10 час.55 мин. На завершившемся заседании парламента депутаты не пришли к общему мнению по поводу предоставления льгот жителям северных районов страны.
12 час. 00 мин. Арабы-христиане, проживающие в израильском районе Шфарам, выразили свою поддержку военным действиям «Хизбаллы».
13 час. 15 мин. Президент Израиля Мошел Кцав приехал в город Кирьят-Шмона, где побывал в районах наибольших разрушений, больницах и бомбоубежищах.
15 час.35 мин. В Кирьят-Шмоне разорвалось пять ракет «катюша».
16 час. 00 мин. Король Саудовской Аравии сделала заявление: «Если Израиль не прекратит агрессию в Ливане, будет большая война.»
16 час. 10 мин. Житель Хайфы умер от сердечного приступа во время ракетного обстрела.
17 час. 00 мин. В результате попадания ракеты в друзский поселок Мрар, возле города Кармиэль, погибла пятнадцатилетняя девочка. Еще несколько жителей поселка, не успевшие укрыться в бомбоубежище, получили ранения разной степени.
17 час. 15 мин. Массированные обстрелы ракетами израильских городов Верхней Галилеи.
17 час.30 мин. ВВС Израиля нанесли мощный ракетно-бомбовый удар по Бейруту.
18 час. 00 мин. Руководители телефонной компании «Безек» приняли решение установить телевизоры в бомбоубежищах.
19 час. 00 мин. Заключенные, отбывающие наказание в тюрьмах севра страны, выведены в бомбоубежище. Представитель полиции сделал заявление: «В нашей стране отсутствует смертная казнь и хотя многие из заключенных совершили тяжкие преступления, мы обязаны заботиться о их жизнях».
21 час 15 мин. Представитель ЦАХАЛа сообщил, что в ходе боев в Южном Ливане уничтожено 210 боевиков «Хизбаллы».
22 часа 10 мин. ЦАХАЛ подверг артобстрелу район, где по данным разведки находится крупный ракетный склад «Хизбаллы».
23 часа 50 мин. Обстреляны «катюшами» израильские города Цфат, Нагария, Маалот, Хайфа.
…Разыскал в своем архиве и уточнил дату: 20 июля 1993 года, то есть ровно тринадцать лет назад, автор этих строк, будучи репортером одной из израильских русскоязычных газет, отправлялся на север страны. Маленький приграничный городок Кирьят-Шмона обстреливали со стороны Ливана ракетами, ясно дело, что репортерскую дорогу выбирать не приходилось. От той, теперь уже далекой командировки остались у меня воспоминания о трех ночах, проведенных в бомбоубежищах, да о случайной встрече с тогдашним премьер-министром Израиля Ицхаком Рабиным. Находясь в Кирьят-Шмоне, я как-то вечером решил отправиться за несколько километров в Метулу, город находящийся на самой израильско-ливанской границе. Усевшись на огромную каменную глыбу, в которой были установлены флаги Ливана и Израиля, сфотографировался, полагая, что снимок этот весьма символичен, поднявшись на какой-то холм, долго любовался пейзажем Южного Ливана. А потом, проезжая по одной из улиц Метулы, увидел большое скопление военных, явно высшего офицерского состава, и спешащих туда же репортеров, обвешенных фотоаппаратурой. Когда подошел поближе, разглядел среди генералов и одного седовласого штатского — премьер-министра. Ицхак Рабин был без пиджака, ворот светлой сорочки вольно расстегнут, рукава закатаны. Фотоснимкам он не препятствовал, но когда журналисты попытались задать ему вопросы, ответил достаточно безапелляционно: «Я, господа, сюда не на пресс-конференцию приехал, поездка у меня на границу сугубо деловая, так что не взыщите. Да и времени, честно говоря, нет, спешу дальше». Уже через несколько минут в небе застрекотал вертолет, в котором улетел премьер. Кажется, кто-то из репортеров телекомпании «Си-эн-эн» тогда с досадой воскликнул: «Вот дьявол, надо же было хотя бы спросить, куда он отправляется, может, успели бы в другом месте перехватить, да хоть какой-нибудь комментарий получить». Мне же эта встреча запомнилась потому, что с Рабиным больше встретиться не удалось — он, как известно, погиб от пули правого экстремиста. В памяти же у меня сохранились его слова, сказанные много раньше и при совершенно других обстоятельствах.
За год до встречи в Метуле, в составе журналистов, сопровождающих Рабина в его официальном визите в Россию, вся наша группа из Москвы приехала Санкт-Петербург. Деловых встреч в северной столице почти не было, потому экскурсии по городу и в Эрмитаже у нас были обстоятельные. Вечером выяснилось, что Ицхак Рабин предпочитает возвращаться в Израиль не своим самолетом, а с улетавшими в этот же день новыми репатриантами. Его пытались отговорить, приводя среди иных неубедительный аргумент, что в советском «Ту-154» тесно, нет салонов не то что первого, но даже и бизнес-класса. Премьер в ответ только хмыкнул: «Вы что же полагаете, что я всю жизнь только в первом классе летал, или забыли, что я в прошлом боевой офицер, генерал?» Короче, дискуссию он на корню обрубил, давая понять, что решение принято окончательное. Через какое-то время к нему вновь обратился его помощник: «Господин Рабин, раз уж вы решили лететь вместе с новыми репатриантами, то об этом событии, по крайней мере, надо рассказать всем. Мы решили, что с вами полетят наши журналисты, которые входят в состав делегации». Прикурив новую сигарету от выкуренной только что почти до самого фильтра, Рабин помолчал несколько секунд, потом спросил:
— А сколько всего журналистов в нашей делегации?
— Семнадцать, — ответил помощник.
— А сколько человек летит из Ленинграда в Израиль.
— Точное количество нужно уточнить, но, насколько мне известно, группы комплектуются с таким расчетом, чтобы самолет был полным, или во всяком случае почти полным, — снова пояснил помощник.
— Замечательный вы предлагаете вариант главе правительства, — не скрывая сарказма, хмыкнул Рабин. — Мало того, что нас с женой уже двое, так вы хотите, чтобы еще семнадцать человек, то бишь уже завтрашних граждан Израиля, не попали в страну, потому что они должны освободить свои места в самолете для журналистов.
— Но они полетят в другой раз, — попытался оправдаться помощник.
— Ну, конечно, этих семнадцать человек вы посадите на следующий рейс, с которого семнадцать пассажиров опять надо снять и когда вам все это удастся восстановить, неизвестно. Короче говоря, этим рейсом должны улететь все, кто получил на него билеты. Сначала уточните точное количество улетающих и если в самолете будут реальные места, тогда можно говорить о том, чтобы вместе с репатриантами летели израильские журналисты. Именно вместе с репатриантами, а не вместо репатриантов, — твердо заключил Ицхак Рабин.
Помощники и пресс-секретарь совещались после этого разговора довольно долго и только после того, как выяснили, что еще одно-единственное свободное место в самолете все-таки есть, нашли компромиссный вариант: они решили, что хотя бы один журналист с премьером в самолете быть должен, а уж репортаж и фотографии потом можно будет растиражировать по всем газетами информационным агентствам. Выбор пал на меня, чем, признаюсь, горжусь и по сей день. Собственно, заслуг перед другими коллегами у меня никаких не было, но в группе я оказался единственным репортером — выходцем из Советского Союза, поэтому главной причиной выбора кандидатуры стало мое знание русского языка. Помощники справедливо решили, что уж коли премьер-министр летит с «русскими» репатриантами, то для единственного на борту журналиста знание русского языка просто необходимо. Оставалось уточнить маленькую деталь и пресс-секретарь премьера спросил меня: «Фотографировать умеешь?» В ответ я достал из наплечной сумки копеечный фотоаппаратик-автомат, который сам презрительно называл мыльницей. Но, как известно, на безрыбье… Пресс-секретарь вздохнул и мое утверждение на полет таким образом состоялось и я получил разъяснение, что полечу в Израиль вместе с премьер-министром.
