Что касалось властей, Веннер-Грен, как и его друг Чарльз Бедо, был слишком богат, независим и тесно связан с нацистским врагом. Совсем недавно в марте того года он последовал за эмиссаром Рузвельта, Самнером Уэллсом, во время его визита в Германию и Италию, бизнесмен погрузился в то, чего он полностью не понимал. Президента это не удивило, с того момента Веннер-Грен был под наблюдением как американцев, так и британцев. Вокруг него было столько подозрений, что его файл в ФБР был самым большим из всех файлов частных лиц в американской истории. Он стал мифической фигурой. Говорили, что именно он был тем посредником, который спрятал нацистское золото в Южной Америке в конце войны, а еще, что они с Джоном Кеннеди делили любовницу, двумя десятилетиями прежде, чем Кеннеди стал президентом.
Британцы, согласно агенту ФБР Тамму, делегировали светскую леди Джейн Уильямс-Тейлор, королеву Багамского общества и жену близорукого канадского банкира, чтобы держать шведа подальше от королевского губернатора. Она не справилась с заданием, герцог и герцогиня с теплотой относились к Веннеру-Грену и его жене Маргерит. Они были умными и начитанными в отличие от местных политиков, коррумпированной группы бизнесменов, которые управляли островом.
Между тем, сэр Уильям Вайсман продолжил свое стремление к миру, надеясь, что после президентских выборов в ноября он сумеет протолкнуть священника на роль миротворца, не дав немцам узнать заранее, что это предложение исходило от британцев. Малейший намек, что Британия была причастна к этому предложению подорвет их позицию на переговорах и покалечит британский боевой дух и престиж.
Что касается Вайсмана, Белый дом должен использовать свою военную и экономическую мощь, чтобы посадить воюющих за стол переговоров, а потом занять такую роль, которая не позволит немцам использовать свое превосходство в Европе, чтобы требовать жесткие условия у Британии. Вайсман считал, что Черчилль решительно отвергнет любое мирное предложение, но втайне будет рад, что его принуждают его принять.
В очередной раз Муни использовал свои связи, чтобы представить Вайсмана юридическому советнику Рузвельта и его бывшему партнеру, Бэсилу О’Коннору, которого спросили, может ли он затронуть этот вопрос в разговоре с президентом. Прогноз был пессимистичным, О’Коннор доложил, что Рузвельт, с разгромом победивший в ноябре на президентских выборах и избранный на третий срок, враждебно отнесся к идее мирных переговоров.
Но Вайсман прощупывал не только влиятельных американцев, но и потенциально доброжелательных немцев. В ноябре у него была предварительная встреча с бывшей соседкой герцогини и партнером герцога по гольфу, принцессой Стефанией фон Гогенлоэ и ее любовником, капитаном Фрицем Видеманом, который помог отменить герцогский визит в Германию в 1937 году. Бывший адъютант Гитлера из Сан-Франциско теперь был консулом нацистов на западном побережье, стоял во главе обширной шпионской сети, ему была поручена важная пропагандистская работа в разжигании изоляционизма в попытке сохранить Америку нейтральной, вне войны.
После тайных консультаций с послом, лордом Лотианом, и главой секретной службы, сэром Уильямом Стивенсоном – известным под кодовым именем «Бесстрашный» – Вайсман встретился с любовниками в отеле Mark Hopkins в Сан-Франциско 26 ноября. ФБР, которое разместило Видемана, Вайсмана и принцессу Стефанию под круглосуточное наблюдение, прослушивало разговор. Записи по существу были обсуждением возможных мирных переговоров между Британией, Германией и США.
Первоначально Вайсман обнародовал свою позицию, заявив, что он был представителем британской политической группы во главе с лордом Галифаксом. Он дал понять, что любое соглашение должно быть заключено с Германией «свободной от Гитлера», так как Гитлер был не тем человеком, кому они могли доверять. Двое немцев соглашались и предлагали возврат к монархии или отдать управление Гиммлеру. Видеман предупредил Вайсмана, что Гитлер был нестабилен и что у него было раздвоение личности, временами он считал, что он более великий, чем Наполеон. Хотя немецкий лидер намеревался захватить Британию, принцесса Стефания предложила поехать в Берлин для того, чтобы донести мирное предложение до Гитлера и фон Риббентропа. Она была уверена, что сможет убедить Гитлера, что продолжая войну с Британией, он бы продолжал биться головой о каменную стену.
Когда глава ФБР Дж. Эдгар Гувер доложил об итогах встречи президенту, Рузвельт был в ярости и потребовал, чтобы принцессу Стефанию, которую он считал шпионкой, немедленно депортировали. Он проявил личный интерес к ее делу и назвал ее «подружкой» генерального прокурора Роберта Хоуота Джексона после того, как он не нашел законных оснований выдворить ее из страны.
Как заметил Джексон: «Я не мог сказать, что ее деятельность приравнивалась к шпионажу. Не было совершенно очевидно, что между сэром Уильямом Вайсманом и Фрицем Видеманом не было каких-либо переговоров, в которых она была посредником».
К настоящему моменту поезд с мирными переговорами уже тронулся с места. Вайсман должен был признать, что ни Рузвельт, ни Галифакс особе не хотели продолжать секретный процесс. Когда лорд Лотиан, в сущности призрак в этой машине за мир, умер от болезни почек 12 декабря 1940 года, это закрыло любую вероятность мирной инициативы. Как только Черчилль назначил Галифакса преемником Лотиана, дверь закрылась по-настоящему.
Один человек, однако, не услышал, как эта дверь захлопнулась. Даже после смерти Лотиана герцог Виндзорский, который казалось, лишь играл роль группы поддержки в запутанной ситуации Вайсмана, продолжал верить в стратегию Вайсмана, а именно в мирное урегулирование конфликта с помощью переговоров при посредничестве американцев. На пути к этой цели губернатор колонии взял на себя немало личных рисков, которые еще больше подпитывали подозрения, которые падали на него и его жену со стороны американцев и британцев.
Неудивительно, что мирный договор стоял на втором месте их личных потребностей. На публике пара была воплощением преданных лидеров: герцогиня с головой погрузилась в работу местного Красного Креста, а герцог пытался найти общий язык с местными политиками для выполнения некоторых столь необходимых реформ. Однако наедине они отчаянно желали сбежать из этого мрачного климата и удушающей компании.
По мере того, как вялотекущие дни превращались в бесконечные недели, пришло осознание, что он провел всю свою жизнь как экзотическая птица в клетке. Отрекшись от престола, он лишь поменял одну клетку на другую. Он пытался забыться с помощью алкоголя, но герцогиня осадила его и не разрешала выпивать первый коктейль до 7 часов вечера.
Герцогиня рассказала о своих расстройствах в интервью американскому журналисту, в котором подчеркнула, что они хотели выполнять свои обязанности, но не в этой тропической глуши. Она жаловалась: «В Нассау не было возможности для его таланта, его вдохновения, его долгой подготовки. Я всего лишь женщина, но я его жена, и я не верю, что в Нассау он служит Империи в той степени, в какой мог бы».
Ее слова не снискали поддержки светского общества Нассау, но ей было все равно. Дела ухудшала ноющая зубная боль, которая, казалась, усиливалась с каждым днем.
