Она могла бы обидеться.
Она должна была обидеться, но вместо этого она рассмеялась.
Но рассмеялась без злобы, не как злобная сука или конченая стерва, а как любящая доброжелательная мать.
– Ты не так понял, – сказала она, когда уже стало совсем не смешно.
– То есть?
– Ты вроде бы хороший парень и я была бы рада приготовить тебе чай, но так уж вышло в этой жизни, что чай не прописан в нашем меню.
– Шутишь? – спросил я и, наморщив лоб, изогнул левую бровь.
Я мог бы использовать слово «издеваешься», но на интуитивном уровне мне уже стало ясно, что красавица-барменша не испытывает ко мне негатива.
– Нет, – произнесла она.
Наверное, я слишком давно не слышал такой простой и непретенциозной правды.
Я, несомненно, отвык от эдакого деликатеса.
И все же я никогда не переставал верить в чудо её существования…
– А что есть?
– Кофе.
– Не смешно.
– Почему?
– Потому что потому…
Теперь мы оба рассмеялись. И я вдруг почувствовал настоящее секундное счастье, едва заметное, но вполне реальное. Однако секунда быстро растворилась во времени, и появились иные чувства: условности, рамки, необходимость…
– Но тут неподалёку есть автомат с всякими напитками. Там определённо найдётся и чай.
– Где?
Вопрос прозвучал так, словно я хватался за самую последнюю соломинку в мире.
– Там!
Барменша махнула в сторону полураспахнутой двери, некогда помещенной за странным танцполом со странно передвигающимися танцорами.
– Прям сразу за ней? – уточнил я на всякий случай.
И не зря.
– Нет, – ответила блондинка, хоть и крашенная, – два поворота налево, два поворота направо, затем три этажа по лестнице вниз, пройти прямо по коридору до другой лестницы, по ней пять этажей вверх, налево, а там уже увидишь.
– Неподалёку?
– Да.
Мне хотелось ещё раз прочувствовать взглядом волшебную радость на лице прекрасной девушки, которая стояла по другую сторону барной стойки, однако мир устроен так, что мгновения не повторяются. А пытаться искусственно провоцировать радость было бесполезно, глупо, опрометчиво…
– Спасибо.
– Удачи.
– Вам тоже.
Мне не хотелось уходить, хотелось остаться. Но все причины моего вынужденного ухода были описаны выше. Я не мог им противостоять. Я мог лишь с ними согласиться, развернуться и начать двигаться в сторону полураспахнутой двери.
– Бау-бау-бау… Вау-вау-вау…
Пока я двигался мимо странного танцпола, до моего слуха доносились некоторые более-менее членораздельные звуки. Именно они и были ключевым лейтмотивом очень странной музыки, доносящейся из свисающих из-под потолка треугольных динамиков.
– Ну, просто хит-разрыв, – скептично прошептал я.
А вот тем нескольким персонам, что одиозно двигались под эти звуки на странном танцполе, такая вот музыка определённо была по вкусу. К такому выводу я пришёл, когда увидел на лицах некоторых из них некое подобие блаженного боголепия.
– Придурки, – чуть громче шёпота произнёс я.
Видимо какой-то части меня очень хотелось стать услышанной ненавистными танцорами. Однако она была в меньшинстве и не имела особых полномочий. Другие же части меня предпочли более пассивный путь неприятия – заставили меня побыстрее прошмыгнуть в полураспахнутую дверь.
И что же? Дверь позади, а удовлетворение так и не появилось. Два раза налево, вниз и вверх по лестнице. Какое тут вам удовлетворение? Весьма сомнительное. Точнее вообще никакое удовлетворение меня не посетило, не нашло для меня своего драгоценного времени. Лишь стало скучно. Очень скучно, потому как ради удовлетворения простой обыденной потребности мне приходилось делать какие-то несоизмеримые вещи. Но в конце концов я все же добрался до искомого автомата с напитками.
«Слава Богу», – подумал мой мозг.
Но очень преждевременно…
Минута, две, три… Потом уже было сложно считать. Ни за что, ни про что потерянное время далее просто называлось как «много».
– Эй!.. Ты скоро или как?
Я попытался поторопить того, кто уже стал изрядно напрягать своим затмевающим присутствием возле автомата с напитками. И, конечно же, мне по наивности казалось, что ситуацию изменят мои риторические вопросы. Однако странный тип, тратящий моё время понапрасну, проявишь абсолютный ноль реакции. Из вежливости я попытался подождать. Но и это моё предприятие не принесло успеха. Минуты шли, и ничего не менялось.
– Дебил что ли?
Неприятное чувство от того, что меня игнорят, вырвало из меня те слова, которыми вряд ли стоит гордиться в порядочном обществе. Жаргон был удобен для общения с сексапильной барменшей, но здесь в помещении эллипсоидной формы с огромными во всю стену окнами с одной стороны и с тремя раскидистыми пальмами в кадках с другой полагалось вести себя иначе. И пускай я вполне обыденно ждал своей очереди к автомату с напитками…
Передо мной все-таки стоял не гопник с переулка, а человек в гораздо более дорогом костюме по сравнению с моим (и даже по сравнению с тем замечательным костюмом, в котором я видел начальника местной службы безопасности).
– Слышишь или нет?
Очередной риторический вопрос возник, когда даже прямое оскорбление не вызвало реакции со стороны человека, стоящего на моем пути к автомату, предположительно выдающему заветный чай.
И снова ничего…
– Хорошо…, – прошептал я.
Теперь уже запас прочности во мне иссяк окончательно.
«Насрать», – решил я для себя.
А затем одним резким прыжком мгновенно сократил расстояние между собой и обладателем великолепной одежды.
– Че?.. Типа не замечаешь?
Схватив человека в дорогом сером костюме за шкирку, я намеревался вправить ему мозги. Однако когда его бессмысленный взгляд обратился в мою сторону и обнажил чернильно-черные глаза, стало ясно, что лучше бы я был кофеманом. Проблем бы в жизни тогда было бы куда меньше.
– Мозги…
Круто!!! Очень круто! Но только, когда ты видишь нечто подобное на экране телевизора. Когда же некто бессвязно мычит тебе в лицо:
– Мозги…, – ощущение восторга становится недоступным.
И ужас беспощадно давит на мозг, когда видишь безумие чернильно-черных глаз, видящих в тебе долгожданную добычу. И тут же непроизвольно вспоминаешь старые фильмы про кровожадных белых акул…
«Почти идеальное сходство».
«Точно. Но ведь именно этого мы и добивались».
