– Но вы, Юрий Михайлович, доведите всю программу испытаний до конца, – предупредил Ачкасов.
– Непременно. Все будет как надо, Владимир Георгиевич.
– А что же мне делать? – спросила Юля.
– А вам, наверное, тоже надо возвращаться в Москву, – подумав, решил Бочкарев. – Добывайте там новый измеритель. Высылайте его сюда. Без замеров мы как без рук.
Ачкасов поддержал Бочкарева:
– Конечно. Раз уж так случилось – надо исправлять положение.
Глава 5
Кольцов пришел к Борисовым, когда гости уже сидели за столом.
Он переступил порог комнаты и не поверил глазам: за столом, рядом с Беридзе, сидела Юля. Он видел ее третий раз. И каждый раз представала перед ним совершено иной, не похожей на ту, предыдущую Руденко. На танкодроме она ему откровенно не понравилась: показалась холодной, надменной. В парке и даже в канцелярии ее лицо не покидало выражение тревоги, крайней озабоченности. Теперь она была само спокойствие. Угадывалось, что она чувствует себя как дома. И именно теперь Кольцов вдруг понял, что Юля очень красива. И уже было странно и совершенно непонятно, как и почему он не заметил этого раньше. Глаза у Юли были не просто большие, а огромные. И не холодные, а искристые, как изумруды. Зубы ровные, белоснежные, с едва просматриваемой голубизной. Волосы она распустила, и они легли ей на плечи тяжелыми, густыми прядями…
Все это Кольцов рассмотрел, пока подходил к столу. И кажется, кроме этого, никого и ничего больше на заметил. Борисов указал ему на стул рядом с приезжей гостьей. Это было самое почетное место за столом. Кольцов улыбнулся.
– Именинник не я, а ты. Сам сюда и садись, – сказал он и пристроился возле Аверочкина, напротив Юли.
Беридзе, казалось, только этого и ждал. Едва Кольцов опустился на тахту, бессменный тамада всех торжественных обедов и ужинов в роте поднялся с бокалом в руке.
– Нет еще Алексея Гавриловича. Но ждать уже совершенно невозможно, – выразил он общее мнение собравшихся. – Закуска сохнет, вино киснет – полная бесхозяйственность. А нас как раз пригласили и откушать, и выпить. Я предлагаю всем поднять бокалы!
Входная дверь тихо хлопнула. На пороге комнаты появился Чекан. Его смуглое лицо с неизменной скептической улыбкой сейчас выражало явную озабоченность. Чекан пригладил взъерошенный чуб и зашел в комнату.
– И это называется воинское товарищество! Одни жуют осетрину, другие должны стучать молотком по железу, – обратился он ко всем сразу, сказал он и выложил на стол перед именинником новенькую электробритву.
– Время сбора для всех было указано одно, – заметил Кольцов.
– Ну да, вы бы вчера еще паровоз под откос столкнули. Тогда я наверняка управился бы только к утру.
Чекан хотел что-то добавить, но его опередил Борисов. Он взял бритву и, не спуская с нее глаз, спросил:
– Я так понимаю, это мне?
– Вы просто Мессинг. Именно вам, – подтвердил Чекан. – Любите, юноша, технику, только она поможет идущему осилить дорогу, – сказал Чекан.
…Кольцов украдкой посмотрел на Юлю. Москвичка не участвовала в общих разговорах. Но по всему было видно, что компания ей по душе. Она улыбалась глазами и совсем едва заметно уголками рта. Улыбалась добро, тепло, как улыбаются взрослые, когда смотрят на шалости детей. Кольцову захотелось встретиться с ней взглядом. Но Юля не отрываясь смотрела на Чекана.
– Командир еще не сказал тост! – услыхал Кольцов голос тамады.
Кольцов знал, что рано или поздно очередь произносить тост дойдет и до него. Но ему не хотелось прерывать свои мысли о Юле. И он почти с укором посмотрел на ретивого тамаду. Но делать было нечего, поднялся.
– И скажу, – согласился он.
Гости тотчас же окружили его. Юля тоже наконец-то обратила на него внимание. Взгляд ее по-прежнему был добрым, но теперь в нем, как показалось Кольцову, просвечивалось еще и любопытство, словно москвичка оценивала его. «А может, это и действительно так? – подумал Кольцов, уловив на себе этот взгляд. – И впрямь ведь, как сказал Борисов, ей с нами работать да работать!»
– И скажу, – снова подтвердил Кольцов свое намерение, – хотя сразу и не очень-то придумаешь, чего пожелать нашему имениннику. Служба твоя, Федор Федорович, идет хорошо. Семья у тебя прекрасная. Друзья тебя любят. Подарки все принесли?
– Они без подарков не пускали, – за всех ответил Аверочкин.
– Правильно делали, – усмехнулся Кольцов. – Так вот, пожалуй, чего я тебе пожелаю. Уж очень спокойно ты живешь, дорогой именинник. Не по возрасту спокойно. Похоже, доволен собой сверх всякой меры. А это, на мой взгляд, одно из самых опасных заболеваний века. Вот и позволь пожелать тебе в качестве лекарства этакого беса в душу, который будил бы постоянно в тебе чувство неудовлетворенности собой, своими делами. Будил и корил: мало сделал, надо больше, лучше… Одним словом, воспылай мечтой большой и красивой. И стремись к ее осуществлению. Об академии тебе пора подумать. Высшее образование совершенно необходимо. Такое мое тебе пожелание!
– Разрешите дополнить, командир? – спросил вдруг Чекан.
– Конечно! – охотно разрешил Кольцов.
– Если не удастся получить высшее образование, достигнете, юноша, хотя бы среднего соображения. – Все засмеялись, выпили. Чекан тоже выпил, поставил рюмку на стол и уже тихо, обращаясь больше к Кольцову, проговорил: – Мечта – это прекрасно. А вы знаете, командир, о чем мечтал в детстве Леша Чекан?
– Нет, Алексей! – признался Кольцов.
– Я вам расскажу. Леша Чекан имел с детства голубую мечту – работать на Воронцовском маяке. Кем? Все равно. Какая разница. Лишь бы каждый моряк, хоть с лайнера, хоть с шаланды, куда бы он ни шел – в Одессу или из Одессы, – увидев луч маяка, мог с уверенностью сказать: «У Чекана полный порядок. Светит, как солнце. Можно спокойно двигать своим курсом». Вот о чем мечтал Чекан. А что вместо этого получилось, командир? Вместо широкого моря Чекан каждый день видит узкий танковый бокс. А вместо того чтобы взбираться на маяк, он лезет под днище танка. Но ведь это тоже надо кому-то делать. И Чекан делает.
– И очень хорошо делает, – обнял офицера Кольцов.
– А о своей мечте я и до сих пор не забываю, – прищурив глаза, продолжал Чекан. – И о вас очень часто думаю. Ведь не водить эти танки, а рассчитывать для них разные штучки мечтал командир… Неужели, думаю, у него никогда кошки на душе не скребут?
– Нет, Алексей, – усмехнулся Кольцов. – Не скребут. Все идет по плану… И рассчитывать и конструировать я обязательно буду.
– А мечта не погаснет? Жизнь, командир, как та барабулька: пока ее тащишь из воды, она пять раз перевернется.
Кольцов ничего не успел ответить зампотеху.
– Сюрприз! – громко объявил вдруг Борисов и выключил в комнате свет.
– Дети забавляются, – добродушно заметил Чекан и громко спросил: – Кого я должен целовать? Подходите сами.
