«Я ждала ее возвращения много месяцев», – вспоминает Марин. – Но не дождалась ни телефонного звонка от матери, ни объяснений. Почти что месяц меня рвало целыми днями»…
Пьеретт Ле Пен окончательно сожгла мосты, когда обвинила своего бывшего мужа в уклонении от налогов. В 1985 (по другим данным – в 1984 или 1986) году Ле Пен с Пьереттой развелись. Вскоре после этого Пьеретт, в июле 1987 года, назло Ле Пену, в возрасте 55 лет, снялась обнаженной в журнале «Плейбой» (см.: Madame Le Pen Nue FaitLe Menage. Playboy № 23, Juillet 1987). Для всей семьи Ле Пена, в том числе и его семьи политической, это было ударом ниже пояса.
Пьеретт Ле Пен на обложке журнала «Плейбой»
31 мая 1991 года Жан-Мари женился на Жанне-Мари (Жани) Паскос (Jeanne-Marie Paschos), француженке греческого происхождения, на много лет моложе его. А своей первой жене он сказал на прощание: «Ты еще приползешь ко мне на коленях». Так оно и вышло. Через несколько лет после развода с Ле Пеном ее любовник из «Фигаро» ее бросил. Она осталась без средств к существованию, и старшие дочери (Марин еще долго не могла простить мать) приютили ее на вилле Монтрету, которую покинули сначала Ле Пен с Жани, а затем и Марин. Так Пьеретт и жила в пристройке к особняку, в котором некогда была полноправной хозяйкой…
Марин отца не покинула. С самого раннего детства она была его гордостью. И, как бы ни нападали на него журналисты и политики, не говоря уже о ее матери, в ее глазах отец был жертвой несправедливости, и она поклялась когда-нибудь реабилитировать его имидж.
Марин и Жан-Мари Ле Пен
«Если вы дочь Ле Пена, вы умрете его дочерью. Это мужчина моей жизни. Он меня создал», – сказала Марин как-то в интервью журналу «Нувель обсерватер». Так, кстати, считают многие. Некоторые ее заявления и правда звучат в духе папы Ле Пена. Марин сказала как-то в одном из своих интервью, что мусульмане, которые молятся на улицах Франции, напоминают ей немецких оккупантов времен Второй мировой войны. А родилось это сравнение после того, как французские власти стали перекрывать движение на некоторых улицах на время мусульманской молитвы.
Затем в одном из интервью она обвинила исламистов в оккупации парижских мясных лавок, где продается мясо «халяль» (мясо животных, забитых по мусульманскому обычаю). Ну, а когда Марин призвала власти «возвращать в нейтральные воды» корабли с иммигрантами, которые направляются к европейским берегам, даже генеральный секретарь правящей правой голлистской партии «Союз за народное движение» Жан-Франсуа Копе сказал, что «Марин Ле Пен – это ее отец». Наверное, в этом ключ и к ее личности, и к ее политическому кредо. У этой женщины очень сильный характер, ее не случайно в детстве называли «главой банды». Она идет к своей цели уверенно и, как правило, добивается своего. Марин была хорошей, но не блестящей ученицей и студенткой. Она выбрала карьеру адвоката, но скоро поняла, что пробиться ей будет нелегко. Еще будучи студенткой юридического факультета, Марин приняла участие в конкурсе на замещение должности секретаря судебного заседания. Ей, однако, рекомендовали отказаться от борьбы за это место: «Из-за вашей фамилии у вас нет никаких шансов выиграть в этом состязании». Окончив университет, в 1992 году она становится адвокатом парижской коллегии. По иронии судьбы госпоже Ле Пен приходилось защищать даже иммигрантов, формально не имеющих законных оснований для пребывания во Франции.
Дело Нуреддина Хамиди
В своей адвокатской практике Марин Ле Пен столкнулась с таким случаем. В 1995 году суд города Э-ан-Прованс, поручил ей защиту алжирца Нуреддина Хамиди, который был признан незаконным эмигрантом за почти четверть века до этого и подлежал немедленной высылке еще 24 августа 1971 года. Казалось бы, это тот самый классический случай, который приводит в своих речах против нелегальной иммиграции ее неистовый отец.
Впервые разбираться с этим делом Марин начала еще в 1993-м. Она не сама нашла такого клиента – а взялась за его защиту по поручению 23-й исправительной палаты Парижского суда. Выяснилось, что ее клиент родился в Оране (Алжир), но прибыл во Францию с семьей в возрасте одного года, после чего прошел обучение во французской школе и не получил вида на жительство вместе с другими членами семьи только потому что, еще будучи несовершеннолетним, попался на краже автомобиля. Его семья давно уже живет во Франции на законных основаниях, не имея никаких связей с Алжиром. А вот Нуреддин двадцать с лишним лет жил под страхом, что постановление о его высылке будет к нему применено. Различные суды несколько раз рассматривали его дело, но не решались все же его выслать, т. к. прошло слишком много лет с момента первого суда. Перед тем, как его дело поручили Марин, Нуреддина уже арестовали в Париже и направили в пересылочный центр, откуда должны были его все же выслать. Там он вскрыл себе вены, и его в результате освободили из-под стражи. Вскоре он получил повестку явиться к прокурору в Нантере. Он подумал было, что дело его, наконец, улажено, но в прокуратуре ему надели наручники и в них отправили в Марсель, где посадили на самолет, вылетающий в Алжир. Нуреддин каким-то образом умудрился пройти в кабину пилота и объяснил командиру корабля свою ситуацию. Тогда тот отказался принять его на борт и высадил в аэропорту. Так он вновь временно оказался на свободе, но затем был вызван в суд, где его уже во второй раз защищала Марин. Она добилась его освобождения из-под стражи и заявила, что лично сообщит об этом случае министру юстиции Франции. Когда журналисты начали ей задавать вопросы о том, как можно совместить эту ее позицию по защите несчастного алжирца с требованиями «Национального фронта» бороться с нелегальной иммиграцией, Марин сказала: «Законы принимаются не для того, чтобы торжествовала несправедливость» (см.: Le Monde. 14.04.1995, p. 13). А в случае с ее клиентом, который де-факто прожил всю свою жизнь во Франции, несправедливость торжествовала более сорока лет. И таких случаев, увы, во Франции немало. Как адвокат, Марин это хорошо знает. В своей адвокатской практике она исходит из того же правила, что и древние римляне: «Закон суров, но это закон». Однако закон справедлив только до тех пор, пока его не доведут до абсурда. Как и было в случае с Нуреддином Хамеди. В конечном итоге ей удалось доказать свою правоту.
С соской политики
Вскоре она окончательно поняла, что от судьбы трудно уйти. Да, она, пытаясь убежать от политики, почти шесть лет работала адвокатом. «Все мои страдания в этой жизни произошли из-за политики, включая развод моих родителей, что было использовано как политическое оружие», – говорит Марин. Но, несмотря ни на что, она подхватила этот вирус и признается: «Я росла с соской политики». Ле Пен часто выводил в свет своих обаятельных, по-арийски светловолосых дочерей, которые вместе с ним участвовали в демонстрациях «Национального фронта». Сохранились видеозаписи юной Марин, идущей в первых рядах на демонстрации за введение смертной казни.
