Они просто выдавали желаемое за действительное. Теперь существовал высокий статус среди высших военных, дипломатических и политических эшелонов, которые имели информацию из первых рук о Виндзорском файле, королевское досье быстро приобрело мифический статус. Несколько высокопоставленных офицеров, у которых не было прямого интереса к делу, запрашивали показать им резюме файла или дать прочитать копию оригинала.
Когда, например, полковник В. Д. Гогенталь, начальник политического департамента в Германии, спросил о «сути документов герцога Виндзорского», ему отправили совершенно секретное резюме из Госдепартамента в Вашингтоне. Это резюме Госдепартамента сконцентрировалось на нацистском плане заманить герцога из Лиссабона обратно в Мадрид, а не на критической позиции герцога о войне.
Наживкой сделали то, что герцога использовали в качестве посредника мирных переговоров между Великобританией и Германией и что после его сделают королем Англии. В качестве оправдания такому сырому подходу не один раз появляются ссылки на предполагаемые заявления герцога о том, что если бы он сидел на троне, войны бы никогда не было.
По-видимому, они попытались сыграть на его гордости, на его престиже и престиже его жены, уничижая назначение на Багамских островах, назначение, которое было недостойно его происхождения и способностей. Должно быть, они думали, что преуспели в этом, исходя из депеш. Их схему могло испортить своевременное сообщение герцогу от премьер-министра, который угрожал ему военным арестом, если он не выполнит приказ.
Коллега Гогенталя Роберт Мерфи, который решительно возражал против того, что его политическому отделу высылали копии главного файла Министерства иностранных дел Германии, прочитал лишь резюме Виндзорского файла в три страницы, написанное от руки. Хоть в центре этих трех страниц было поведение герцога, герцогиня тоже попала туда. «Жена герцога вступала в беседы на многие темы. Она показала значительную враждебность по отношению к королевской семье, особенно к королеве».
Эта внутренняя информация в Лондоне, Вашингтоне и Берлине стала еще острее, когда она была соединена с постоянными секретными миссиями Бланта от имени короля. В последующие 18 месяцев после его визита в Кронберг с Морсхедом, советский агент совершил еще три поездки в Германию и Голландию. Эти сверхсекретные экскурсии вызвали много комментариев, особенно в его стране. В декабре 1945 года даже его болтливый коллега, шпион Гай Берджесс, назвал «мародерством» поездку Бланта от имени короля в Вестфалию на встречу с герцогом Брауншвейгским, наследником королей Ганноверских, чья семья имела тесные кровные связи с Виндзорами.
Блант только усугубил ситуацию, рассказав его старому информатору, Лео Лонгу, которого он встретил «случайно» на авиационном поле, где он приземлился, что работа, которую он выполнял от имени короля была не разглашаемой. Естественно это только усугубило спекуляции, два бывших ученика Бланта, которые теперь были военными в Германии, считали, что искусствовед приехал «от имени королевы Марии, чтобы забрать некоторые документы личного характера, которые она отправляла ее родственникам, Брауншвейгам».
На самом деле, как Гай Лидделл написал в своем дневнике в декабре 1945 года, Блант вернулся с дипломатическим мешком, полным рождественскими подарками королю, вещицами, которые включали бриллиантовую корону королевы Шарлотты, жены Георга III.
«Энтони привез от имени короля несколько ценных миниатюр и другой антиквариат на сумму 100 000 фунтов (примерно 3 миллиона фунтов или 4,75 миллионов долларов на сегодняшний день), но совершенно ясно, что они были взяты на время у герцога Брауншвейгского». Дальше он описал свой улов из золотых и серебряных тарелок, а также уникальную освещенную рукопись Четвероевангелия XII века, которая когда-то принадлежала Генриху Льву, герцогу Саксонии.
Блант и Морсхед впоследствии полетели в Дорн в Голландию, где они посетили имение умершего экс-кайзера, чтобы забрать различные королевские вещи, включая вещи королевы Виктории, императрицы Фридерики и других европейских королевских представителей. Их заданием было изучить объекты, которые раньше принадлежали королеве Виктории и, как кокетливо отметил Морсхед в письме Томми Ласеллсу, найти любые вещи, связанные с «отношениями между английским двором и Германией за последние 100 лет».
В то время как портреты, несколько орденов Подвязки и подарки королевы Виктории Кайзеру были «под присмотром» британского посла в Голландии, не было обнаружено никаких документальных материалов.
Эти независимые поездки, которые приносили бесценный улов – но не инкриминирующие письма между британскими и немецкими членам королевской семьи – тревожили МИД. В то время, когда тысячи войск, в особенности американские солдаты, брали домой сувениры с войны, МИД был обеспокоен тем, как это будет выглядеть со стороны, если узнают, что король «освобождал» – или как по существу отметил Гай Берджесс, «грабил» – архивы и объекты, тем более когда Британия читала лекции другим Союзникам об их безнравственном поведении.
Британцы были не единственными, кто считал, что они заняли высокую моральную позицию, их американские союзники считали, что британцы недобросовестно играли с правдой, особенно в отношении их стратегического управления немецкими архивами. «Обязательно, – заявил один американский офицер, – чтобы в Марбурге управление велось американскими силами, чтобы освободить… американские элементы из британского правления, осмелюсь сказать, тирании».
Громоотводом для растущего разочарования среди союзников был Виндзорский файл. В течение нескольких месяцев после победы Союзников, он изменил обыденные рабочие отношения между американскими и британскими коллегами. Доверие и сотрудничество заменились подозрением и негодованием, американцы теперь считали, что каждое возражение Британии, будь то возражение американскому решению перевезти документы немецкого МИД из Марбурга сначала в Кассель, а затем в Берлин – как было предложено генералом США Люциусом Клеем – или возражение дать России, Франции и другим нейтральным странам доступ к файлам для международного военного трибунала, все это было мотивировано стремлением защитить герцога Виндзорского или другого высокопоставленного члена правящей элиты Британии, которые выступали за мирные переговоры или были уличены в сотрудничестве с врагом. «Разные неприятные истории набирают обороты», – заметил американский атташе Джон Крампелманн на конференции, чтобы объяснить таинственные пробелы в файлах МИД Германии.
Американцы были правы. Боязнь раскрытия содержания Виндзорского файла другим, особенно русским, определяла все решения Британии. Записка от Роберта Карри Томпсона в октябре, касающаяся американских планов по перевозке немецкого архива из Марбурга, отражала официальное британское мышление: «Глупо перемещать, если не хотим, чтобы определенные документы увидели некоторые стороны, которые мы имеем в виду».
Тон переписки между двумя странами, хоть и оставался вежливым, холодел все больше к началу зимы. В ноябре 1945 года Госдепартамент отказался перевозить документы в британскую зону влияния. Проще говоря, они больше не доверяли Британии, отметив, что «в прошлый раз, когда Англия взяла документы у американцев в Германии, они не сделали их доступными для использования представителями США».
