Телеграмму подытоживает весьма показательный пассаж. По словам Подвойского, коллегия Наркомвоена смогла привести «к однообразному построению» все главные управления Военного министерства. А это дало возможность, с одной стороны, очистить от «лишних частей» каждое управление, «стремившееся обособиться в своей хозяйственной деятельности от других управлений», с другой − «свести, в сущности, все управления – интендантское, авиационное, автомобильное и санитарное – в один регулирующий обслуживание армии аппарат – Военно-хозяйственный совет
[199], построенный таким образом, что он целиком и каждая секция его в любой момент могут стать частью [ил]и частями Высшего совета народного хозяйства (курсив мой. – С.В.)»
[200].
Действительно, в ноябре 1917 – апреле 1918 года аппарат военного управления подвергся серьезной реорганизации: часть центральных учреждений Военного министерства была упразднена, ряд других структурных подразделений передан в другие ведомства и учреждения РСФСР, при этом общая численность служащих центрального военного аппарата сокращена в 4 раза: от почти 8 000 на момент прихода большевиков к власти осталось только 2 тысячи
[201]. Для сравнения: 1 апреля 1914 года – до начала Первой мировой войны в центральном военном аппарате (Военном министерстве) служило – без учета двух его подразделений – 2748 человек, из них 681 офицеров и военных чиновников и 1073 солдат
[202].
Что определило столь своеобразную «программу» военного «строительства»? Ответ парадоксален – программные установки руководства государства и партии большевиков. Вспомним утверждение Н.И. Подвойского об упорной и длительной борьбе в Совнаркоме за максимальное сохранение «аппарата военного ведомства и его лучших работников». Весной – осенью 1917 года представления большинства членов РСДРП(б) находились в русле учения К. Маркса: в будущем государстве на смену постоянной армии должно было прийти всеобщее вооружение народа; предполагалось почти полное уничтожение чиновничества (в том числе, военного)
[203]. После прихода к власти перед большевиками встала двуединая задача – строительство нового госаппарата и подчинение старого с последующей его ликвидацией
[204].
В воспоминаниях о первых шагах коллегии Наркомвоена К.А. Мехоношина есть четкое признание в первоначальных предчувствиях невозможности переделать аппарат Военного министерства: «не мы его, а он нас переделает»
[205]. Предчувствия не обманули Мехоношина! – Большевики «с головой» ушли в текущую работу Наркомвоена и его структур. Мехоношин сразу понял: уничтожить центральный военный аппарат в принципе невозможно. Даже задавшись такой целью, большевики в этот период просто не нашли бы сил на развал громадной махины из нескольких тысяч служащих.
Из телеграммы В.И. Ленину следует, что Н.И. Подвойский, как и К.А. Мехоношин, осознал невозможность «слома» Военного министерства. Да и решение и.д. наркома о необходимости сокращения числа служащих военного аппарата и передачи «реорганизованного» таким образом аппарата в ВСНХ появилось не на пустом месте. ВСНХ воспринял аппараты упраздненных еще 15 ноября особых совещаний и по топливу, и по обороне – последнее к весне 1918 года занималось переводом заводов на производство мирного времени. В январе 1918 года в ВСНХ включили на правах комиссий Военно-промышленные комитеты (ВПК)
[206].
Рассмотрим отдельные факты из деятельности Совнаркома и его председателя. 29 ноября 1917 года В.И. Ленин подписал постановление СНК о переводе военных заказов на хозяйственно-полезные работы. Члену коллегии Наркомата по морским делам (Наркоммора) Ф.Ф. Раскольникову поручалось экстренно отправиться в наркоматы торговли, промышленности и продовольствия «для немедленной организации заказов, которые могли бы быть переданы заводам, занятым военно-морскими сооружениями и ремонтными работами». В постановлении было указано, что «особенно спешным является производство сельскохозяйственных орудий, машин, производство и ремонт паровозов»
[207].
25 ноября 1917 года СНК, заслушав доклад А.Г. Шляпникова о проекте декрета о передаче Особого совещания по обороне государства в ведение Наркомата торговли и промышленности, утвердил проект
[208]. Через 2 дня СНК обсудил предложение В.И. Ленина об организации особой комиссии для проведения в жизнь социалистической политики в области финансовой и экономической. По итогам был принят ленинский же проект постановления о поручении зампреду Особого совещания по обороне большевику П.А. Козьмину, сформировать комиссию из 2–3 инженеров и направить ее в Особое совещание для контроля и составления общего плана демобилизации промышленности»
[209].
Не случайно, что на всех указанных заседаниях СНК не было ни одного представителя военного ведомства – вопросы демобилизации промышленности в воюющей стране мыслились как чисто экономические: все вопросы, признанные СНК военными, рассматривались только на заседаниях, на которых присутствовали представители военного ведомства
[210]. Подвойский в данной ситуации проявил прозорливость, настояв 30 ноября на временном (до образования Главного экономического совета) оставлении Особого совещания по обороне в ведении Военного министерства
[211].
