– Вы… вы кто?
Со второго разу у меня получилось куда лучше. Однако моя встречная словесная атака все еще выглядела крайне неубедительно.
– Я же сказал… я ваш адвокат…
Быть может, чертов кавказец и выглядел как маленький невзрачный гоблин, но говорить с людьми он умел.
При желании и в отсутствии расовой предвзятости любой первый встречный мог бы уловить в нем некую жилку, которая стопроцентно гарантировала грамотное и своевременное решение любой проблем. Только вот все мы существуем в отнюдь не идеальном мире. А потому я в первую очередь полез к нему со своими давным-давно устаревшими стереотипами.
– И как это понимать?
Я ждал какой-нибудь ироничной ухмылки либо наглого комментария по поводу моих слов. Но вместо всего ожидаемого на меня просто смотрели как на последнего идиота.
– В смысле? – поинтересовался маленький невзрачный кавказец.
«Ах ты, гад ползучий!!!»
Мне очень хотелось взорваться. Мне очень хотелось наброситься на проклятого оппонента. И я буквально страждал силой масштабного удушения заставить его распрощаться с невыносимо раздражающим меня очень странным выражением лица, которое, судя по всему, зачем-то впитало в себя самую изысканную и специфическую альтруистичность.
«Я бы задал тебе…».
Да, я очень хотел сорваться. Но еще больше мне хотелось наконец-то выйти за пределы двух комнат и маленького коридора. Мне хотелось снова ощутить себя свободным человеком, хотя я и не совсем понимал, что под этим сам же и подразумеваю. И тогда я сказал себе и своей собственной не в меру экспрессивной злобе:
«Расслабься…».
А затем я обратился к маленькому невзрачному кавказцу в самой наилюбезнейшей форме:
– Кажется, я многое пропустил и много не знаю. Не могли бы вы посвятить меня в суть происходящих событий?
– Несомненно.
Ответ кавказца был быстрым, но не резким. Правильнее всего было бы назвать его чисто деловым, позволяющим как можно быстрее перейти от словоблудия к конкретным шагам.
– Есть некоторые моменты, которые вы пропустили…
Пытаясь произнести данное предложение, мой новый внезапно нарисовавшийся адвокат потянулся левой ладонью к большой застежке в виде ремешка на небольшом коричневом портфеле. Портфель и раньше пребывал на коленях маленького невзрачного кавказца, однако приметил я его только лишь, когда из него начали вынимать печатные листы бумаги.
«Проклятый бумажный червь», – подумал я с некоторой досадой, – «Зачем мне вся эта фигня? Лучше бы делом занялся!»
Однако в суровой действительности вышеобозначенный персонаж именно этим самым делом и пытался заниматься. Правда, не совсем так, как мне хотелось бы, то есть без резких восклицаний и громкой патетики. Он делал все тихо, мирно, почти бесшумно и практически незаметно. И в этом была его особая изюминка, в этом была его особая одиозная стать. И, конечно же, я мог бы и дальше продолжать виртуозно злиться на его соразмеренную лаконичность и любовь к бумаженциям, да только мне в моей ситуации было не с руки всматриваться в зубы дареных коней. Предпочтительнее было наконец-то заставить себя неподвижно сидеть на сером бесформенном стуле с металлическими ножками и слушать то, что говорят другие умные люди…
– Так вот, – продолжил мой новый адвокат, – Вы пропустили очень многое…
Не спорю, молчание в тот момент и впрямь было предпочтительной вещью. Но мой не в меру озабоченный внезапными переменами мозг не смог позволить мне молчать. Слишком уж много вопросов неожиданно возникло и слишком уж много ответов хотелось получить…
– Так, где же Василий?
– Василий…
Маленький невзрачный кавказец запнулся. И тогда стало ясно, что до последней доли секунды только что истекшего момента, в пределах которого я повторно задал самый острый из самых назревших вопросов, в его правильно организованной голове имелся некий стратегический план, согласно которому было детально определено, как и когда мне будет позволено узнать горькую правду. Однако моя нервозность и моя несдержанность сумели разрушить его моментально.
– Василий…, – попытался было продолжить маленький невзрачный кавказец, но снова запнулся и даже вроде как впал в некоторый ступор.
И тогда пришлось это чудо-юдо срочно спасать.
– Абдулгазиз…фич… черт, как тебя там?..
Видимо правильное произношение имени собственного играло немаловажную роль в жизни моего нового адвоката.
– Друзья для большего удобства зовут меня коротко – Муна…
«Друзья?!»
Мой внутренний голос был очень сильно удивлен.
«Друзья?!» – с предельно едким сарказмом повторил он, – «Когда это вы успели стать друзьями? Что за шушера? Да кого он вообще из себя возомнил? Понимаю, Василий, Давид…, но он?.. Нет, такого быть не может! Такое тебе никоим образом не уложить себе в голову, как ни старайся!»
Однако голос голосом, а смотрел я в тот момент на вполне нормального и адекватного человека, судя по словам и поведению которого ожидание опасности, угрозы или подвоха было лишним. И более того, он даже почему-то предлагал мне дружбу. Конечно, такое явление выглядело странным в силу сложившихся за десять лет привычек.
Да и воспринималось как достаточно редко существующее в природе зверье. Правда можно было вспомнить уже ранее упомянутых Василия и Давида, но где они были десять лет назад??? Их не было рядом тогда, их нет и сейчас. Здесь есть только маленький невзрачный кавказец, готовый дружить за просто так…
«И возможно с ним у меня получиться нечто дельное…».
Надежды, конечно же, было мало. Но мне хотелось верить. Ведь верил же я, что рано или поздно мне представятся случай расплатиться по счетам… и вот я практически близок, практически дотянулся до этого шанса…
– Геннадий Петрович, так уж вышло…
Видимо мой новый адвокат (так же известный как Муна) после долгих потуг все же собрал всю мыслимую и немыслимую волю в кулак и попытался наконец-то произнести вслух некую очень болезненную правду, которой он невыносимо сильно страшился и сторонился… А я в свою очередь был нетерпелив.
– И что же вышло? – спросил я, стараясь смотреть глубоко-глубоко внутрь его глаз.
– Вашей фирмы больше нет. Семь лет назад она разорилась, была признана банкротом, и все ваше имущество было распродано с аукциона…
«Наконец-то», – подумал внутренний голос.
«Быстро и просто», – подумал я, – «Почти как родить двести пятьдесят кошек…».
Но не сказать, что новость стала сногсшибательной. В глубине подсознания уже давно роились множественные подозрения о жизнеспособности такого сценария. Однако всегда хочется верить в лучшее, всегда хочется верить в светлое…
– Вы меня поняли, Геннадий Петрович? – осторожно поинтересовался мой новый адвокат, пока я с каменным лицом переваривал только что полученную информацию.
