– Так придумай, – чёрство ответила лысая бабка и сжала повязку на глазах куклы ещё сильнее. Юля, продолжающая ходить в темноте, обо что-то споткнулась.
Старуха с иссиня-чёрными глазами фыркнула в ответ и отвернула голову.
– Здесь стало очень уныло. Скоро в этом городе совсем никого не останется. Мы не можем долго с ними тянуть, как с последними, – продолжила с гадливостью лысая бабка и покосилась на одинокую дверь, которая находилась прямо напротив небольшого круглого стола, за которым сидели старухи. Дверь была на четверть ниже, чем дверь в прилегающей стене, ведущая в коридор. Ни ручек, ни замка на ней не было. Дверной коробки тоже. Она представляла собой цельный деревянный массив бледно-жёлтого цвета, который был прикреплён к стене тремя стальными очень маленькими петлями. Дверь опоясывал клочок обоев, чуть более ярких, чем те, которыми была оклеена комната. Этот яркий клочок был обрамлён потёртыми пыльными линиями, оставленными от стоявшего когда-то у этой стены шкафа, словно очерчивая своими рамками границу ворот.
– Нам тогда очень повезло с той беременной, – руки лысой старухи начали вертеть куклу в руках. – Правда, я хотела избавиться от этих ненавистных морщин, но кроме обычных жизненных сил, из тех двоих больше ничего нельзя было высосать, – кукла упала на стол, бабка взяла её двумя пальцами за голову и, зажав кукле уши, поднесла её к своему рту. – Кровь у них плохая. Порченая. Оно всё высасывает из города… – старуха на секунду замолкла. – А подруга беременной?! – со злобным негодованием продолжила она, – это какой надо быть дурой, чтобы принять нашего Пупсю за домового! Я бы ей показала настоящих домовых!!! Интересно, куда её сейчас черти занесли? Надо было тоже её убить, думаю, тому мужчинке, поселившемуся после неё, было бы комфортней лежать в нашем круге посреди двух обнажённых женщин, – бабка гоготнула.
– Парень пролежал в шкафу пять дней. Без еды, без воды. Нам повезло, что он тогда остался жив, – иссиня-чёрные глаза в задумчивости изучали куклу.
В зелёных глазах лысой старухи заплясали злобные огоньки. Скривив рот в злорадной ухмылке, она с секунду молча смотрела на свою подругу, пока вместо злобных огоньков в её глазах не полыхнула ярость. – И снова твоё сострадание! – с жёлчью воскликнула бабка. – Да, без еды и без воды! И лежал бы столько, сколько потребуется! Подумаешь, пять дней! Я не собиралась упускать такой шанс смешения свежей крови обоих полов! Да ещё плоть новорождённого! Так просто такая комбинация сама в руки не идёт! Плюс несколько лет к нашей жизни! Спасибо удаче и квартире! Эти дураки сами отдали нам себя в руки! А ты… Прекращай уже всех жалеть! Тебя никто не жалел! Сколько бы дней без еды и воды на морозе продержалась бы ты?! А?! – Пальцы лысой старухи сжали куклу ещё сильнее. – А эти, свалившиеся как снег на голову родственники, это козырь, который чёрт держал в рукаве! Это наша новая жизнь! Их кровь ещё не испорчена городом! Покончим с ними как можно скорее и уедем отсюда!
Старушки посмотрели друг на друга.
– Столько лет прожили здесь… – иссиня-чёрные глаза отвернулись от куклы.
– Город исчерпал себя. Уж не знаю, чем он так привлек к себе всю эту бесовщину, но посмотри вокруг! Здесь все стали сумасшедшими, – лысая старуха исступлённо смотрела на подругу. – Скоро N умрёт, Зло поглотит его полностью! Оно крепко к нему присосалось! – с остервенением прибавила она.
– Ты изначально не даёшь никому шанса.
– Ты хочешь дать шанс им? Как они его дали тебе? Хочешь вновь оказаться брошенной в холодном сарае?
– Что ты говоришь, конечно, нет! Это было лет сто назад! – отмахнулась бабка с иссиня-чёрными глазами.
– 103 года прошло, – глухо произнесла лысая старуха, и её взгляд смягчился.
– Ты помнишь? – с трепетом спросила вторая ведьма. Раньше подруги эту тему не обсуждали.
– Я нашла тебя практически мёртвую, – рука лысой старухи аккуратно опустила куклу на стол. – И не говори мне, что ты хочешь быть одной из них? Одной из этих гнилых людишек! Я уж лучше буду той, кем являюсь сейчас, и с удовольствием посмотрю, до чего докатится наш разлагающийся мир, – морщинистые руки старухи нежно поглаживали куклу, чем вызвали вопрос в иссиня-чёрных глазах второй бабки.
– Откуда столько заботы в твоих движениях? – с сарказмом спросила она.
– Ну… Она же всё-таки нам родня, а родную кровь нужно беречь. Такая кровь самая целебная… – накрашенные ярко-красной помадой губы растянулись в ехидной усмешке, оставив на жёлтых зубах размазанный алый след.
Юля не знала, как долго она блуждала по периметру мизерной кухни. Уши были заложены, она абсолютно ничего не слышала, даже своего голоса, который пробовал выкрикнуть имя брата. Нащупав стену, Юля прислонилась к ней спиной и сползла на пол. Внешние звуки, как и тёмные очертания предметов, вернулись так же неожиданно, как и пропали. Девушка сидела рядом с кухонным столом. Кран над раковиной так же монотонно барабанил свою дробь. Юля вздохнула и поднялась на ноги.
– Господи, – еле слышно пробормотали её губы.
Психолог продолжала делать пометки в блокноте.
– Вы не представляете, как страшно, когда на тебя едет газонокосилка во сне. Ещё ужасней снова побывать на уроке у своей мамаши! Как она меня гнобила в своём классе! Господи, какой же это бред, как всё это сводило меня с ума. Вы верите в зло? – Аня прервала своё повествование вопросом и впилась взглядом в психолога.
– В зло? – переспросила психолог и замолчала. Она сняла свои очки и отложила в сторону блокнот. – Верю.
Повисла пауза. Аня испытующе смотрела на сидящую напротив женщину. Она ждала более развернутый ответ. Психолог не хотела ничего говорить. Ком внутри неприятно перевернулся. Перед глазами снова пронеслись мёртвые окна домов, косые взгляды прохожих… Да, она верила в зло, в зло, которое могут причинить люди друг другу, но она отчётливо понимала, что клиентка имеет в виду совсем другое. А на эту тему ей вовсе не хотелось сейчас рассуждать.
– Мне кажется, что все накопившиеся в вас проблемы… – начала психолог с заготовленной шаблонной фразы.
– Перестаньте! С проблемами я привыкла справляться. Это были не проблемы, это было зло, которое хотело свести меня с ума! – Аня резко замолчала и снова отвернулась к окну. – Ежеминутная ядовитая инъекция в мою жизнь, – уже спокойнее продолжила она. – Скрипы, шорохи, сны, сны, скрипы, шорохи, страх, иголки в еде, – уголки Аниных губ изогнулись в горькой усмешке.
– Как спалось? – Максим стоял возле плиты и разливал по кружкам кипяток. Юля увидела на столе купленную ими в дороге пачку печенья.
– Да так себе. Не нравится мне это место, – сказала она, раскрывая обёртку.
– Я после завтрака пойду к юристу, заберу кое-какие бумаги, заодно узнаю, как лучше продать квартиру.
– Главное, быстрее! – уточнила сестра и подняла указательный палец вверх.
– Быстрее, – повторил брат. – А ты сходи в магазин, подкупи продуктов, а то есть вообще нечего.
