– Это же дизайн одежды, – сказала она и усмехнулась. – Чего тут предчувствовать? В конце концов, я ведь сама все придумала.
– А как Себастьян? – продолжала расспрашивать я. Когда Алекс говорит о своем бойфренде, она больше ни о чем думать не в состоянии. Хочется надеяться, сегодня это тоже сработает.
– Весь на нервах. – Она подперла подбородок рукой и стала разглядывать кровать. – Мы в последнее время видимся только по выходным. Но скоро он отстреляется и все станет по-прежнему.
Я кивнула и почувствовала, как судорожно сжался желудок. Скоро все станет по-прежнему. Конец зубрежке. А значит, мне больше нечем будет себя отвлекать. Я сделала глоток и постаралась отогнать эти мысли.
– Что будем делать на каникулах? – спросила Алекс. Ее голос звенел энтузиазмом.
– А, кстати, – сказала я, закусила губу и мгновение разглядывала дрожащую поверхность кофе. – Совсем забыла тебе сказать: через два дня я еду в Нойштадт.
Алекс выпрямилась.
– Как это – ты едешь в Нойштадт?
– Ну да, к родителям, – ответила я.
Ее лицо приняло негодующее выражение. Вот-вот потребует к ответу: с какой стати я не поставила ее в известность заранее – ведь я не могла не понимать, что она наверняка уже что-то запланировала на каникулы.
Но нет, ничего подобного. Недовольные морщинки на ее лице разгладились, уголки губ опустились.
– Но я думала, ты поедешь только за неделю до Рождества, дорогая…
– Николас спрашивал, не уступлю ли я ему свои смены в следующем месяце. Похоже, он сильно поиздержался и ему срочно нужны деньги. Ну и что мне, сидеть тут сложа руки?..
Алекс нахмурилась.
– Но до Рождества еще шесть недель. Ты хочешь все это время просидеть в Нойштадте? По доброй воле?
Я пожала плечами.
– Мама после аварии до сих пор не оправилась как следует. Думаю, моя помощь будет очень кстати.
Алекс оглядела меня, и так пристально, словно каждый сантиметр моего лица должен был подвергнуться тщательному изучению. Я отвела глаза и стала разглядывать свой большой палец, скользивший по рифленому боку пластикового стаканчика.
– И это единственная причина, – наконец сказала она.
Я кивнула, не глядя на нее.
– Эмили, – проговорила она спокойным тоном, – я не думаю, что бегство – это выход.
– Я никуда не сбегаю. Я хочу помочь маме, я уже сказала.
От чего мне бежать? В Нойштадте мне не будет лучше, чем здесь, – это я прекрасно понимала. Но по крайней мере там я не буду бояться, что ненароком наткнусь на ее братца. Одна мысль об этом… И грудь сдавило.
– Эмили, дорогая, – сказала Алекс и склонила голову набок, – почему бы нам просто не поговорить? Быть может, мы найдем выход.
– Я не хочу об этом говорить.
Алекс клацнула зубами и от ярости чуть не пролила кофе.
– Вы что, сговорились меня бесить? Он не хочет говорить – и ты не хочешь говорить. Но я-то хочу говорить!
– Да тут и говорить не о чем, – отозвалась я.
– Как можно быть такой упертой? – На этот раз немного кофе все-таки выплеснулось через край стаканчика на мою постель. – Ты всерьез хочешь уверить меня, что говорить не о чем?
Я снова кивнула.
– Ну, если так, ты, наверное, сможешь мне объяснить, почему ты такая бледная. Ты хоть в зеркало-то смотришься? Эти круги под глазами не смог бы замаскировать даже сам Ив Сен-Лоран!
– Ты сильно преувеличиваешь, – сказала я. Кто вообще такой этот Ив Сен-Лоран?
– Вовсе не преувеличиваю. – Она указала на мои ноги. – А на штаны посмотри. Это же твои любимые джинсы! И я не припомню, чтобы раньше они так на тебе болтались.
Я глянула вниз. Джинсы и вправду сидели свободнее, чем раньше, я тоже об этом подумала, когда надевала их. Но, конечно, такой огромной разницы, как меня пыталась убедить Алекс, не было. В последнее время у меня просто пропал аппетит. Ком в горле мешал глотать.
– Да, в последнее время я немножко измоталась. Ты же сама знаешь, как это бывает в конце семестра, – сказала я.
– Я знаю, как ты выглядишь, когда измоталась. На этот раз дело в другом. И знаешь, что я думаю, Эмили? – Ответа она не дождалась. – Я тебя уже однажды видела в таком состоянии. Давным-давно. Мы тогда еще жили в Нойштадте и ходили в школу. А потом внезапно тебя словно подменили. Я тысячу раз приставала к тебе с расспросами, что случилось, но ты уверяла, что все в порядке. И так целый год. А знаешь, кто еще в то же самое время стал вести себя странно? И ни с того ни с сего решил уехать за границу?
Ком в горле, казалось, разбух вдвое. Я откашлялась, но голос все равно звучал хрипло:
– Ты же не хочешь сказать, что видишь привидения?
– Нет, просто удивляюсь, какой же я тогда была дурой, что не сопоставила одно с другим. Я всегда думала, что вас с Элиасом мало что связывало. Но, вероятно, связывало. Втайне.
– Это… это… это бред какой-то, Алекс! – Пусть она немедленно прекратит собирать этот пазл, хватит! – Не понимаю, зачем ты вспоминаешь то, что было так давно и делаешь какие-то странные умозаключения, – заявила я.
– Да потому что я хочу понять, что с тобой, девочка. Что с вами обоими. В детстве мы дружили втроем. Со временем дружба ослабела, но вы все равно находили общий язык. И вдруг на ровном месте начали друг друга избегать. Элиас перестал приезжать на рождественские каникулы. Я думала, это все из-за его чудиков-друзей. Но, похоже, я ошибалась. По всей видимости, друзья были совершенно ни при чем. Несколько лет спустя я переезжаю к нему, и вы двое не находите ничего лучше, чем с первого же дня сцепиться не на жизнь, а на смерть, безо всякой видимой причины. Чем дольше я об этом думаю, тем больше у меня возникает вопросов.
Я опустила голову, прижала ладонь ко лбу и постаралась дышать глубже.
– А теперь остановись, Алекс, – проговорила я. – У меня с Элиасом ничего тогда не было.
Я почти не лгала.
– А теперь? Теперь-то есть? – спросила она.
Мне стало жарко, я задышала чаще.
– Ничего нет, Алекс. Ничего! Он меня одурачил, ты же сама все слышала!
Она разглядывала меня мгновение, потом спросила тихо:
– Ты в него влюблена, да?
Все мое тело онемело, ответ вырвался сам собой:
– Что за чушь!
Алекс звонко шлепнула себя по коленке.
– В чем проблема, Эмили? Почему ты не можешь в этом признаться? Я ведь твоя лучшая подруга, черт возьми!
Я не ответила.
– Думаешь, я не заметила, как ты переменилась за последние месяцы? Я была так наивна, что приписывала все Луке. Только после Хэллоуина до меня наконец дошло, что, возможно, дело вовсе не в Луке, а в Элиасе.
