Когда Элиас вновь заговорил, голос у него был несчастный:
– Иногда я спрашиваю себя: правда ли, что все началось сначала – или, может, оно никогда и не заканчивалось?..
Эта фраза свинцовой тяжестью легла на наши плечи. Мы молчали, изнемогая под ее гнетом.
Я всегда думала, что влюбилась в Элиаса заново. Но когда он вслух высказал эту мысль, я засомневалась. Быть может, и во мне много лет жил кусочек разбитой любви?..
Так, значит, с Элиасом происходило все то же самое? Непостижимо, невообразимо… Но ничто в его движениях, лице или глазах не давало повода думать, что он говорит неправду. Со мной творилось что-то странное: то подкатывала дурнота, то по всему телу разливалось приятное, летнее тепло.
Элиас кашлянул и сделал еще глоток вишневого сока.
– Но мы по-прежнему оставались на связи, – сказал он. – Переписывались по электронной почте. Я беспокоился о тебе и хотел знать, как ты там, справляешься ли. Если бы я спросил тебя об этом как Элиас, ты бы ни за что не ответила откровенно. Мы говорили о жизни, смерти и о том, что все может оборваться в мгновение ока. В то время ты уже давно беседовала не с моим альтер эго – Лукой, – а со мной. Все, что я тебе писал, я писал искренне. Даже про встречу. Поначалу я не давал себе труда подумать, как буду выкручиваться, если ты захочешь встретиться. Какой смысл? Ты не должна была узнать, кто такой Лука. Но дело приняло непредвиденный оборот, и эта проблема становилась все серьезнее. Но что я мог сделать? – спросил он. – Ты бы мне голову оторвала и стала бы сомневаться во всем, что я писал. Лука олицетворял другую сторону моей личности, которую я редко показывал в реальной жизни. Разве бы ты мне поверила? Ты бы стала считать Луку розыгрышем. Выдумкой. Без всяких «если» и «но». Я осознавал, что сам загнал себя в ловушку, из которой не могу выбраться. По крайней мере, не навлекая на себя кучу неприятностей. Поэтому я принял трусливое решение: буду писать тебе до тех пор пока ты не вернешься в Берлин. А потом – все, хватит. Лука канет в Лету, словно его никогда и не было. Худо-бедно я примирился с собой, – продолжал он. – Но это не единственное решение, которое я принял. Было и еще одно. За пару дней до твоего возвращения я твердо сказал себе: не только Лука должен исчезнуть, но и нашим «живым» отношениям пора положить конец. Я и так увяз во всем этом гораздо глубже, чем хотел. Что делать? Разумнее всего было порвать с тобой, пока не стало слишком поздно.
Я нахмурилась. При всем желании я не могла припомнить, чтобы Элиас после моего возвращения установил между нами какую-то дистанцию. Разве на следующий день мы не валялись на его кровати?..
– Да-да, не надо на меня так смотреть, – сказал он и возвел глаза к потолку. – Я и сам знаю, что из этого ничего не вышло.
– Почему же?
Элиас вздохнул.
– Едва ты вернулась в Берлин, Алекс взбрела в голову прекрасная идея устроить DVD-вечеринку. Одна мысль о том, что ты скоро придешь, заставляла меня нервничать. А когда ты действительно появилась на пороге… – Он покачал головой. – Если бы меня в тот момент попросили, я бы слово «дистанция» даже написать не смог.
Я смущенно улыбнулась и снова принялась разглядывать свои руки.
– В один миг все вернулось на круги своя, будто ты никуда и не уезжала, – рассказывал Элиас – Злить тебя, третировать холодностью, наблюдать, как мрачнеет твой взгляд и появляется эта складочка на лбу, вдыхать твой запах, слышать твой голос – я в полной мере ощутил, как сильно соскучился по тебе. В одно мгновение я снова оказался в твоей власти.
Во рту у меня пересохло, а в животе разлилось тепло.
– Не знаю, о чем я думал, когда позвал тебя в мою комнату, – сказал Элиас. – Не то чтобы я желал заманить тебя поближе к кровати, нет – мне просто хотелось побыть с тобой наедине. Я хотел поговорить с тобой – так же как мы говорили по электронной почте, не более того. Тот вечер в моей комнате… Это было бесподобно. Моя бы воля, я бы вечно сидел с тобой на диване или валялся на кровати. Ты была такая расслабленная, радостная, легкая – я тебя не узнавал. Ведь раньше я наблюдал за тобой издалека, и ты всегда была с Алекс. Стоило мне к вам присоединиться, ты тут же пряталась, как улитка в раковину. До того вечера я терялся в догадках, за что ты меня недолюбливаешь. Понятное дело, я был слишком проницателен, раздражал тебя и терся рядом с однозначными намерениями. Но ведь ничего плохого я тебе не сделал. Так я, во всяком случае, думал. Когда ты стукнула меня, многое прояснилось. Оказывается, в нашем прошлом имело место большое недоразумение. Какими последствиями чревато это открытие, я понял не сразу. Бездна разверзлась позже.
– Это и для меня стало изрядным потрясением, – сказала я. – Трудно было все переварить.
– Да как это вообще можно переварить? – возразил Элиас. – Ты тогда заснула на диване в гостиной, а я всю ночь сидел рядом, смотрел на тебя спящую и постепенно начинал осознавать, что это открытие означает. Семь лет я жил в заблуждении. Один разговор – и все перевернулось с ног на голову. Внезапно я оказался подлецом, который сделал несчастным не только себя, но и девушку, которая была мне очень дорога. Я оказался причиной наших страданий. И все лишь потому, что гордость не позволила мне напрямую спросить, в каких ты отношениях с Зёреном. Много лет я ненавидел тебя и винил в том, в чем ты совершенно не была виновата. Я не ошибся в тебе. Ты оказалась именно тем человеком, которым я тебя когда-то считал. Никогда мне не приходилось так тяжко, как в ту ночь, и я знал, что не прощу себе этой чудовищной ошибки. А если я сам не могу себя простить, то ты и подавно не сможешь, – закончил он.
Его взгляд был устремлен куда-то вдаль. Под окнами проехала машина.
– Ты сказала, что все в прошлом и давно быльем поросло, – продолжал Элиас. – Но я тебе не поверил. Если бы это было правдой, ты бы вела себя иначе, когда мы снова встретились. Нет, ты затаила обиду. И имела на это полное право. В ту ночь, сидя рядом с тобой, я ломал голову, пытаясь найти выход, и в то же время любовался твоим мирным видом. Ты спала так спокойно, так сладко, и твоя грудь мягко поднималась в такт дыханию. Это было не увлечение, Эмили, это была любовь. И не осталось никаких преград, которые помогли бы мне совладать с собственными чувствами. – Элиас взболтал в стакане сок, и на миг его взгляд затерялся в вишневом водовороте. – Все причины избегать тебя растаяли, как дым. Больше ничего не стояло между нами. Было только два «но»: во-первых, я, как последний идиот, заварил своими письмами кашу, которую непонятно как расхлебывать, а во-вторых, ты, вполне возможно, никогда бы не ответила взаимностью на мои чувства. Однако, – продолжал он, – каким бы безнадежным мое положение ни выглядело, в ту ночь я твердо принял новое решение: приложить все силы, чтобы воплотить в жизнь невозможное. Не важно, сколько это займет времени и сколько отнимет сил. Я хотел, чтобы ты была со мной. Стала моей возлюбленной.
Я смотрела на него, не зная, что сказать. Казалось, вся кровь отхлынула от головы. Это он сейчас серьезно сказал? Или мой мозг сыграл со мной злую шутку и я наконец сошла с ума?
