Гибель бога
Я продолжала жить войной, даже выехав за пределы Донецка, – неотрывно следила за всеми военными сводками. Это было очень странное чувство: читать новости и смотреть видео, когда в твоих до боли знакомых местах, где ты гуляла, ходила в школу, целовалась с мальчиками – теперь ездят танки и взрываются снаряды. Находясь в Донецке непосредственно под обстрелами, я воспринимала это проще. Возможно, потому что во мне еще жила надежда. Теперь надежду сменил страх за близких. Там остались мама, тетя, друзья.
Семья Стеблин-Каменских
Каждое мое утро начиналось с тщательного изучения новостей и звонка маме. И мой первый вопрос был: «Стреляют?» Мама всегда говорила, что нет. Один раз во время разговора вдруг произнесла: «Ой», – и повесила трубку. Я потом прочитала в сводках, что снаряд разорвался недалеко от маминого дома, как считалось, в одном из самых безопасных районов города.
Беда ходила вокруг кругами. У моей подруги во время обстрела в Донецке погиб отец; девяносточетырехлетний дед, который прошел всю войну, а теперь так и не смог понять, кто с кем и за что воюет, чудом остался жив.
У другой подруги снаряд попал в квартиру над ними. Вместо потолка образовалась дыра. Подруга уже давно перебралась в Киев, и теперь окончательно стало понятно, что возвращаться ей с двумя детьми некуда. Практически под домом моей тети «эти» поставили «Град» и непрерывно вели обстрел.
Я читала новости и ненавидела себя от собственного бессилия, потому что ни защитить, ни помочь своим родным ты не можешь. Ты ничего не можешь.
Как-то я позвонила маме, она шла на день рождения к своей коллеге, они всю жизнь проработали на одной кафедре. Коллеге исполнялось девяносто лет. Я ее хорошо знала. Что должна была чувствовать эта женщина в свои девяносто, прожившая достойную жизнь, испытавшая тяготы одной войны и снова очутившаяся на войне?
Старики редко и тяжело уезжали. И не потому, что хотели жить в новоявленной республике. В этом городе прошла вся их жизнь. Здесь они любили, рожали и растили детей, хоронили своих друзей и родных. Это был не просто их физический дом. Это был их уже метафизический дом.
У мамы была подруга, ей было далеко за 70. Они с мужем жили в районе, который постоянно обстреливался, на их улице остались всего два дома с жильцами. Все остальные соседи покинули город. Финансовые возможности пожилой пары позволяли им уехать тоже, они были обеспеченными людьми, их звали к себе родственники, но они отказались, потому что здесь был их ДОМ, который значил для них намного больше, чем просто каменные стены.
Среди наших знакомых оставались в Донецке как раз те, кто никогда не хотел никаких республик. Помню, как-то разговариваю с мамой, спрашиваю о наших пророссийски настроенных знакомых. Мама говорит: «Уехали в Россию, вернутся, когда стрелять перестанут. – А потом подумала и добавила: – Когда установится украинская власть».
В одно прекрасное утро мне нужно было куда-то идти, и я, еще не поднявшись с постели, по традиции быстро просматривала новости. Листая ленту, я случайно наткнулась на видео расстрела кладбища, где был похоронен мой отец. Мама как-то сказала: «Здесь похоронены все свои». Кладбище было очень европейским, без помпезных памятников – ухоженное, с маленькими аккуратными надгробьями. Рядом находился женский монастырь с деревянной и очень красивой церковью. Кто-то уже сделал музыкальную подложку под видео. Под звуки трагических аккордов горела красивая церковь монастыря, на заднем плане виднелись развалины Донецкого аэропорта. Кладбище расстреливали из «Градов».
Я никуда не пошла, я целый день сидела на кровати и снова, и снова смотрела видео.
С отцом мы были большими друзьями. Он был не только моим отцом, он был стеной, защитой, учителем, другом. Мы с ним были одной крови во всех смыслах. Он научил меня всему: ездить на велосипеде и плавать, любить футбол и киевское «Динамо», работать и быть самостоятельной. Когда-то в классе четвертом я попросила помочь мне с задачкой, он с ходу решил ее системой квадратных уравнений, я еще получила взбучку, что не знаю, что это такое. Эту систему квадратных уравнений мы стали учить только года через два. Больше о помощи я не просила.
Он всегда ставил мне планку выше, чем другим. И я не могла ее не взять.
Я еще не смогла принять его уход, а у меня уже отняли его могилу.
В реальность увиденного мной на экране монитора поверить было сложно. Я в который раз ощутила себя героиней моего затянувшегося фильма о войне. Очередная печальная сцена. Неубранная кровать чужого дома, я в пижаме, неумытая и нечёсаная, целый день, не отрываясь, смотрю в повторе видео расстрела своего прошлого. С каждым разрывавшимся снарядом у меня отстреливали часть моего классически счастливого детства, моей беззаботной юности, всего того, что было для меня дорого и ценно.
В тот день во мне что-то умерло. Умер Донецк. Умерло прошлое. Впереди у меня был долгий путь возращения к себе новой. Той прошлой меня уже не было.
История четвертая. Дорога домой
Женщина, которая ищет своего мужчину
С окончательным оседанием в мирном Киеве военная часть моей эпопеи закончилась и потянулись скучные переселенческие будни.
С чего начинать новую страницу своей истории, мне было не очень понятно, поэтому я сформулировала себе программу-минимум, которую на своем внутреннем сленге назвала: «Надо выжить».
Будучи человеком теоретически подкованным, я знала: любое развитие начинается с адаптации к окружающей среде. Так, во всяком случае, гласили законы науки. Я решила жить по науке и отвела какое-то время на адаптацию. Я это называла: «Изучить кружки по интересам». С кем меня только жизнь в этот период ни столкнула: академическая среда, арт-сообщество, «руський клуб» – так называемые представители альтернативной истории, женские клубы, закрытые бизнес-тусовки, киношники, бизнес-тренеры… Я искала «своих» в этом таком родном и, как оказалось, совсем чужом городе. От одних в итоге я сама бежала, другие не пустили меня в свой тесный кружок, сжав ряды при одном моем появлении. На адаптацию как-то совсем незаметно для меня ушел практически год. Это был год удивительных встреч и знакомств с прекрасными и очень разными людьми. Я даже иногда ловила себя на мысли, что где-то благодарна нашим страшным событиям – за приобретенный опыт, который был зачастую очень непростым.
Выполнение моей программы-минимум под кодом «Надо выжить» оказалось не такой уж и простой задачей. Киев, что называется, не сдавался без боя. Мне казалось не было способа, которым я не воспользовалась.
Совершив над собой титанические усилия, учитывая мой природный страх перед любыми бюрократическими структурами и документально оформив себя в качестве «переселенца», я решила стать еще более законопослушным членом общества и зарегистрироваться на бирже труда. Захватив с собой мешок своих дипломов, я направилась в центр занятости. Но, как оказалось, в списках учета биржи труда даже не было графы, куда можно было бы внести мои ученые степени и научные звания. Их устроил только диплом о высшем образовании, все остальные мои «интеллектуальные активы» попросили спрятать за ненадобностью. К тому же, как выяснилось, поскольку я долго нигде не работала в Украине, учитывая мой десятилетний опыт проживания в Москве, мне необходимо было поднять свою квалификацию, закончив курсы по одной из предлагаемых мне на выбор рабочих профессий. К сожалению, быстро определиться с выбором рабочей профессии по душе я не смогла и отправилась оттуда восвояси, решив по дороге, коль меня не взяли в безработные, а не податься ли мне в бизнесмены. Тем более, у меня была бизнес-идея, которую я давно хотела реализовать.
