаза наполнились слезами, и он сказал: «Ты была права. Теперь я вижу, „другая“ не подошла бы».
Через несколько дней после коронации Георг VI безрадостно сообщил своему старшему брату, что согласно новой Жалованной грамоте, юридическому документу, миссис Симпсон не имеет права делить его титул или ранг. Это решение показалось герцогу – и экспертам по правовым вопросам, – не просто несправедливым, неконституционным и чистой воды местью, но и незаконным. «Это отличный свадебный подарок», – воскликнул Эдвард с горечью.
В письме герцогу новый король простодушно объяснил, что это решение, которое принесло «столько проблем и беспокойства», было навязано ему министрами. Это было неправдой: недавно выпущенные правительственные документы показывают более красноречивую историю семьи на грани войны. Изначально правительство не намеревалось отказывать миссис Симпсон в королевском титуле, считая, что это юридически не оправдано. Именно собственная семья герцога вынудила правительство найти юридическое и конституционное объяснение для отказа миссис Симпсон в титуле «Ее королевское высочество».
