Бочкарев хотел сказать что-то еще, но неожиданно из-за стола поднялся Кулешов и, негромко откашлявшись, проговорил:
– Я думаю, что нам действительно надо поблагодарить товарища Кольцова.
Кулешов подошел к Кольцову и пожал ему руку. Сотрудники КБ зааплодировали.
– Вы проделали большую и весьма интересную работу. Благодарю вас от лица всего нашего коллектива, – улыбаясь, сказал Кулешов и обратился к Ачкасову: – Мне кажется, Владимир Георгиевич, что заключительную часть совещания мы проведем без нашего талантливого оппонента. Вряд ли ему интересны наши будничные дела…
Ачкасов возражать не стал.
– Конечно, Сергей Дмитриевич свое дело сделал. Он может и отдохнуть, – сказал он и встал, чтобы проводить Кольцова в приемную. Кольцов понял, что главный конструктор, мягко говоря, просто-напросто выставил его из комнаты ученого совета, и, не задерживаясь, направился к двери, как только Ачкасов шагнул ему навстречу. Он даже не взглянул на прощание на Юлю – так ему вдруг стало от всего этого неприятно. Но на Кулешова он не обиделся, ибо понимал, что сам совершенно невольно доставил ему сегодня куда больше неприятностей.
В приемной Ачкасов сразу закурил и, пока Ирина отмечала Кольцову пропуск, жадно втягивал в себя дым сигареты. Потом протянул, как старому приятелю, Кольцову руку и сказал:
– Я вами, Сергей Дмитриевич, очень доволен. Отдыхайте. А завтра утром, пожалуйста, ко мне. Буду ждать.
И еще раз крепко пожал ему руку.
Глава 20
Сразу после отъезда Ачкасова Кулешов пригласил к себе Бочкарева и Руденко и засел с ними в своем кабинете. Ирине было приказано никого к нему не пускать. Даже все свои телефоны, кроме главного, он перевел на нее. Юля поняла, что настоящий разговор по итогам разбора начался только теперь, что скоро он наверняка не кончится, и поехала к матери. Во-первых, ей непременно хотелось увидеть сегодня отца. Во-вторых, она, хоть и не очень твердо, все же надеялась, что именно там найдет ее Кольцов. Ей не были известны дальнейшие планы Кольцова, а она хотела их знать.
Дверь, как всегда, Юле открыла мать.
– Ты одна? – удивилась она.
– Пока да. У них там совещание, – ответила Юля, имея в виду отца и мужа. Она разделась, прошла в комнату и спросила: – Мне никто не звонил?
– А кто тебе может сюда звонить? – еще больше удивилась Маргарита Андреевна.
– Ну, с работы…
– С работы?..
– Ну не все ли равно!
– О господи! – уловив в голосе дочери раздражение, вздохнула Маргарита Андреевна. – Какие все стали нервные! Отец рычит, зять молчит, с дочерью тоже не поговори. И это называется интеллигентные люди! Нет, Юленька, никто не звонил.
– Хорошо, – понимающе кивнула Юля. – Ну как ты тут?
– Не жалуюсь..
И словно нарочно раздался телефонный звонок. Юля быстро сняла трубку.
– Да, я, – ответила она. – Маму давно не видела. Хорошо, скоро буду.
Положила трубку на место, сказала матери:
– Игорь звонил. Беспокоится.
– Этого звонка ты и ждала?
Юля прищурилась, посмотрела в окно.
– Этого.
– Ну вот и дождалась. Теперь пойдем, поговори с матерью, которую ты давно не видела.
– Пойдем, – согласилась Юля. – Только, знаешь, разреши, я сначала покурю?
– Покури, – добродушно улыбнулась Маргарита Андреевна и оставила дочку одну у телефона. То, что Юля была необычно нервозно настроена, она поняла. Как поняла и то, что звонок Игоря ее лишь разочаровал. Но отчего все это происходило, чем дочь последнее время озабочена – этого Маргарита Андреевна не знала. А спрашивать Юлю не хотела, да и не привыкла, так как всегда считала излишнее родительское любопытство самой настоящей неделикатностью и искренне верила: если дочери будет надо, она обо всем расскажет и сама. А Юля, хотя и чувствовала, что ведет себя с матерью не совсем учтиво, тем не менее осталась у телефона и действительно закурила. По тону мужа и по тому, что он не приехал сейчас за ней, она поняла – разговор в кабинете у отца был не из приятных. Она знала, что отец вспыльчив, хотя и отходчив, не очень разборчив в выражениях и, если уж вздумает отстаивать свою позицию, переубедить его почти невозможно. Правда, Юля не совсем четко представляла, о чем могли спорить в данном случае руководитель работ и главный конструктор – их позиции в процессе всей работы над «Совой» полностью совпадали. Но тем не менее было ясно: Игорю попало. Как, впрочем, и всем другим авторам «Совы». Победа Кольцова на разборе была убедительной. Юля давно уже поняла: Кольцов – личность незаурядная. Но его знания, логика, умение держать себя превзошли все ее представления о нем. Было больно, смешно и даже странно сознавать, что он оказался прозорливее всех их, вместе взятых. И, может быть, поэтому было особенно неприятно вспоминать, как пытался сбить его репликами Игорь, как бестактно поступил отец, фактически выпроводив его за дверь.
Юля курила одну сигарету за другой, не отводя глаз от темного окна столовой. На улице давно уже сгустились сумерки, в окнах домов ярко горели огни. Желтоватые, голубоватые, розовые, они успокаивающе действовали на Юлю. Глядя на них, ни о чем не хотелось думать. Мать, очевидно, тоже неслучайно оставила ее одну, и Юля была ей бесконечно благодарна за эту паузу, за то, что она дала ей возможность остаться наедине со своими мыслями…
Очередной телефонный звонок, как ей показалось, прозвучал тише обычного. И Юля подумала: кто-то, вероятно, ошибся номером. Поэтому трубку она сняла не торопясь. И вздрогнула, услышав голос Кольцова.
– Наконец-то я вас нашел, – сказал он.
– Да-да! – обрадовалась Юля.
– Вот и все. Мавр сделал свое дело, – сказал он. – А вы даже не предупредили меня о том, что предвидится такой цирк на колесах. Я-то ведь совершенно не собирался заваривать эту кашу.
– Ничего страшного. Все хорошо, – постаралась успокоить его Юля.
Но Кольцов, оказалось, был взволнован случившимся не меньше ее.
– Да чего уж. Наверно, и у вас теперь будут неприятности. Долго после меня спорили?
– Кое-кто и сейчас еще не закончил.
– И Ачкасов там?
– Нет, он уехал.
– Я не знаю, о чем он завтра будет со мной говорить, но, наверно, послезавтра я отчалю. Загляну на денек к старикам. А от них – уже к себе.
Юля ничего не ответила.
– Молчите? – с укором продолжал Кольцов. – А я хочу вас видеть.
– Это невозможно…
– А завтра?
– Боюсь, что тоже.
– Хоть на десять минут! Юлия Александровна, родная! – взмолился Кольцов.
– Не могу, – сказала Юля, чувствуя, что голос у нее дрожит.
