– Что… – пробормотала я и запнулась. – Что было в письме, Элиас?
Он долго смотрел на меня, а потом снова перевел взгляд на свои колени.
– Много чего, – ответил он. – Но, наверное, даже близко не было того, что я на самом деле хотел тебе сказать.
Мой голос упал до шепота:
– Зачем ты притворялся Лукой, Элиас? Зачем ты затеял эту переписку? Зачем?
Он запрокинул голову и сделал глубокий вдох.
– Чтобы ты хоть приблизительно меня поняла – если это вообще возможно, – придется начать издалека.
Его глаза затуманились. Слабая надежда, что когда-нибудь я сумею понять и простить то, что он сделал, таяла как дым. Но все-таки я кивнула.
– Начинай с того, с чего сочтешь нужным, – сказала я и пристроила щеку на согнутые колени.
– Это не так-то просто, – он беспомощно улыбнулся.
Я попыталась улыбнуться в ответ, чтобы подбодрить его, но у меня не очень-то получилось. Я понятия не имела, что мне предстоит услышать.
– Прежде чем начать, я забегу вперед и сразу скажу тебе одну вещь, Эмили. Я не хочу снова тебе лгать и расскажу правду безо всяких прикрас. Если я скажу нечто, что тебя заденет или тебе не понравится, не убегай, а постарайся выслушать меня до конца. Если я вообще могу это от тебя требовать.
– Я не убегу, – пообещала я, хотя, честно говоря, именно это мне и хотелось сделать.
– Хорошо. – Он запнулся и, уставившись в одну точку, продолжил хриплым голосом: – Я уже рассказал тебе, как нелегко мне пришлось тогда, почти восемь лет назад. – Голос его сорвался, он откашлялся. – Я решил отправиться в Лондон, потому что не мог больше находиться в Нойштадте. Каждый день встречаться с тобой и видеть тебя с этим типом… Это было выше моих сил.
Начать издалека – о да, Элиас знал, о чем говорил. Неужели ключ к разгадке – в нашем прошлом? Я вспомнила, каково приходилось мне в то же самое время, и вся обратилась в слух.
– Кевин и другие мальчишки не могли взять в толк, что же я в тебе нашел. Они смеялись надо мной, потому что я всегда начинал нервничать, стоило тебе появиться на горизонте. Но мне было все равно. Они ведь тебя не знали. Не знали, что ты особенная, не такая, как все. – Элиас подтянул рукава свитера. – По большей части их насмешки были подростковым дурачеством. Ничего личного они против тебя не имели. Просто глупые мальчишки – чего от них хотеть? Но для Кевина, – продолжал он, – ты всегда была бельмом на глазу. Почему, не знаю и по сей день. Но когда он отпускал замечания на твой счет, у него получалось куда грубее, куда обиднее, чем у других. Я бы даже сказал, что он тебя ненавидел. Я не раз пытался объяснить ему, что зря он о тебе так думает и что ему бы стоило познакомиться с тобой поближе. Но к этой идее он не проявил ни малейшего интереса. Я часто ссорился с ним из-за тебя, – Элиас вздохнул. – Кевин был моим лучшим другом и в то же время единственным человеком, который знал, как много ты на самом деле для меня значишь. Мне было неприятно его предвзятое отношение к тебе, но сколько бы я ни пытался что-либо изменить, у меня ничего не выходило.
То, что Кевин терпеть меня не мог, для меня не было новостью. Но, по всей видимости, он ненавидел меня даже сильнее, чем я думала.
Странно было смотреть на всю эту историю глазами Элиаса. Хотя мы давно уже выяснили, что произошло недоразумение и наши чувства были взаимными, все-таки совсем другое дело – слышать из его уст подробный рассказ.
Я ободряюще кивнула Элиасу: дескать, продолжай. Я чувствовала, как ему тяжело.
– Когда я поцеловал тебя и ты, вопреки моим ожиданиям, не влепила мне оплеуху… – Он пожал плечами. – Я не нахожу слов, чтобы описать, что я чувствовал. Полтора года я был в тебя влюблен и так и не собрался с духом тебе в этом признаться. Не знаю, что на меня нашло, когда я внезапно поцеловал тебя. Ты была такая грустная и в то же время хорошенькая. Я ни на мгновение не задумался о последствиях, и трусить мне было некогда – просто подошел и поцеловал. Все остальное не имело значения. А когда ты ответила на поцелуй… – Элиас открыл рот и снова закрыл, подыскивая нужные слова. – Я поверить в это не мог и не понимал, что со мной творится. Ходил часами как шальной и дождаться не мог момента, когда вновь увижу тебя. Алена даже спросила, не попробовал ли я наркотики. – На несколько секунд в глазах Элиаса зажегся тот самый огонек, который всегда так нравился мне. – Ночью я не смыкал глаз и твердо решил, что на следующий день непременно скажу тебе, как сильно и как давно ты мне нравишься. К утру мои нервы превратились в оголенные провода. Я явился к школе за сорок пять минут до начала уроков и слонялся по двору, дожидаясь тебя. В конце концов пришли все – но не ты.
В конце фразы его голос дрогнул, и я живо представила себе, какие чувства его тогда обуревали. Поверить невозможно. Все могло быть иначе, все могло быть гораздо лучше – если бы именно в этот день я не проспала.
– Я тоже всю ночь лежала без сна, – тихо проговорила я. – И только под утро задремала. Поэтому не услышала будильник и проспала.
Элиас вскинул брови, и я прочла по его лицу, что он задает себе тот же самый вопрос: изменило бы это что-нибудь или нет?
– Счастье явно было не на нашей стороне, – вздохнул он.
Я разглядывала свои пальцы.
– Да, похоже на то.
– По крайней мере теперь я знаю, почему так и не дождался тебя, – сказал он. – Вместо тебя появился Кевин, и я рассказал ему – дурак! – про поцелуй. Он попытался отговорить меня: дескать, ни в коем случае нельзя признаваться в своих чувствах! Уверял, что вся школа будет надо мной смеяться, если моей подружкой станет такая маленькая страшненькая жабка, как ты.
– Страшненькая жабка? – повторила я. – Очаровательно.
– Он был тот еще подлец, Эмили. Не принимай близко к сердцу. Он сам не знал, что говорит. И как выяснилось впоследствии, его слова вообще гроша ломаного не стоят. – В голосе Элиаса отчетливо зазвучало презрение. Но тогда, в нойштадтской школе, он еще не знал, что этот «лучший друг» через несколько лет уведет у него в Лондоне подругу… Постепенно подтягивались и другие мальчишки, – продолжал он. – И Кевин не придумал ничего лучше, чем объявить им, что я заделался педофилом.
– Почему педофилом? – удивилась я. – Ты же всего на год старше меня!
Элиас закатил глаза.
– Потому что мальчишки – дураки. Они были твердо убеждены, что ты еще маленькая и выглядишь как девочка.
Я бросила взгляд вниз, на свой весьма скромный бюст, и во мне вновь всколыхнулись старые комплексы. Все-таки мужики – сволочи.
– Вообще-то я думаю, что они просто повторяли, как попугаи, за Кевином, – продолжал Элиас. – Но даже если нет, мне важно было только то, что я думаю о тебе. А для меня ты была самой красивой и умной девушкой на свете.
Я снова потупилась – на этот раз смущенно.
– Они насмехались надо мной, отпускали идиотские шуточки, а когда мимо пробежали несколько второклашек, стали спрашивать: может, и эти в моем вкусе? В общем, полный бред. Я все это пропускал мимо ушей и продолжал дожидаться тебя. Но ты так и не пришла. Зато пришел тот тип, с которым ты вечно разгуливала по школе. Он от самых ворот начал болтать, что встречается с тобой, и заткнулся, только когда дошел до черного хода. В тот момент… – Элиас тряхнул головой. – Мой мир рухнул. Мне даже в голову не пришло, что этот Зёрен может просто врать. Мне все стало кристально ясно. Вы постоянно слонялись вместе. Даже слепой заметил бы, что он мечтает о большем. Я только не знал, как ты к нему относишься. Наш поцелуй и то прощание на крыльце… – продолжал он. – Я питал такие надежды – и они в один миг разбились вздребезги. – Элиас провел ладонями по лицу. На мгновение он замер в этой позе, а у меня судорожно сжалось что-то в животе. – В тот день два месяца назад, когда ты услышала наш с Алекс разговор об электронной переписке, ты сказала, что чувствуешь себя униженной… Мне было больно это слышать. Мне вспомнился точно такой же момент семь лет назад.
