Пришлось повозиться с замками. Перебрала десятки ключей – ни один из них не подходил. Пыталась шпилькой, ножницами. Поняла, что не женское это занятие. И тогда рискнула, призвала на помощь мужчину. Позвонила Василию Котову. Он как будто ждал этого звонка, обрадовался, как ребенок. И тотчас примчался. На нем был черный шелковый костюм. Белобрысый в черном? Смешно? Но она его похвалила. Он весь засиял. На открытой груди поблескивала золотая цепочка с крестиком. Успел уже сменить? От него веяло благополучием, сытостью. Он был очень доволен, что оказался в гостях у Кати. Сел к столу, попросил разрешения закурить, достал пачку «Кэмел», щелкнул золотой зажигалкой. В общем, показал ей, какой он весь упакованный. И напомнил ювелира из розового домика, самодовольного Палина. Ее чуть смех не разобрал. До чего же мужчины бывают похожи.
Василий достал пачку денег, которые выручил за проданные Катины пугалки и картины, вручил ей, а потом с улыбкой посмотрел на предложенные ему инструменты – отвертку, молоток. И вытащил новый швейцарский перочинный нож. И приступил. Пыхтел, кряхтел, снял пиджак, в подмышках от пота появились темные пятна. Одно лезвие лопнуло, шило погнулось, пилка выскочила из ножика. Никакого результата. Решили отложить до завтра.
На следующий день Котов схитрил, привел с собой пожилого мастерового человечка, у которого был набор отмычек. Тот долго мучился, чертыхался, бормотал что-то себе под нос, говорил, что подобные хитромудрые замки ему еще не попадались. Больше часа возился. И наконец раздались ожидаемые щелчки, крышка открылась. Василий дал мужичку деньги и выпроводил. А она в награду поцеловала Котова в щеку. На стол перед ним поставила блюдечко с нарезанным лимоном и бутылку греческого коньяка.
Василий не переставал улыбаться. Катерина признала его. Чемодан был набит книгами. Василий вытащил несколько, почитал заголовки, полистал и небрежно махнул рукой.
– Все понятно, опять та же заумь, ересь и масонство. Вижу во всем влияние «прекрасной леди». Морочит слабым женщинам головы.
Она налила ему полную рюмку, а себе – только половинку, они чокнулись, выпили. Василий достал из чемодана еще один фолиант. Полистал, посмотрел картинки, и на его лице появилась гримаса брезгливости.
– «Женщина в природе и колдовство»? – он захлопал белобрысыми ресницами. – Эти книжечки до добра тебя не доведут, Катя. Играешь с огнем. Москва и так с ума сходит от парапсихологии. Говорят, что на Ордынке появилась какая-то необыкновенная ворожея, которая верно предсказывает судьбы. Не ты ли это? Не к тебе женщины записываются? На Набережной ко мне подходят молодые девчонки, – продолжал он, – спрашивают о тебе. Прослышали… Морочишь одиноким женщинам головы? Хорошо хоть за это они платят?
– Хорошо.
– Довольна?
– Вполне.
– «Женщина в природе и колдовство» будешь читать? – Он потряс в воздухе толстым фолиантом.
– Буду.
– А зачем? – он опрокинул рюмку коньяка в рот.
«Совсем не похож на Валентина, – подумала Катерина. – Ни грамма романтики. Какие же разные эти мужчины».
– Ты же художница, в тебе удивительный природный дар, а ты занялась какой-то ворожбой. Не понимаю, – он встал со стула и заходил по комнате. – Возвращайся на Набережную. Там тоже можно хорошо заработать, поверь, я тебе помогу. Откроем антикварный магазин. Вместе такое дело закрутим, а?
– Меня это не интересует, – замотала головой Катерина.
– Увлеклась мистикой? – скривился Василий.
– Да, – она чуть кивнула.
– И ты по-прежнему поклоняешься этой Маргарите Коноваловой, готова следовать за ней всюду, перечитываешь роман Дюма, веришь в его действо?
Катерина чуть не рассмеялась.
– Тебе, Василий, недоступна женская психология, – сказала она, – мы, женщины, по-другому воспринимаем мир. Мужчины рациональны, а женщины эмоциональны. Нам нужны переживания, удивления, восхищения и страх.
– Страх? – не понял он. – Это же болезнь. И ты больна страхом? Послушай, я познакомлю тебя с одним настоящим парапсихологом. Он не раз приходил на Набережную, купил у нас несколько картин, похожие на те, что выбрала Рита. И мы с ним разговорились. Он сказал, что покупает их не для себя, а для своих клиенток. Понимаешь?! Не для себя, а для тех умалишенных богатых самочек, торгашек, приобретших шальные деньги, которые одержимы желанием пообщаться с медиумами, вызывать духи из прошлого, посидеть с шариком, лишь бы утешить душу. И готовы хорошо платить. Вот для них он создал свою клинику. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?
– А как его зовут?
– Тушин Борис, бывший дантист, классный мужик.
– Понятно, – сказала Катерина и подумала, что пора гостя выпроваживать. Слишком правдив, материален, рационален. Но как от него избавиться? И она, чтобы отвлечь его внимание, сунула ему в руки фигурку графини Батори.
– А это еще кто? – он недоуменно вертел в руках статуэтку. – Еще одна пациентка из психбольницы? Похожа на «божественную графиню», – он поднял глаза на Катерину.
– Это тоже графиня, только венгерская, Элжбет Батори. Она будет подругой колдуну Брюсу, помнишь такого?
– Конечно. Кстати, где он у тебя? – он обвел комнату глазами.
– Продала.
– В самом деле? – Василий смахнул со лба волосы. На лице у него появилось неподдельное удивление. – И за сколько?
– За десять тысяч долларов.
Несколько минут он оторопело смотрел на нее и не мог слова произнести.
– Ну ты, подруга, даешь. Я рад за тебя.
Потом подошел к окну, чтобы получше рассмотреть графиню, а Катерина в это время добавила в его рюмку несколько капель слабительного и позвала к столу. Ровно через пять минут в лице Василия появилось беспокойство, он заерзал в кресле, неожиданно поднялся и заторопился домой. Катерина с сожалением смотрела на него. Как, он уже уходит? Они так редко видятся. Неужели он не может немного задержаться?
Он вымелся из комнаты, как будто его ветром сдуло. Катерина уселась в кресло и от души хохотала. Теперь она нашла верный способ, который поможет ей избавляться от неугодных гостей.
После его ухода она принялась разбирать чемодан и обнаружила потертую папку с надписью «Дело Рогова». Вот это уже интересно. Она развязала желтые тесемки, открыла крышку и увидела фотографию группы людей, собравшихся на кладбище возле валуна. Могильщики, что ли? Один из них, высокий с длинными волосами, держал в руках череп, давал пояснения собравшимся. Она перевернула снимок. На обратной стороне синим карандашом кто-то написал: «Философ-мистик Николай Рогов на Ваганьковском кладбище. Фото из следственного отдела. Досье 117». Еще одна фотография, на ней глиняная скульптура головы. Уж не Рогова ли? Она вытащила желтый листок с плотным машинописным текстом и невольно стала читать:
«…философ-мистик Рогов в своих опусах подражает наихудшим образцам буржуазных исследователей, вторит зловредной псевдонауке, называемой парапсихологией, возрождает к жизни мистику, все то, что советские естественники и врачи давно заклеймили как явления чуждые, вредные для нашей социалистической науки. Все книги из его библиотеки достойны только одного – быть конфискованными и находиться в спецхране. А самого так называемого писателя следует незамедлительно направить на лечение в спецклинику. Страшно подумать, что такие люди живут среди нас и отравляют нашу атмосферу своими зловредными идеями. Каким же мы будем воспитывать подрастающее поколение? Уверен, что все книги, собранные в библиотеке Рогова, необходимо срочно изолировать. Это очистит наше общество от вреда. Фотография Рогова и конфискованные издания прилагаются…» И внизу подпись: районный прокурор К. Жиров.
