Элиас сидел, опершись локтями на колени, и руки его безвольно свисали вниз. Бирюзовые глаза настороженно вглядывались в меня и, похоже, пытались разобраться в вихре чувств, который отражался на моем лице.
У меня в животе возникло почти забытое щекочущее ощущение. Будто боль, которая поселилась там два месяца назад, отступала. Но полностью не исчезла, а держалась неподалеку, чтобы в любую секунду, если все окажется только иллюзией, снова вернуться.
– Ты хочешь, чтобы я продолжил? – неуверенно спросил Элиас.
Я молча кивнула.
– Самое главное, что теперь я на сто процентов знал, чего хочу. Твои же чувства, как и прежде, оставались для меня тайной за семью печатями. Я только знал, что раздражаю тебя, что ты чувствуешь себя неуютно, когда я подхожу слишком близко, и что ты не можешь долго смотреть мне в глаза. Последняя деталь даже наводила на мысль, уж не скрываешь ли ты что-нибудь от меня. Это трудно объяснить. – Элиас старательно подбирал слова. – Иногда, когда мы смотрели друг другу в глаза, возникало ощущение, будто мы идем друг другу навстречу, хотя ни ты, ни я не двигались, – Элиас снова посмотрел на свои ладони. – Я не знал, чувствуешь ли ты то же самое. Но порой… Не знаю – я замечал в твоих глазах нечто такое, что давало мне надежду. Ты всегда внушала мне странное чувство, которое невозможно описать словами. Это не просто влюбленность – это нечто более глубокое. Словно именно тебя мне всегда недоставало. Когда ты далеко, в моей душе зияет пустота, и только ты можешь эту пустоту заполнить. Мне достаточно просто взглянуть на тебя, и я забываю обо всем на свете. Словно ты наложила на меня заклятие… Светлое заклятие.
Он пожал плечами, точно сам не мог толком всего этого объяснить. У меня же было ощущение, будто поток чувств уносит меня в открытое море. Все мышцы окаменели.
– Уж теперь-то мне точно следовало прекратить переписку, – печально проговорил он. – Но я еще туже затянул петлю у себя на шее – и продолжал писать. Я просто не мог иначе. Не только потому, что мне нравилось с тобой общаться, но еще и по другой причине. – Элиас оперся обеими руками на кровать и сел ровнее. – Я все время был в разладе с самим собой, – пояснил он. – Как и прежде, я считал, что открыть тебе правду – смерти подобно: ты ни в коем случае не должна была выяснить, что Лука и я – один и тот же человек. Но вопреки здравому смыслу какая-то часть меня желала, чтобы тебе все стало известно. Он тебе нравился – стало быть, нравился я. Только ты об этом не догадывалась. Иногда желание, чтобы ты все узнала, становилось таким сильным, что я переставал соблюдать осторожность. Я рассыпал в письмах скрытые подсказки, делал небольшие намеки. Но ты так ничего и не заподозрила. Поначалу я думал, что намекаю слишком тонко, но через некоторое время сообразил, что причина в другом.
На этот раз я не удержалась и спросила дрожащим голосом:
– И в чем же, по-твоему?
Элиас медленно втянул воздух и так же медленно выдохнул.
– Меня ты боялась, а Луки нет. Ему ты доверяла, а мне – нисколько. Мы с Лукой были для тебя все равно что лед и пламя. Два разных человека, абсолютно не похожих друг на друга. Ты не видела между нами никакой связи. В твоем представлении мы были словно черное и белое.
Я подтянула ноги к груди и, помедлив, ответила:
– Да, думаю, ты нашел правильное объяснение. Наверное, я просто не хотела поменять точку зрения и взглянуть на тебя с непривычного ракурса.
– Очень может быть, – отозвался Элиас. – Но я и сам виноват. Стоило нам встретиться в жизни, я уползал в свой кокон, пряча от чужих глаз лучшее, что во мне есть. Я и так-то довольно скрытный. А уж в общении с тобой, когда на кону стояло так много, мне еще сложнее становилось себя преодолевать.
Да, это я понимаю. Отлично понимаю.
– Я сбился со счету, сколько раз уже открывал рот, намереваясь сказать тебе, кто такой Лука на самом деле. Но мне так и не удавалось произнести нужные слова. Ты постепенно начинала открываться и доверять мне, ты уже не чувствовала себя неуютно в моем присутствии. Мне было ясно, что, если правда откроется, все это погибнет и я потеряю тебя навсегда. Настроение скакало, как безумное. То я был в восторге, то летел в пропасть. Становилось все сложнее смотреть тебе в глаза, имея за душой такую тайну. Возможно, ты мне не поверишь, но это был для меня настоящий ад. Я стыдился того, что делал, и чувствовал себя последним подлецом.
С каждым словом, с каждой фразой я все отчетливее чувствовала, как много мужества требует от Элиаса этот разговор. Но он собрался с духом и продолжил.
– Когда мы поехали в кемпинг, – тихо проговорил он, – я получал огромное удовольствие от того, что ты целыми днями рядом. Одна мысль о том, что ты не исчезнешь через пять минут, уже делала меня счастливым. Каждая секунда, проведенная с тобой, оставляла отпечаток в моем сердце. – В его голосе появилась мечтательная нотка, но он кашлянул, и она исчезла. – Впрочем, секунды на тропинке, когда ты повела себя так гадко, не в счет. В тот момент я тебя ненавидел.
Я открыл рот. Я и тогда-то понимала, что переборщила, но теперь мне стало ясно насколько.
– Не смотри на меня так виновато, – сказал Элиас. – Это была злая, подлая, отвратительная и бессердечная выходка. Но, честно говоря, ничего другого я и не заслужил.
Я хотела возразить, что в тот момент я еще ничего не знала о Луке, но Элиас продолжал:
– Прекраснее всего в этой поездке была ночь, которую мы провели вместе. По пути домой я был счастлив. Каких только надежд я не питал, каких только планов не строил! Впервые мне казалось, что тебе нравится быть со мной не меньше, чем мне с тобой. Я верил в это до тех пор, пока не получил письмо по электронной почте, где ты называла поездку «катастрофой». – Лицо у Элиаса сделалось напряженным. – Я был разбит, уничтожен, раздавлен. Ужасно, что одни и те же события мы воспринимали настолько по-разному. Я не мог понять почему. У меня от поездки остались самые прекрасные впечатления. А для тебя, она оказалась просто неудачной вылазкой на природу. Вот тут я сломался. Нечистая совесть и безответные чувства разъедали меня изнутри. Я сам себя не узнавал. Мне было ясно, что пора переходить к решительным действиям, если я не хочу, чтобы все стало еще хуже. Каждый день я истово надеялся, что ты выйдешь на связь. Хотя бы сообщение напишешь – хоть что-нибудь! Но ты не проявлялась. И я понял, что сил у меня больше нет. Понял, что должен взять паузу и найти выход из сложившейся ситуации. Так, как раньше, продолжаться не могло. Не спрашивай, каких усилий мне это стоило, но мне наконец-то удалось прекратить переписку.
А ведь я тогда не имела ни малейшего понятия, кто прочтет это слово – «катастрофа» – и чем это обернется…
– Мне тоже было хорошо в кемпинге – именно в этом и состояла катастрофа, – проговорила я. – Понимаешь?
– Очень приблизительно, Эмили.
Я уставилась на свои руки.
– Я всегда в первую очередь обращала внимание на то, что свидетельствовало не в твою пользу. Но эти моменты постепенно значили все меньше, мы сближались, и меня это пугало. После кемпинга… в те дни я осознала, что пути назад нет. Именно это я и считала катастрофой.
