– Удивил? Чем же?
– Ну, скажем так: подобный подарок не вяжется с тем, как ты обычно себя ведешь.
– Как я обычно себя веду? – изумленно повторил он.
– Ну да: клеишься, усмехаешься, отпускаешь пошлые намеки, превращаешь мою жизнь в ад…
Судя по выражению лица Элиаса, мои слова его изрядно развеселили.
– Ах вот ты о чем!
– Да, как правило, именно так ты себя и ведешь.
– Эмили, дорогая, – проговорил он, – я уже говорил, что ты знаешь меня только с некоторых сторон. И я с большим удовольствием покажу тебе все остальные.
Я почувствовала, как к щекам приливает кровь.
– А ты уверен, что сейчас в тебе не говорит, гм… нижняя сторона?
Его губы изогнула неповторимая улыбка, присущая одному только Элиасу.
– Честно говоря, твоя нижняя сторона интересует меня гораздо больше.
Это было так похоже на него: только что был нежен, а теперь снова ведет себя как свинья. Я толкнула его; он тихо засмеялся, покачнувшись, и снова зашагал рядом.
– Как здорово, что ты такая невинная.
Я хотела снова толкнуть его, но на этот раз Элиас увернулся.
– Так вот, – сказал он, стараясь вновь взять серьезный тон, – ты хотела мне рассказать, чем же диск тебя удивил.
Я надулась и снова стала смотреть себе под ноги.
– Меня поразило, что ты помнишь все эти песни. Ведь они играли фоном.
– Значит ли это, – уточнил он, – что ты поняла, к чему все эти песни относятся?
Я пожала плечами.
– Если б ты меня спросил, навскидку я бы их не перечислила. Разве что парочку, но, конечно, не все. Однако стоило мне их услышать, я тут же вспомнила, в каких обстоятельствах звучала каждая из них.
Элиас не говорил ни слова, только улыбался.
– Что? – спросила я после паузы.
– Да ничего… просто я на это не рассчитывал. – Он на мгновение задержал взгляд на своих ботинках. – О чем же ты думала, когда слушала диск?
– О разном, – ответила я. – «И было сказано», например, сразу напомнила мне, что ты заявил про мой топ. – Я бросила на него ехидный взгляд.
Элиас вопросительно посмотрел на меня. Очевидно, он таких подробностей не помнил.
– Забыл? Ну что ж, я протяну тебе руку помощи. Цитирую специально для тебя: «В нем твоя грудь кажется больше».
Он расхохотался.
– Неужели я так сказал?
Я видела по его глазам: он вспомнил.
– Немыслимо, правда?
– Ты наверняка меня с кем-то путаешь. Представить себе этого не могу.
– Если я что-то и путаю, то не сильно.
– Да точно путаешь. Иначе и быть не может.
Он почесал подбородок. Наше веселье потихоньку развеивалось. Мимо проехала машина, мы проводили ее взглядами. Она скрылась из виду, и слышны были только наши шаги.
– Что еще тебе вспомнилось? – спросил Элиас.
– Много всего, – ответила я и вздохнула. – Вся наша история.
Он посмотрел на меня.
– Наша история?
Я кивнула.
– У нас есть… история? – спросил он.
– Элиас, – проговорила я с улыбкой, – по-моему, уже роман писать можно. Такой толстый, что на два тома хватит.
Мой ответ, казалось, ему понравился. Он отозвался не сразу:
– Когда же мы поженимся?
В первое мгновение я не знала, куда девать взгляд. Уши у меня загорелись, и я закашлялась.
– Мне очень жаль, не хотела тебе об этом говорить, Элиас. Но ты в конце умираешь.
– Ты… ты такая бессердечная! Именно поэтому тебе никогда не стать писательницей!
Я засмеялась.
– Вполне возможно. Я предпочитаю править и анализировать уже существующие тексты.
Он вздохнул и покачал головой.
– Бессердечная, – пробормотал он себе под нос. – Чудовищно бессердечная.
Тем временем мы добрели до парка и еще издали увидели огромную толпу. Музыки, правда, слышно не было. Мы пробрались вперед и стали высматривать, где продают билеты. Найдя кассу, мы пристроились в конец длинной очереди. Вокруг было очень шумно, сотни голосов сливались в единый гул. Но мы с Элиасом молчали. Только наши взгляды иногда встречались.
Очередь сокращалась быстрее, чем мы ожидали; люди постоянно двигались. Скоро показались кассы. Когда почти подошла наша очередь, Элиас вдруг ткнул пальцем куда-то за мою спину.
– Там сзади не Ева? – спросил он.
Я проследила за его взглядом, отчаянно надеясь, что Элиас ошибается. Если Ева действительно окажется здесь… Нет, об этом я даже думать не хочу. Я искала и искала, взгляд мой скользил по лицам, но Евиного среди них не было. Я снова повернулась к Элиасу, чтобы спросить, где именно он увидел мою соседку, но он уже двинулся к узкому проходу в концертную зону. Я спешно принялась рыться в карманах в поисках денег, чтобы тоже купить билет, но продавец указал на Элиаса, шлепнул мне на руку печать и махнул рукой: дескать, проходи. Я так растерялась, что безропотно послушалась его. Элиас встретил меня в паре метров от входа, пытаясь сохранить серьезное выражение лица.
– Ну как? Нашла Еву? – спросил он. Его попытки сдержать улыбку были совершенно напрасны.
– Очень остроумно, герр Шварц, до ужаса остроумно!
Нахмурившись, я скрестила руки на груди.
– Прости, дорогая, – сказал он с видом виноватого щенка. Очень виноватого щенка! – Но что мне оставалось делать? Ты бы никогда не позволила мне за тебя заплатить.
– Да, потому что мне это неприятно.
– Ну, это и не должно быть приятно. Может, примешь это как маленькую любезность с моей стороны и прекратишь сверлить меня таким мрачным взглядом?
Я издала целую гамму звуков, обозначавших недовольство.
– Пожалуйста.
Как он на меня смотрел…
Я вздохнула. Честно говоря, это было с его стороны ужасно мило.
– Но ты больше никогда не будешь так делать, – грозно сказала я.
Он улыбнулся:
– Обещаю.
– Ну вот и славно. – Я пожала плечами. – В таком случае – спасибо, что заплатил за меня, хоть и против моей воли.
– Всегда рад, дорогая. Хочешь чего-нибудь выпить?
Я покачала головой.
– А перекусить?
Я снова отказалась.
– Как ты скромна, – умилился он.
Или настолько счастлива, что просто ничего не хочу.
В следующее мгновение земля задрожала под ногами. Группа начала играть и сразу вдарила по ушам «Параноиком» «Блэк саббат». Элиас вопросительно кивнул на сцену, я кивнула в ответ. Вслед за ним я стала пробираться вперед: чем ближе к сцене мы подходили, тем гуще становилась толпа. Я огляделась в поисках места, где у нас был бы шанс не оказаться расплющенными, и нашла – возле самой сцены. Элиас, похоже, понял мою мысль и пропустил меня вперед. И тут я почувствовала, как его рука легла мне на спину. Это был ничего не значащий жест – просто чтобы мы не потеряли друг друга в сутолоке, – и тем не менее по всему моему телу побежали мурашки. Прокладывая себе путь среди зрителей, я едва осознавала, что делаю – все внимание было сосредоточено на тепле, которое источала его ладонь.
