Обернувшись на ходу, Иволгин удивленно посмотрел на Карцева. Завлаб не понял, что хотел сказать Виктор. И это насторожило его. Но никаких вопросов он задавать не стал. Вместо этого он раздвинул тонкие губы в язвительной полуусмешке. Чтобы Карцев решил, что он понял смысл сказанных им слов, но ему это безразлично.
– Вас не утомляет такой образ жизни? – спросил Мастер.
– О чем вы? – непонимающе дернул подбородком Иволгин.
– Вы же всех вокруг считаете врагами. У вас нет ни одного настоящего друга.
– У гения не может быть друзей, – высокомерно изрек доктор Иволгин.
– Да что вы говорите? – удивленно вскинул бровь Мастер. – Серьезно? И почему же, позвольте спросить?
– Боюсь, вы этого не поймете.
И тут Карцев начал смеяться. Да так, что его повело в сторону и он ударился плечом о стеклянную стенку «аквариума».
– Что с вашим сотрудником? – непонимающе посмотрел на Мастера Иволгин.
– Не обращайте внимания, – серьезно ответил Мастер. – С ним такое случается.
Завлаб свернул в очередной радиальный проход.
Черная плитка покрывала стены, шоколадная ложилась под ноги, потолок был выкрашен в кремовый цвет. Светильники на потолке имели форму вытянутых ромбов. Коридор был такой длинный, что, казалось, пронзал здание насквозь и уходил куда-то в другое измерение. Странный декор совершенно не соответствовал представлению гостей о том, как должна выглядеть научная лаборатория. Коридор, по которому они шли, мог вести, например, на кухню дорогого и вычурно оформленного ресторана – каждый, кто попадал сюда, должен был сразу понять, что второго, подобного этому, места не было, нет и не будет.
– Скажите, а что здесь было до вас? – спросил у завлаба Шарков.
– Ничего не было, – не оборачиваясь, ответил Иволгин.
– Зданию лет триста, если не больше, – заметил Карцев.
– До того, как в него въехал профессор Левченко со своими сотрудниками, особняк пустовал, – сказал Иволгин.
– Не совсем так, – решил уточнить Мастер. – Он был заперт, опечатан и находился под охраной.
– Почему? – спросил Димон.
– Это – собственность «Вечности», – ответил завлаб.
– И почему этой собственностью нельзя было пользоваться?
Оглянувшись, Иволгин бросил на Димона оценивающий взгляд. И, судя по всему, оценка, которую он ему дал, оказалась не очень высокой.
– У вас какой уровень допуска? – спросил Иван Ильич.
– Безлимитный, – не задумываясь, ответил Димон.
– Я не знаю, что это значит.
– А вам и не положено это знать.
– Я не собираюсь вести диалог в такой манере, – заявил доктор Иволгин.
Чувствуя свое моральное превосходство, Димон, тем не менее, не оставил слова завлаба без ответа.
– Потому как вам и сказать-то нечего, – решил дожать он оппонента. – Вы, Иван Ильич, даже не представляете, насколько далеки вы от народа!
Мастер удивленно посмотрел на Димона.
В ответ на что альтер довольно улыбнулся.
Наконец они дошли до конца кажущегося бесконечным коридора.
Чтобы открыть расположенную там дверь, доктор Иволгин сначала использовал магнитный ключ, затем ввел семизначный код и под конец приложил ладонь к дактилоскопическому сканеру.
Дверь плавно отъехала в сторону.
Внутри уже горел неяркий, приглушенный свет. Не столько освещающий, сколько, наоборот, скрывающий отдельные детали интерьера. Как на выставке, где экспонаты подсвечиваются особым образом, дабы зритель не упустил самого интересного. Или как в комнате страха, где полумрак требуется для создания особых визуальных эффектов, которые должны вызвать у посетителей чувство, что он не зря сюда зашел. Однако дорога назад уже отрезана тихо закрывшейся дверью.
– Добро пожаловать в мой Бестиарий, – торжественно, негромко провозгласил доктор Иволгин и щелкнул переключателем на стене.
Если кто ожидал, что после этого свет станет ярче, то в своих ожиданиях он обманулся. В помещении не стало светлее. Включилось не общее освещение, а внутренняя подсветка расположенных вдоль стен больших, в человеческий рост, прозрачных цилиндров. Их было больше дюжины. Сверху и снизу каждый был закрыт выпуклыми металлическими крышками, от которых тянулись разноцветные провода и трубки различных диаметров, прячущиеся в пластиковые короба, тянущиеся по полу и потолку.
Цилиндры были заполнены жидкостью бледно-голубого цвета. И в каждом из них находилось тело. Будто прибывающие в состоянии невесомости, тела неподвижно висели в жидкости, не касаясь конечностями ни пола, ни стенок цилиндров. Казалось, они, словно марионетки, подвешены на сложной системе подключенных к ним трубок и проводов.
– Да будь я проклят! – шепотом произнес Димон.
Словно в ответ на его слова, Федор издал приглушенный, явно негодующий рык.
Остановившись напротив одного из цилиндров, Мастер скрестил руки на груди. Затем резко вскинул правую руку и обхватил пальцами подбородок.
– Да уж, – произнес он странным, будто чужим, голосом, услышав который можно было решить, что кто-то крепко держит Мастера за шею. – Признаться, такого даже я не ожидал.
Иволгин довольно улыбнулся, но ничего не сказал. Завлаб решил дать возможность новому администратору как следует изучить его коллекцию. Заявление Мастера о том, что к половине одиннадцатого весь персонал должен покинуть пансионат, он не воспринял всерьез. Подобные решения с кондачка не принимаются. Но Мастер или же, что скорее всего, тот, кто его сюда прислал, определенно был недоволен тем, что отчеты по проекту «Джокер» не соответствовали реальному положению дел. Что ж, доктор Иволгин вполне мог это понять. И даже готов был покаяться. И внести необходимые коррективы в работу лаборатории. В конце концов, ему ведь удалось создать диких. Пусть и не совсем таких, как изначально планировалось. Жизнь всегда вносит свои коррективы даже в самые тщательно продуманные планы. Но Бестиарий – это был козырь в рукаве, – и не просто козырь, а козырной туз! – который Иван Ильич придерживал именно для такого случая. Он ведь был вовсе не глупец, уверенный, что все всегда будет сходить ему с рук. И не самовлюбленный нарцисс, полагающий, что лучше его нет никого вокруг. Увы, были и лучше, и талантливее, и умнее. Иван Ильич знал это, а потому заранее готовился к дню, когда, невзирая на время года, грянет гром и жареный петух, потеряв страх и совесть, клюнет в задницу.
Сделав два шага назад, Иван Ильич отошел в тень, предоставляя возможность гостям самим смотреть, удивляться и строить догадки. Он свое слово скажет потом. Когда придет время.
Тусклое освещение и расположение цилиндров с телами, плавающими в голубой жидкости, создавали иллюзию, будто помещение имеет форму круга, хотя на самом деле это было не так. Люди медленно двигались вдоль этого воображаемого круга, переходя от одного цилиндра к другому и удивленно рассматривая то, что находилось внутри них.
